А вместе с тем количество их громадно, и они переполняют деревни и окраины городов.
Иногда они отдыхают среди рисовых полей или в огородах и, разъевшиеся и ленивые, только мешают всем, но прогнать их нельзя, и индус должен терпеливо ожидать, пока священному животному будет угодно подняться и уйти добровольно. Но парии и мусульмане коротки на расправу с ними, они просто гонят их палками. А зачастую, в безлунную ночь, когда их никто не может увидать, они преспокойно уведут животное и в укромном уголке перережут ему горло, и употребят в пищу, но горе им, если их накроют на месте преступления. Мусульманину грозит ненависть и масса неприятностей, а с парией церемониться не станут, его просто убьют.
И хотя во всей Индии быки почитаются, но все же на севере особым почетом пользуются лишь те, которые принадлежат известным храмам. Бенгалец не позволит себе убить быка, но зато он не постесняется держать его впроголодь или взвалить на него всю тяжесть работы. Но за быка, посвященного божеству, северный индус, как и южный, пожертвует собственной жизнью.
Я знал в Бенгалии одного надсмотрщика за общественными работами, которому как-то не хватило быков для подвод, тогда он велел взять двух священных быков, блуждавших поблизости, и приказал надеть им ярмо, сейчас же все индусы, работавшие у него, ушли с работ, он упорствовал и послал за париями и за мусульманами, но и те, и другие отказались явиться. Хотя он чувствовал себя неправым, но ему не хотелось показывать этого, и он взял одного из европейских рабочих, чтобы тот поехал с подводой куда следовало. В конце концов, он получил массу анонимных писем, в которых, ему грозили смертью, так что пришлось вступиться властям и уладить это дело.
Истинная свобода заключается в уважении верований и предрассудков народов, которые не могут понять ни наших идей, ни наших нравов… а в особенности, если в наших верованиях и предрассудках есть немало странного.
Все животные вообще пользуются в Индии покровительством, потому что уважение к жизни во всех ее видах доходит почти до культа. Но из них есть небольшое число животных, которых почитают, как священных, и зовут их браминскими или брама, кроме быков, живущих при храмах, есть утки брама, голуби брама, ящерицы и змеи брама и целая серия животных, посвященных богам.
Но нельзя не упомянуть, говоря о храмах Бенареса, о толпе нищих и факиров, кишащих у наиболее почитаемых пагод. Это какое-то отвратительное сборище. Калеки, уроды, одни вследствие несчастного случая, другие добровольно из-за религиозного подвига, что окружает их ореолом святости, многим покрывающая их корка грязи заменяет одежду, другим длинные волосы и бороды, растущие в полном беспорядке, некоторые мажут себе мелом лицо и тело. Но не надо смешивать этих посвященных с многочисленными орденами нищенствующих жрецов, которые встречаются повсюду в Индии, жирные, упитанные, лоснящиеся от здоровья, они хорошо одеты, хорошо спят и хорошо едят, и нищенствуют лишь для того, чтобы иметь возможность добывать от верных средства для ведения ленивой, животной жизни.
При всех этих храмах есть молодые и прелестные баядерки.
В пагодах есть специально для них приспособленные помещения. Назначение баядерок петь и плясать перед статуями богов. Кроме того, они являются жрицами любви и надо сказать, что этот культ у них доведен до совершенства. Любви баядерки не купить ни за золото, ни за серебро. Она вольна в своем сердце и дарит его лишь тому, кто сумеет ей понравиться.
Любовь к европейцу считается страшным грехом и за нее грозит суровое наказание вплоть до изгнания из ордена баядерок и из пагоды.
Но любовь в Индии занимает первенствующее место, и там на многое закрывают глаза. Если же юная баядерка примет кое-какие меры, чтобы не слишком бросалась в глаза ее любовь к чужеземцу, то ей простят, так как индусская поговорка гласит, как и европейская: «не пойман не вор». Европейцы всегда удивляются, что легкие и изящные работы, которые в Европе исполняются женщинами, здесь исключительно в руках мужчин и именно мусульман. На улицах Бенареса часто можно видеть прекурьезные картинки.
На каждом шагу встречаются открытые лавчонки, в которых мужчины сидят и вышивают какие-нибудь кисейные воротнички или манжеты, подрубают фуляры, шьют сорочки. Одно из самых прибыльных занятий — это починка кашемирских шалей, и они с таким искусством заменяют потертые места новыми, что часто такие реставрированные шали продаются за новые, и самый опытный глаз не может заметить этого. Разве только шаль скоро разлезется, тогда и откроется обман. Когда-то Бенарес славился своими фабриками, но англичане сумели затмить их Манчестером и Ливерпулем. Еще сохранилась выделка некоторых шелковых материй, восхитительного газа и кинокок, шелк, затканный золотом и серебром, вроде парчи, эта ткань продается чуть не на вес золота.
Тюрбаны в Бенаресе на редкость пышны, некоторые из них делаются вроде шаров, вышитых золотом или серебром, другие из бархата удивительно тонкой работы. Вообще, в смысле сбыта местных продуктов Бенарес является богатейшим складом Леванта.
Со всех концов Азии сюда стекаются алмазы, жемчуга и другие драгоценные камни, а также и громадное количество шалей, духов, красящих растений и пряностей.
Только, пожалуй, в этом городе можно еще достать некоторые из тканей Дакки, целая штука которых проходит сквозь обручальное кольцо.
Ткань так тонка и так прозрачна, что ее можно видеть, лишь, когда она сложена в несколько раз, знатные женщины любят украшать себя ею в своих гинекеях. На поэтическом языке Бенгалии эта чудесная материя зовется ночной росой.
Рассказывают, что один из прежних раджей Бенареса, взойдя внезапно в свой гарем, спросил, что одевают его жены, отправляясь в свои купальни. Ему отвечали, что одеждой им служит ночная роса. И на самом деле на каждой из них было накутано по несколько соток кисеи из Дакки.
Цена этой материи такова, — штука в сто соток стоит пол-дака рупий, т. е. сто двадцать пять тысяч франков, — и я не думаю, чтобы в Европу попал хоть один кусок такой драгоценной ткани.
В Бенаресе был последний Дурна против одного из приказаний генерал-губернатора Калькутты. Фанатизм одного города оказался сильнее, нежели целое войско, и эдикт был отменен.
Дурна — один из старейших обычаев Индии, и прежде к нему относились с большим почтением. Вот из чего он состоит: когда какой-нибудь кредитор не может ничего получить с богатого и влиятельного должника, или если какой-нибудь бедняк, кто бы он ни был, видит, что ему не выпутаться из когтей своего кредитора, то ему остается Дурна.
Чтобы его выполнить, он посыпает себе пеплом голову, надевает траурные одежды и отправляется на главную площадь, восклицая: я объявляю Дурну против такого-то.