Читать интересную книгу Суровая мужская проза - Андрей Бондаренко

– Палыч подобрал, – невозмутимо сплюнув под ноги, сообщил Алекс. – По-тихому. Подобрал и в карман своей генеральской куртки рачительно запихал…. Сглазил-таки Горыныч, похотливый сукин кот, мол: – «Заскучал я что-то. Ничего дельного и интересного не происходит…». Накаркал-таки, морда со шрамом. Начались, всё же, гадкие и кровавые происшествия. Типа – получите, отроки, полноценный задел. Получите и распишитесь в получении. Теперь, ребятки, только держись…. Эй, орлы! – обратился по-английски к широкоплечим «камуфляжникам», мрачно покуривавшим в сторонке. – Хватайте носилки с раненым и загружайте в вертолёт. Шустрее, ещё шустрее. И мёртвого бербера не забудьте…. Пилотам – готовиться к взлёту! Пора, братцы, на базу, пока песчаная буря, мать её песчаную растак, не началась. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Сейчас ещё и по прикладу автомата старательно постучу. Чисто на всякий пожарный случай…

Глава шестая

Ванда

Они прибыли на «корпусную» базу. Вертолётные винты, покрутившись по инерции секунд десять-двенадцать, послушно замерли.

– А нет никакой песчаной бури, – довольно хмыкнул Петров. – Наоборот, лишь бездонное голубое небо над головой. Или подлецы-метеорологи всё наврали в очередной раз. Или же мои смачные плевки через левое плечо и старательное постукиванье по дереву помогли…. Значится так. Слушай, бойцы, мою авторитетную команду. Раненого незамедлительно доставить в госпиталь. Покойного, понятное дело, в морг. После этого отдыхать, но излишне не расслабляться и быть на связи. Если что – вызову…. К тебе, Леон, это не относится. Смело заваливайся на боковую и дрыхни, забот-хлопот не ведая, до упора. Заслужил, бродяга…. Жано!

– Здесь я, – из кабины пилота показалась лохматая голова.

– Экипажу находиться в непосредственной близости от вертолёта. И усиленно бдеть…. Не слышу ответа!

– Есть – находиться! Есть – бдеть!

– То-то же…

– А ты, Алекс, куда намылился?

– В столовую, понятное дело. Надо перекусить на совесть, раз всё спокойно. А то объявят, понимаешь, тревогу, и крутись после этого над раскалённой пустыней совместно с пустым желудком. Или же по пустыне. Не велика разница, если честно. Терпеть ненавижу. Если появятся свежие новости, то срочно дай знать…

До начала первой «ужинной» смены оставалось ещё порядка часа с маленьким хвостиком, поэтому горячих блюд в «корпусной» столовой пока не предлагали. Зато «шведский холодный стол» был богат и разнообразен, как и всегда. Он являлся – по строгому приказу мудрого генерала Фрэнка Смита – круглосуточным.

Лёха набрал всего подряд – четыре полные тарелки получилось, причём, все «с горками». В завершении процесса он загрузил на прямоугольный пластиковый поднос литровую бутылку «Кока-Колы», высокий стеклянный бокал, ложку-вилку-нож и переместился за дальний пустующий столик. Переместился и приготовился от Души (чисто на всякий случай), пополнить запас калорий.

Одно только слегка портило настроение – такие отличные мясные и рыбные закуски, а пива, как назло, не было. Нет, алкоголь в «ооновском» корпусе официально не запрещался, просто он отсутствовал, как класс. Да и достать было практически негде…

Раздался тихий стук – это на столешницу опустился ещё один пластиковый поднос, заполненный тарелками со снедью.

– Расширенный продуктовый набор назывался – «Брутальный джентльмен на отдыхе». Что же, заслуживает определённого уважения…. Не против, если я составлю тебе компанию? – поинтересовался на сносном английском языке приятный девичий голосок.

– Пожалуйста, – обернувшись, небрежно передёрнул плечами Петров. – Данный столик не является моей приватной собственностью. Так что, смело присаживайся. И не стесняйся.

Про себя же он подумал: – «Это та самая зеленоглазая и медноволосая девица, что пыталась играть со мной «в гляделки» в день нашего прибытия в «ооновский» лагерь. А потом она куда-то пропала на целых три месяца. Значит, в состав обслуживающего «корпусного» персонала не входит…. Кто же она тогда? Интересное кино…. Замечательно выглядит, надо признать. Облегающий ярко-голубой топик и потрясающие светло-бежевые шортики, из которых «высовываются» прямо-таки офигительные ножки. Упасть и не встать…».

– Рассмотрел? – чуть смущённо улыбнувшись, спросила медноволосая барышня.

– Ага.

– И как?

– Высший уровень. Слов не хватает.

– Польщена…. Кстати, я, кажется, знаю, почему ты такой смурной и задумчивый.

– Серьёзно? И почему же?

– Пивка, наверное, хочешь выпить. А его здесь не подают.

– Ты очень проницательная и сообразительная, – уважительно протянул Лёха. – Только это, к сожалению, ничего – ровным счётом – не меняет. В плане наличия пива, я имею в виду.

– Уверен?

