– Что долго хадиль?
– Не близко посылали! – отвечала девушка. – Вот деньги за чепчик.
Мадам приняла деньги и, считая их, протяжно спросила:
– Гу-ля-ла, а?
– Каролинхен! – нежно пропищал супруг, любуясь оконченным чепчиком.
– Ах, сбиваешь! – сердито крикнула мадам и продолжала считать: – раз рубль, два рубль…
– Королинхен! хорош ли так? понравится ли их превосходительству?
Господин Беш тоже нечисто говорил по-русски.
Каролинхен с нахмуренными бровями осмотрела чепчик, сосчитала банты, которых оказалось с десяток, и повелительно сказала:
– Мало бант!
– Легче будет.
– Мало бант! – резко повторила супруга.
Вдруг раздался пронзительный звон колокольчика. Хозяйка, оправившись, кинулась в стеклянные двери с зеленой тафтой, а супруг вытаращил Сонные глаза на "красавицу", которая проворно шила. К ней подсела девушка, уже известная нам, казавшаяся без шляпки гораздо красивее: густые белокурые волосы делали личико ее еще свежее.
– А что? – тихо шепнула она своей соседке: – рябая не бегала под ворота?
– Нет, она кроила, а мадам сердилась.
– Пусть сердится! А меня сегодня какой-то господин провожал; так пристал ко мне!
– Вчерашний?
– Нет; должно быть, богатый: конфет мне купил.
– Ах, не увидели бы!.. где они?
– Нет, я их не взяла.
Лицо мадам Беш показалось в дверях; она кликнула белокурую девушку.
Как только белокурая девушка, приглаживая волосы, скрылась, господин Беш поставил своего болвана, подошел к "красавице" и с словом: "держите" грациозно надел ей на руки моточек шелку. Затем с невыразимо сладкой улыбкой он все подвигался к ней и, наконец, подвинулся так, что девушка невольно отшатнулась; шелк спутался.
– Ах, какой неосторожна! – сердито воскликнул господин Беш.
– Хорошенько ее, Эдуард Карлыч! – злобно проговорила рябая швея.
Господин Беш медленно возвратился на прежнее место к столику и поманил девушку; но, видя, что она не движется, он крикнул: "Подить суда!"
"Красавица" повиновалась, но страшно покраснела: подруги ее перешептывались и двусмысленно улыбались; а рябая швея прошипела вслед ей: "Мотайте! мотайте! вот я мадаме скажу!.."
"Красавица" стояла перед господином Бешем; господин Беш мотал шелк и поминутно распутывал узлы, причем так близко наклонялся губами к рукам девушки, что она чуть не плакала и пятилась прочь; но господин Беш поминутно притягивал ее к себе…
Насмешки подруг становились все громче. Бедная девушка, красная, с заплаканными глазами, стояла ни жива, ни мертва…
Дверь с тафтяной занавеской скрипнула: вошла мадам Беш. Господин Беш стремительно схватил и поставил на колени картонного болвана, будто эмблему своей невинности; а может быть, он надеялся найти в нем защиту против гнева супруги. С мотком в руках "красавица" осталась на прежнем месте.
Окинув испытующим взором сначала господина Беша – с ног до головы, – потом "красавицу", мадам Беш резко скомандовала: "На место!" Девушка с радостью повиновалась. Рябая швея строго погрозила ей пальцем.
Каролинхен горячо заговорила по-немецки, и тоже нечисто. Супруг, потупив голову, слушал молча и собирал рюш. Ссору покончила вошедшая белокурая девушка, которая сказала: "Вот задаток оставили" и подала гневной супруге красненькую. Потом она села на прежнее место и осторожно шепнула своей взволнованной соседке:
– Что, видно, опять к тебе приставали?
– Тише: рябая слушает! – отвечала "красавица", нагнувшись, и будто поднимая лоскуток.
Они замолчали; но лицо белокурой девушки выражало сильное волнение: видно было, что мучит ее желание сообщить подруге важную тайну. Наконец, улучив минуту, она шепнула соседке: "Знаешь ли, кто был?.. он!"
– Ах, а мадам?
– Ничего; она скоро ушла, а мне приказала хорошенько понять, какого ему чепчика хочется.
– Ножницы! – неожиданно крикнула рябая швея и тем положила конец разговору.
Мрачный господин целые дни проводил на тротуаре; каждый раз, когда белокурая девушка выходила со двора, они встречались, как знакомые. Если с ней был узел, он нес за нее, и всю дорогу они горячо толковали.
Случалось, она выходила к воротам, – мрачный господин непременно торчал тут; они менялись короткими словами, и девушка поспешно убегала.
Раз, в воскресенье, она шла с ним под руку, у Большого театра. Он уговорил ее войти в кондитерскую и самым отчаянным голосом приказал подать шоколаду, кофе, мороженого, конфет, пирожков – всего…
– Осчастливьте: скушайте! – говорил он девушке.
