Читать интересную книгу Побег в другую жизнь (СИ) - Unknown

- Не надо, не надо, не убивайте Барси, не стреляйте!

У имперца все же хватило совести не стрелять в ребенка, он раздраженно рыкнул, взмахнув пистолетом:

- Уйди, малявка, уж эту-то тварь я пришибу!

Вцепившаяся мертвой хваткой во все еще каменного от напряжения кота, Ости подняла заплаканное личико и четко, ясно проговорила:

- Ты дурак. Его нельзя убивать. Барси лечит меня. Коти Барси лечит меня от КАРМОХА!

Солдат заморгал растерянно. Его товарищи, до сих пор гогоча и отпуская шуточки, следившие за происходящим, недоуменно запереглядывались.

- Что за чушь ты там несешь?

Ости поднялась, крепко удерживая тяжеленного кота на руках:

- Это не чушь. Я уже полгода болею кармохом. И выздоравливаю. Это коти Барси и Мася лечат меня.

Тут вмешался другой имперец, седенький неприметный мужичок, до сей поры молчавший. Говорил он на дортоне, но смысл был всем понятен:

- Ты, Сит, погоди. Не с пьяных глаз тут разговаривать. Если что, генерал тебя по головке не погладит, сам понимаешь.

И повернулся к Тирине:

- Ты, хозяйка, уж извини нас. Погорячились малость, так не со зла, а с устатку. Мы люди военные, подневольные. Сит, скажи там, чего мы попросить хотели, и пойдем.

Видимо, непростой был мужичок, потому что остальные послушались его беспрекословно. Получив желаемое, в основном, спиртное и кое-какие лекарства, они ушли.

Я без сил опустился на пол там же, где и стоял. Рута и две другие женщины тихонько всхлипывали, Микан растерянно разглядывал глубокие царапины, оставленные бросившимся мне на выручку Барсиком. Сам храбрый защитник тщательно вылизывался на диване – снимал стресс. Кирк и Корит, на беду или на счастье, оставшиеся в тот день ночевать в большом доме, подавленно молчали.

Враз постаревшая Тирина тяжело подошла, обняла дочку:

- Ты молодец, моя хорошая. Правильно сделала, не дала убить Барси. Ты храбрая и добрая девочка.

Но Ости заплакала, умная девочка все поняла:

- Они теперь захотят отобрать Барси, да? Они придут за ним?

Я постарался успокоить не то ее, не то себя:

- Да они не поверили, наверно. Кто бы поверил, да и пьяные они были. Не плачь, Ости, все будет хорошо.

Но Ости все плакала. Тирина вздохнула, гладя ее по голове:

- Не надо, маленькая. Что случилось, то случилось. Будем надеяться, что они не придут. Дима прав, в такое трудно поверить.

Когда я пришел к себе, котята давно крепко спали. Чуткая Мася, даже сейчас понимавшая и реагировавшая на все оттенки моего настроения, вспрыгнула на кровать, улеглась уютным клубочком на моей груди, положила легкую теплую голову мне на подбородок, замурлыкала утешающе. Слезы опять навернулись мне на глаза. Я гладил ее и шептал в темноту, чувствуя себя маленьким испуганным ребенком:

- Господи, сделай так, чтобы они не поверили. Сделай так, чтобы они не пришли за ними.

Глава 8.

Они пришли через три дня, когда мы уже почти успокоились. Я возился с захромавшим теленком, пытаясь понять, в чем дело, когда прибежал задыхающийся Микан:

- Там... пришли, - выдохнул он, - сам генерал, кир Ордис Мейский. Дима, они пришли за коти! А я хотел спрятать Барси, но не нашел его!

Я бегом бросился в дом.

У дверей дома топтались человек десять солдат. В гостиной двумя противоборствующими группами выстроились мои домашние и генерал с двумя сопровождающими – тем самым неприметным мужичком и с каким-то молодым офицером. Я поискал глазами Барсика, но нигде не увидел. Колотящееся в горле сердце чуть отпустило. На меня никто внимания не обращал, и я застыл у самой двери, надеясь перехватить кота, если он появится. Микан побежал искать поганца, а заодно я велел ему запереть мою комнату, чтобы Маська или уже подросшие котята ненароком не выбрались наружу.

Генерал был высоким сухощавым пожилым мужчиной с тяжелым взглядом неприятно светлых на смуглом лице бледно-голубых глаз. Тирина стояла прямо перед ним, упрямо вздернув подбородок, спрятав за спину сжавшуюся в комочек Ости.

- Я еще раз прошу вас, сударыня, - проговорил генерал с угрожающими нотками, - дать моему лекарю возможность осмотреть девочку и передать нам записи лечившего ее лекаря. В противном случае мы сделаем это силой. Поверьте мне, церемониться я не стану.

- Наш лекарь воюет с вами, - невыразительным голосом ответила хозяйка. - Где его записи, я не знаю. А дочку трогать я вам не дам, даже не надейтесь.