– М-м-м…

– Мычащий прожжённый вояка – это очень даже оригинально…. Только не надо, пожалуйста, обижаться, – девушка расстегнула молнию на достаточно объёмной дамской сумочке, выставила на стол две пол-литровых пивных банки и, лукаво улыбнувшись, предложила: – Одна из них – твоя. Пей на здоровье.

– Спасибо, конечно, – окончательно размяк Петров. – Ух, ты! Австралийское «крепкое». Уважаю…

Подавая пример, девица умело дёрнула за баночный «язычок».

– Пшик-к! – радостно пропела вскрытая пивная банка.

– Буль-буль-буль…

«Ничего же себе!», – мысленно одобрил Лёха. – «Ну, и сильна, бикса рыженькая! Как бойко булькает-то. Причём, с ярко-выраженным и неподдельным удовольствием…. Занятная такая барышня. Отвязанная, дерзкая и лихая. Своя в доску, короче говоря…».

И они приступили к трапезе. А также и к процедуре знакомства.

– Меня зовут – «Ванда», – с аппетитом уплетая бутерброд с подкопчённой ветчиной, сообщила девушка. – Являюсь штатной корреспонденткой крупного медиа-холдинга – «На Краю Земли», который специализируется на подготовке различных материалов (письменных, видео и аудио), о…м-м-м, о глухих, необычных и экзотических местах нашей прекрасной и древней планеты.

– То есть, о так называемых «медвежьих углах»?

– Ну, да. Меня и откомандировали сюда именно для этих целей. Есть в здешней пустыне несколько весьма достойных и загадочных объектов. То ли миражи. То ли нечто реальное…

– Что значит – «реальное»? – заинтересовался Петров.

– То и значит. Допустим, существует некий средневековый замок. Но его владельцы хотят, чтобы об этом никто не знал. Вот и «маскируют» его под обыкновенный пустынный мираж. Такие «спрятанные» объекты меня, в первую очередь, и интересуют…. А ты, Алекс, за прошедшие годы практически не изменился. Всё такой же любитель задавать дополнительные уточняющие вопросы.

– Э-э-э…. Выходит, мы уже были раньше знакомы?

– Ну, ты и тормознутый…. Ладно, представлюсь ещё раз. Ванда Паулс. Она же – «Ванда из клана рыжих прибалтийских волков», как ты сам меня и называл когда-то. Вспоминай, давай, деятель склеротический…

И Лёха вспомнил.

В конце прошлого века его семья регулярно, на полтора-два летних месяца, выезжала в Латвию, в симпатичный приморский городок Юрмалу. Тёмно-жёлтые песчаные дюны, приземистые и кривобокие сосны, голубовато-серая морская гладь, разноцветная каменная галька, шустрые чёрные стрижи – на фоне белоснежных кучевых облаков…

Петровы тогда снимали две большие комнаты с кухней-верандой в старинном деревянном доме с резными ставнями, который был построен ещё в девятнадцатом веке. Алексу – в то последнее лето – было четырнадцать лет, хозяйской дочке Ванде – почти тринадцать.

Взаимная симпатия, дружба, постепенно перерастающая в нечто большее. Первый робкий поцелуй. Обещанье, данное при расставании: – «Я обязательно вернусь к тебе. Жди…».

А потом они потеряли друг друга.

Бывает…

Латвийская жизнь, она полна неожиданностей: случайных, фатальных, глобальных, предсказуемых и внезапных.

В том плане, что жизни латвийская тиха, скучна, монотонна, однообразна и одинакова. Скажу больше, она таковой может быть десятилетиями и даже целыми веками: патриархальной, тягучей, сонной и – на веки вечные – привязанной к Родине, национальным традициям, устоям, привычкам и родимым могилам.

Может. И, как правило, таковой и является.

Но иногда в голову того или иного латыша входит (прилетает, приползает, внедряется и укореняется), судьбоносная и навязчивая мысль. Вернее, мысли, мол: – «А не послать ли эту долбанную мирную патриархальность (совместно с устоявшейся провинциальностью и крестьянской непосредственностью), к чёртовой матери? Ну, на хрена они мне – всем скопом – сдались? Все люди, если верить телевизору и всезнающему Интернету, постоянно куда-то едут, летят, плывут и переселяются, бесстрашно меняя города, веси, страны и континенты. Смело изменяют национальные менталитеты и, если верить говорливым телевизионным дикторам, становятся толерантными, гибкими, просветлёнными и многообразными…. А, любимая супруга? Как думаешь? Мы-то чего застыли на одном месте – словно ржавыми якорными цепями прикованные? Непорядок, однако. Надо и нам съездить куда-нибудь. Чтобы внукам и правнукам, по крайней мере, было бы потом – чего рассказать…. Да и однозначно тоскливо стало в нашей благословенной и милой Латвии. В том плане, что скучно, серо и полностью бесперспективно. Вышли из СССР, обрели вожделенную независимость, о которой так мечтали. И что, спрашивается, дальше? А, ровным счётом, ничего хорошего. Лишились надёжного и стабильного рынка сбыта. Национальная экономика пришла в полный упадок. В полный, гиблый и окончательно-тоскливый. Никто на земле работать не хочет. Сплошная торговля и посредничество у всех на уме. Надо сваливать. Надо…. В том глубинном смысле, что рыба ищет – где глубже, а человек – где лучше. Диалектика, о которой нам так долго и нудно рассказывали марксисты-коммунисты. Не отнять и не прибавить…».