– Уж довольно; благодарю; мне ничего не хочется.
– Пить вам не угодно ли? Эй, оршаду! лимонаду! – кричал он в дверь. – Живее, живее!
– Не надо, не надо! право, я ничего не хочу.
– Отчего же вы ничего не желаете? Осчастливьте: скушайте! А вашу приятельницу не пустили сегодня?
– Да Эдуард Карлыч ушел со двора, а уж мадам тогда ее не пускает… А все рябая ей наговаривает. Он прежде за ней ухаживал, а теперь все к нам пристает; так вот ей и досадно…
Девушка остановилась, услыхав в соседней комнате звон колокольчика и мужской голос, требующий рижского бальзама.
– Ах, кто-то пришел! – прошептала она с испугом, доказывавшим, что она в первый раз в кондитерской.
– Не беспокойтесь: никто сюда не войдет.
– Я боюсь, чтоб рябая не пришла! у ней тут близко родные живут. Ах, как она нам надоела: каждый день у меня ссора то с мадамой, то с Эдуардом Карлычем; а все она…
– Вот видите, – с упреком заметил мрачный господин, – а вы не согласны!
– Как можно? я бедная! у меня ничего нет, никого родных нет… как можно!
Девушка заплакала.
Мрачный господин прошелся по комнате, принял перед зеркалом трагическую мину и произнес глухим голосом:
– Я говорил вам, что я с благородным намерением: я прошу вашей руки!!!
– Я бедная! – рыдая, возразила девушка.
– Зато я богат… Что золото, когда тут любовь… любовь! – повторил громогласно высокий господин. – А я вас люблю, обожаю, боготворю-с. Мне ничего не надо, кроме вашей руки, царица души моей!
– Не могу же я оставить одну свою сестру…
– Какую сестру?
– Так я подругу свою называю. Ее, бедную, там заедят!
– Она может переехать к вам…
– Ах, в самом деле! – живо воскликнула девушка; лицо ее прояснилось, и она с такой благодарностью посмотрела на мрачного господина, что он смутился и стал поправлять свои завитые волосы.
– Право, не знаю, как вас благодарить, – сказала тронутая девушка. – Вы так добры, что, верно, не обманете бедную…
Мрачный господин прервал ее страшными клятвами.
– Я вас люблю, сударыня, люблю с благородным намерением, – повторял он, – и если вы согласны, так хоть завтра же переезжайте на мою квартиру с вашей подругой… Я все приготовлю.
– Как можно! я к вам не поеду!
– Ведь вы будете там одни, а я поживу в другой квартире… Не верите мне, так, пожалуй, в тот же день обручимся, свидетели будут и нас окликнут… Согласитесь, осчастливьте!..
Мрачный господин пал на колени и продекламировал с приличными жестами:
Когда с тобой – нет меры счастья,
Вдали – несчастен и убит;
И, словно волк голодной пастью,
Тоска пожрать меня грозит!
Куда ни обращаю взоры, -
(Мрачный господин приостановился, окинул глазами кондитерскую и продолжал:)
Долины, облака и горы -
Все говорит: "Люби! люби!"
Во цвете лет – не погуби!
Не наноси смертельной раны,
Не откажи моей мольбе…
Пусть лучше растерзают враны
И сердце принесут к тебе!..
Он посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом: по щекам ее медленно катились слезы; только страх быть обманутой удерживал ее дать немедленно согласие.
– Хорошо, – сказала она. – Завтра я вышлю вам письмо с дворником.
– Ответ будет решительный? – торжественно спросил мрачный господин, вставая.
– Да.
– Извольте, я на все готов! Если не любите, напишите (он сделал трагический жест), я сумею прекратить свои дни!..
– Что вы говорите! – воскликнула девушка, бледнея. С ужасом взглянула она в его лицо, которое было зверски-мрачно, как в тот день, когда он в первый раз провожал девушку, и тихо прибавила: – Я вам лучше теперь скажу все, все… я… я, вас люблю…
В самом деле, романические выходки, постоянные угождения, стихи, брак все так вскружило, ей голову, что она почувствовала себя тоже до безумия влюбленною.
– О, я счастливейший смертный! – восторженно воскликнул мрачный господин.
Она упросила его подождать еще неделю и собралась домой.
– Эй, два фунта конфет, самых лучших! – крикнул мрачный господин.
– Нет, не нужно!
– Для вашей приятельницы… примите…
Воротившись домой, белокурая девушка пересказала все своей приятельнице и дала ей конфеты. Любуясь ими, "красавица" наивно спросила:
– Отчего ты не хочешь скорей согласиться? он тебя так любит! посмотри, какая чудесная корзинка.