Сама Люси неплохо ладила с Джо Пирсоном. По непонятной для нее причине она чувствовала, что нравится старому патологоанатому, и бывали моменты, когда она платила ему взаимностью. Иногда его симпатия к ней оказывалась полезной – Люси было с кем поговорить о трудных диагнозах.
Обсуждение закончилось, О’Доннелл подвел итог. Люси вернулась к реальности. От обсуждения последнего случая она отвлеклась; это нехорошо, впредь надо будет следить за собой. Присутствующие поднимались со своих мест. Пирсон собрал бумаги и шаркающей походкой направился к выходу. На пути к двери его остановил О’Доннелл. Люси видела, как главный хирург отвел Пирсона в сторону.
– Зайдемте на минутку ко мне, Джо. – О’Доннелл открыл дверь небольшого кабинета. Он примыкал к конференц-залу и иногда использовался для заседаний медицинского совета. Сейчас в кабинете никого не было. Пирсон вошел в него вслед за главным хирургом.
О’Доннелл держался с деланной непринужденностью.
– Джо, мне кажется, что вам не стоит терроризировать врачей на конференциях.
– Почему? – без обиняков спросил Пирсон.
«Отлично, – подумал О’Доннелл, – пусть будет так, как ты сам этого хочешь». Вслух он сказал:
– Потому что это заведет нас в тупик. – В голосе О’Доннелла зазвучали стальные нотки. Обычно в разговорах с патологоанатомом главный хирург проявлял к нему должное уважение, учитывая разницу в годах. Но на этот раз надо было употребить власть. Хотя О’Доннелл как главный хирург не являлся непосредственным начальником Пирсона и не имел права вмешиваться в его работу, он мог указать на недостатки патологической анатомии, касавшиеся отделений хирургического профиля.
– Я указал на неверный диагноз, только и всего. – Пирсон говорил напористо и агрессивно. – Вы хотите, чтобы мы молчали о таких вещах?
– Вы же прекрасно меня понимаете, – отрезал О’Доннелл, не скрывая на этот раз ледяного холода в голосе. Он видел, что Пирсон колеблется, понимая, что зашел слишком далеко.
– Я не хотел ссоры и склоки, – ворчливо признал он. – Не думал, что до этого дойдет.
Кент О’Доннелл невольно улыбнулся. Нелегко было заставить Джо Пирсона извиниться. Должно быть, старику было очень трудно произнести эти слова. Главный хирург заговорил более мягко:
– Думаю, что есть лучшие способы делать это, Джо. Если вы не возражаете, то давайте договоримся так: вы будете зачитывать результаты вскрытия, а я буду вести обсуждение. Думаю, что тогда мы сможем работать без гнева и пристрастий.
– Я не понимаю, почему мое замечание вызвало у кого-то гнев, – проворчал Пирсон, но О’Доннелл чувствовал, что старик сдается.
– Как бы то ни было, Джо, я хочу, чтобы мы проводили конференции так, как я считаю нужным.
«Не хочется наступать ему на горло, – подумал О’Доннелл, – но настало время определиться».
Пирсон пожал плечами:
– Как вам будет угодно.
– Спасибо, Джо. – О’Доннелл понял, что выиграл; это оказалось легче, чем он предполагал. Может быть, стоит тогда затронуть и другой вопрос? – Джо, – сказал он, – уж коли мы здесь, давайте поговорим еще об одной вещи.
– У меня очень много работы. Это может подождать?
Слушая Пирсона, О’Доннелл хорошо понимал, что у него на уме. Патологоанатом давал понять, что, уступив в одном, не собирается сдаваться по всем направлениям и хочет сохранить независимость.
– Думаю, что это дело не может ждать. Речь идет о патологоанатомических заключениях для хирургических отделений.
– Вас не устраивают заключения? – Реакция старика была агрессивно-оборонительной.
О’Доннелл продолжил:
– Мне жалуются врачи. Некоторые заключения поступают из отделения патологической анатомии с большой задержкой.
– Это, конечно, Руфус. – Джо Пирсон не скрывал горечи. В его словах явственно слышался подтекст: еще один хирург создает проблемы.
О’Доннелл твердо решил не поддаваться на провокацию.
– Не только Билл Руфус. Жалуются и другие хирурги. Вы же знаете об этом, Джо.
