Исследования говорят, что зал церкви должен быть наполнен на восемьдесят процентов, то есть 20 процентов мест в зале должны быть свободными, чтобы новые люди без труда могли найти себе место, а не стоять в проходе или возле двери, ища свободное место. Если зал заполняется полностью, начинает происходить отток людей. В таком случае нужно или делать два одинаковых воскресных служения, или организовывать новую церковь в другом районе. Но что-то нужно делать. Это, конечно, приносит пастору новую головную боль. И здесь нужно решить, или остановиться — значит обречь церковь на внутренние болезни и медленное умирание, или идти вперед — значит снова бессонные ночи, проблемы и нужды.
Пастор всегда имеет проблемы. Если кто-то думает быть пастором и жить спокойно, то должен знать, что это невозможно. Или он будет не пастором, а наемником, или он будет всегда болеть за церковь. Он болеет и когда церковь плохо растет, и когда она быстро растет. И то и другое не дает ему покоя. Когда нет мест в зале — нужно строить; когда построили — нужно усиленно благовествовать, чтобы заполнить свободные места; потом опять строить и опять наполнять — и так до пришествия Христа или пока есть дыхание в груди и огонь, влекущий вперед.
Доступное людям место
Диавол разными методами препятствует людям приходить в церковь. Если церковь находится где-то на окраине в глухом переулке — это еще один повод диаволу останавливать людей. Атеисты знали, как уменьшить влияние церкви. Они разрешали иметь Дома Молитвы только на окраине города, в глухих переулках частного сектора. И когда человек, приглашенный в церковь, узнавал, где она находится, то или боялся туда идти, или не хотел.
Имидж (образ) церкви и деноминации
Я баптист в четвертом поколении. Вся моя жизнь прошла в церкви. После моего рождения, 50 лет назад, меня благословляли в церкви Союза ЕХБ, родители сначала носили, а потом водили в церковь. Потом я сам ходил, несмотря на притеснения в школе, запреты властей и церковного руководства. В 15 лет, то есть в 1966 году, несмотря на разгар гонений и притеснений, я посвятил свою жизнь Богу и уже более 30 лет сознательно служу Ему.
Моя семья прошла свой жизненный путь вместе с нашим Братством. Начиная с прабабушки — дворянки, которая уверовала в Санкт Петербурге, когда зарождалось евангельское движение в России; мой дед, дважды репрессированный за проповедь Евангелия и погибший в сталинских лагерях за свою и нашу веру; мой отец, который более 10 лет был пресвитером церкви ВСЕХБ — это совместный путь моей семьи и нашего Братства. Я благодарен Богу за это.
Мне дорога моя церковь, то есть деноминация, но мне больно видеть то, что происходит на некоторых местах. Косность и невежество зачастую выдается за отличительную черту или особенность баптизма. Мне обидно, мне больно видеть, как мы скатываемся на уровень православия, где свято блюдут традиции отцов и церкви, но оставляют Христа как Личность, и заботятся больше о внешней стороне, чем о внутреннем, личном общении с Богом.
Я мечтаю о том, чтобы о баптистах говорили с восхищением и уважением, но сегодня этого нет. На межденоменационных встречах можно видеть ухмылки в адрес баптистов, про баптистов ходят анекдоты. Мы в своем городе добились того, что нас зауважали и в администрации и в обществе. Своей благотворительной деятельностью, участием в общественной жизни города мы зарекомендовали себя открытыми, честными и добрыми. Баптисты перестали быть пугалом.
Я считаю, что мы должны сделать все, чтобы реабилитировать наши церкви в глазах людей, тогда они пойдут к нам. Но это не значит идти на поводу у этого мира и искать популярности у людей. Но быть доступными для людей этого мира, не отталкивать их своим невежеством, внутренними и внешними конфликтами — это наша обязанность.
Нередко можно наблюдать такую ситуацию, когда жители района, где находится церковь, не идут в церковь, потому что видят жизнь церкви, слышат скандалы, встречаются с христианами, которые ругаются между собой, ссорятся, спорят, судят друг друга и всех вокруг. Это типичная ситуация, когда члены церкви после служения стоят на остановке автобуса или трамвая и во весь голос ругаются друг с другом, осуждают служителей, критикуют проповеди. А внешний вид христиан! Они сделали «христианские» прически, одежду, но их глаза… Их глаза и лица настолько сумрачны и туманны, что окружающие люди шарахаются от них. Это антисвидетельство, антиевангелизация, антихристианство. Как много есть у нас того, что можно говорить с приставкой «анти». Необходимо очищение самой церкви. Начиная с пресвитера и кончая пожилой старушкой.
Ночью насекомые летят на свет. В этом мире, где царит сплошной мрак, очень много ищущих света. Они готовы лететь на свет, но часто его не видят. Иногда наши церкви блеснут во мраке во время евангелизации. Люди приходят, им нужен свет, но они разочаровываются увиденным в церкви и уходят, чтобы больше никогда не прийти.
Я понимаю, что в одночасье всего этого не исправить, но нужно начать с первых шагов:
Признать существующую проблему, не бояться о ней говорить. Если мы не будем говорить, на местах будут считать, что все нормально. Если мы не вскроем наши проблемы и недостатки, их будут вскрывать наши недруги. Это будет намного хуже.
Начать с покаяния. Если не будем каяться мы, то не будет каяться мир! Надо начинать с себя, если мы хотим приобрести грешников. Если мы не хотим, чтобы наша деноминация потеряла свое влияние в нашей стране и в мире, нужно начать обновление с нас, служителей. Тогда мы будем иметь моральное право говорить о покаянии своим служителям на местах, а они, в свою очередь, в своих церквах. Через это благословит Бог нас, наши церкви и наш народ.
Да благословит всех нас Бог!