Генерал поморщился:

- Что ж, вы сами выбрали, - и кивнул своим людям, - девчонку забрать на обследование, дом и территорию поместья обыскать, изъять записи и зверя.

И тут выступил «неприметный»:

- Ваша светлость, девочка упоминала о двух зверях...

- Отлично. Значит, двух зверей.

Только теперь Тирина сломалась. Она упала на колени, судорожно хватая ртом воздух:

- Только не это, нет... Умоляю вас, не надо, не отбирайте все, оставьте моему ребенку надежду... Прошу вас...

- Надо было сотрудничать, когда я просил, - ледяным тоном ответил генерал. - Вы что же, думали, я впустую бросаюсь угрозами?

Тирина заплакала:

- Вы не можете... Второй зверек - это самочка с маленькими, вы просто не сможете ухаживать за ними, вы ничего не знаете... А без матери они погибнут, пожалуйста, умоляю, умоляю вас...

Генерал задумался. Потом тяжелым взглядом обвел окружающих. Я сжался.

- А откуда они вообще появились у вас, эти зверьки? Откуда вы знаете, как с ними обращаться? Сами скажете, или придется тоже силу применять?

Прятаться дальше было бессмысленно. Я прошел вперед, встал перед генералом:

- Это мои звери. И я вам гарантирую, что больше таких нигде в мире нет. И, кроме меня, никто о них ничего не знает.

Генерал окинул меня взглядом с ног до головы. Я мельком подумал, что выгляжу огородным пугалом: грязный, потный, в заляпанной телячьим навозом одежде. Но мне было все равно. Уступать без боя своих кошек и здоровье Ости я не собирался и сказал как можно более уверенно:

- Самка никому в руки, кроме меня и девочки, не дастся и скорее погибнет, защищая своих детенышей, чем позволит отобрать их.

А что, почти правда. Маська, она такая. Я мысленно попросил прощения у Барсика и добавил:

- Я не могу запретить вам забрать самца, если вы сумеете его поймать, конечно. Хотя, если бы мог... Но самку с детенышами я лучше сам придушу, поверьте, чем отдам вам.

Говоря все это, я рассчитывал обойтись малой кровью. Выдирать Барсика из своей жизни придется со страшной болью, он был со мной уже четыре года, я сам его вырастил, но ведь эти не уйдут с пустыми руками. У нас, по крайней мере, останется Мася с котятами, и все еще можно будет поправить. Но результат получился совершенно противоположный.

- Ты тоже поедешь с нами, - безапелляционно заявил генерал. И добавил насмешливо, пока я хватал воздух ртом, пытаясь выразить свое возмущение, - а чтобы ты не отравил своих зверей, лишь бы они нам не достались, разрешаю тебе взять с собой девчонку. И обследование проведем, как следует. Даю час на сборы. Выполнять. Иначе поедете, в чем есть, и связанные.

Допрашивать меня не стали. Я подозревал, что это мероприятие отложено до прибытия в место назначения, и совершенно не представлял себе, что говорить. Говорить им правду я не хотел, врать было бессмысленно, а молчать, я догадывался, мне не позволят. В конце концов, решил молчать, сколько получится, а там будет видно.

Так, почти ровно через год как я попал в этот мир, я опять очутился там же, где и начал. Нет, теперь мое положение было еще хуже — я был не свободен и отвечал теперь уже не за три, а за целых восемь жизней.

Большая часть времени, данного на сборы, ушла, конечно, на подготовку к дальней дороге кошачьего семейства. Везти нас собирались, как я понял, прямо в столицу империи, Пеледор. В переноску я посадил Масю с котятами, устроив их поудобнее. Барсика пришлось везти в корзинке с крышкой. Он пытался выбраться и все время жалобно кричал. Сжалившись над ним, я вытащил его из корзинки и посадил к себе на колени. Как ни странно, он даже не попытался убежать, сидел, мелко дрожа и принюхиваясь, а постепенно и вовсе успокоился. Так и ехал потом на коленях, попеременно то у меня, то у Ости.

За Ости я очень боялся. Ей пошел только десятый год, совсем недавно она потеряла любимого и любящего отца, и теперь ее еще и силой оторвали от матери, от родного дома. Ни слезы Тирины, ни мои уговоры и даже угрозы не помогли, Ости ехала со мной одна или не ехала вообще. Что поделаешь, лучше так, чем оставлять ее дома в ожидании неминуемого возвращения болезни. Измученное, смертельно усталое, постаревшее лицо Тирины еще долго стояло перед моими глазами. Прощаясь, она крепко обняла меня:

- Береги себя, Дима. Если с тобой все будет хорошо, ты позаботишься об Ости, я знаю.

Ости весь первый день дороги молчала, то тихонько плача, то задремывая. Я не мешал ей, только обнимал крепче, стараясь дать ей ощущение хоть какой-то защищенности. Со второго дня она немного ожила, о чем-то беззвучно шептала Барсику в мохнатое ухо, возилась с котятами, норовящими разбежаться каждый раз, когда мы открывали клетку, чтобы покормить их или почистить «туалет».