На какое-то время Пирсон замолчал, и О’Доннелл вдруг ощутил приступ жалости к старику. Годы идут неумолимо. Сейчас Пирсону шестьдесят шесть. Активной жизни ему осталось от силы пять или шесть лет. Некоторые смиряются с этой переменой и уступают место более молодым коллегам. Пирсон был не таков и не скрывал своей обиды и недовольства. О’Доннелл не вполне понимал, что стояло за ними. Может быть, старик болезненно ощущал, что не успевает за новшествами современной медицины? В этом он не первый и не последний. Но при всей неуживчивости Джо Пирсона у него были неоспоримые заслуги. Именно поэтому О’Доннелл действовал осмотрительно и осторожно.
– Да, я знаю. – В тоне патологоанатома прозвучало смирение.
Значит, он признал сам факт. «Как это характерно для него», – подумал О’Доннелл. Пирсон понравился ему в самом начале его пребывания в клинике Трех Графств, понравился своей прямотой, которую О’Доннелл часто использовал для повышения уровня медицинских стандартов.
О’Доннелл вспомнил, что одной из проблем, с которой ему пришлось столкнуться, была борьба с ненужными операциями. Среди таких операций было невероятно большое число гистерэктомий. Некоторые штатные хирурги клиники зачастую удаляли совершенно нормальные матки. Эти люди нашли в хирургии удобный и выгодный способ лечения всех женских недомоганий, даже тех, которые хорошо поддаются медикаментозному лечению. Для патологоанатомических заключений была придумана дымовая завеса в виде расплывчатых диагнозов: «хронический миометрит» или «фиброз матки». О’Доннелл вспомнил, как сказал однажды Пирсону: «В гистологических заключениях мы будем называть лопату лопатой, а здоровую матку здоровой маткой». Пирсон тогда улыбнулся и полностью поддержал нового шефа хирургической службы. В результате ненужные операции почти прекратились. Хирурги были шокированы тем, что удаленные ими органы демонстрировались коллегам, а те убеждались, что они удалены были совершенно здоровыми.
– Послушайте, Кент, – сказал Пирсон почти примирительным тоном. – Я же буквально поставлен на уши. Вы не представляете, сколько у меня работы.
Это был довод, которым О’Доннелл решил незамедлительно воспользоваться.
– Хорошо представляю, Джо. И полагаю, что у вас слишком много работы. Это очень нелегко… – Он хотел добавить «в вашем возрасте», но передумал и вместо этого сказал: – Может, вам нужна помощь?
Реакция последовала немедленно, Пирсон едва не сорвался на крик:
– Вы говорите мне о помощи? Господи, я же месяцами прошу дать мне лаборантов! Мне нужны по меньшей мере три лаборанта, но обещают только одного! Что говорить о машинистке? Множество заключений лежат неделями, потому что их некому напечатать. Это нормально? – Не дождавшись ответа, Пирсон продолжал бушевать: – Мне нужна помощь? Если бы администрация меньше болтала и больше делала, то можно было бы добиться многого, например уменьшить число хирургических ошибок. Боже мой! И вы говорите, что мне нужна помощь. Вот уж воистину, важная новость!
О’Доннелл спокойно слушал.
– Вы закончили, Джо? – спросил он.
– Да. – Было видно, что Пирсону немного стыдно за всплеск эмоций.
– Я думал не о лаборантах и не о помещении, – сказал О’Доннелл. – Говоря о помощи, я имел в виду еще одного патологоанатома. Человека, который помогал бы вам руководить отделением. Может быть, даже смог бы как-то его модернизировать.
– Нет, вы только послушайте! – При слове «модернизировать» Пирсон страшно возмутился, но О’Доннелл не стал слушать его возражений.
– Я выслушал вас, Джо. Теперь выслушайте меня вы. Прошу вас. – Он сделал паузу. – Я думаю, что вам будет полезен молодой толковый специалист, который сможет освободить вас от некоторых второстепенных обязанностей.
– Мне не нужен второй патологоанатом. – Это было утверждение – энергичное и бескомпромиссное.
– Почему, Джо?
– Потому что в отделении нет достаточно работы для двух квалифицированных специалистов. Со всей работой – той, что касается патологической анатомии, – я могу справиться и один, без всякой помощи. Кроме того, у меня в отделении есть резидент.