И вот теперь подразделениям афганской армии, совместно с советскими воинами-интернационалистами, предстояло выполнить важную операцию по вытеснению неприятельских формирований из долины, где масудовцы располагали своими базами, число которых доходило до ста. Разведроте, с которой шел авианаводчик Бурков, предстояло овладеть горой Хаваугар, высотой, которая господствовала над долиной. Кто овладел этой высотой, у того, считай, был ключ в руках от Долины Пяти Львов — так переводится название Панджшерской долины.
Панджшер… Недавно Валерий услышал стихи, автора он не знал, а написаны они про бои в этих местах:
Оставим же, мужчины,Мы страхи про запас.Панджшерские вершиныПускай запомнят нас.Нам совесть не позволитДержаться в стороне.Хоть на руках мозолиИ жутко на броне.
Немало стихов сложено нашими ребятами о Панджшере. Кто ходил там на «боевые», знает — операции в тех краях были самые тяжелые, особенно в том году. Немало парней наших полегло там, покалечено в «минной войне». Ведь именно в 1984 году 40-я армия понесла наибольшие потери за все время войны в Афганистане — 2343 человека убитых[3].
Где-то здесь, поблизости, проходит дорога, связывающая Баграм с Кабулом. Неподалеку от этой дороги, буквально в каких-то десяти километрах от тропы, по которой шел Валерий, погиб его отец, полковник Бурков Анатолий Иванович…
— За отца мстить хочешь? — вот такой вопрос в упор одним из первых задал Валерию командир части, в которой служил он год назад. Не он один, многие задавали ему этот вопрос.
— Нет, не мстить… Отец не мог поступить иначе, и я, наверное, — тоже…
Договаривать остальное, приготовленное накануне беседы, не стал: получилось бы, пожалуй, высокопарно, хотя он и не желал бы остаться понятым неверно. В блокноте, в котором Валерий еще с курсантских лет записывал стоящие, на его взгляд, мысли из прочитанных книг, можно было найти высказывание Олдингтона: «Нельзя открывать другим то, что для тебя очень важно и значительно, потому что это значит утратить для тебя самое дорогое». «Зачем я хочу поехать в Афганистан? Это ведь трудно объяснить другим и даже самому себе… Веление души, что ли… Что еще сказать себе по совести?..» Разве один Валерий задавался таким вопросом? Ответ придет много позже, как приходит прозрение. А пока… Конечно, ему, как профессиональному военному, хотелось испытать себя в условиях, отличающихся от «приближенных к боевым». Да, кроме того, разве чужды его возрасту мечты «о подвигах, о славе…», хотя по натуре он никак не мог походить на тех, кого иронически называют «рыцарями удачи».
Голова колонны поравнялась со скалой, торчащей из горы, как выкрошившийся зуб какого-то допотопного чудовища. Валерий увидел, как от вершины скалы отделился орел и, взмахнув сильными крыльями, взмыл в небо. Набрав высоту, медленно парил, описывая большие круги. Валерий не без зависти проследил за полетом гордой птицы: «Значит, все в порядке — летаешь. А я… Скоро ли?..» Здесь, в Афганистане, он проходил службу в наземной должности, воевал на земле, а ведь он — штурман авиационный. Летал. Да вот незадача приключилась с ним: в прошлом году «срезался» на очередной медкомиссии — врачи обнаружили туберкулез легких. Но теперь, после всего испытанного здесь, Валерий знал, что дорогу в небо ему не перекроет ни одна медкомиссия. Закалка еще та, горный воздух, определенно, пошел на пользу. Так что полетает он еще. Мысли Буркова оборвал сухой треск близких выстрелов. Откуда-то спереди, из-за нагромождения камней, неожиданно открыли огонь душманы. Бойцы без команды ответили дружной стрельбой из автоматов. По душманам, прятавшимся в расщелинах, ударили пулеметы.
Валерий приготовил рацию к работе, чтобы в случае необходимости вызвать вертолеты огневой поддержки. Но такой надобности не возникло. Схватка закончилась быстро. «Духи» отступили, унося убитых и раненых. Видимо, это был малочисленный заслон.
Сколько уже таких операций на счету авианаводчика Буркова! А чаще других вспоминается самая первая, та, что стала его боевым крещением. Накануне операции Валерий разговаривал с бывалыми наводчиками, расспрашивал обо всем, но получил в ответ только несколько общих советов. Вообще, он заметил, что парни, уже побывавшие в деле, не больно охочи до наставлений: «Там сам разберешься, что к чему… Твое оружие не автомат, а радиостанция. Смотри на старослужащих, что они делают — то и ты, у них можно многому поучиться. Стреляют — не высовывайся. Если стрельба началась неожиданно, падай за ближайший камень, осмотрись, потом принимай решение…»
Когда ехали на аэродром, он подумал про себя: «Ну вот и началось…» Ощущение, как перед первым прыжком с парашютом. Страха не было, но нельзя сказать, что не волновался, — было, конечно, состояние внутренней настороженности, впрочем, эмоции в той мере, насколько это удавалось, оставались зажаты. Одним словом, присутствие духа было при нем. Предполагалось, что на первую операцию Бурков пойдет с капитаном Володей Косухиным, наводчиком, имевшим боевой опыт, который должен был стажировать его. Но накануне, в самый последний момент, Косухина забрали на другую операцию, он ушел в Кундуз. Так что начинать Валерию пришлось без инструктора.
В первый же день операции батальон прибыл в район, где должны были завязать бой. Но противника там не застали: душманы разбежались при получении известия о том, что идут «шурави»[4]. Одна банда ушла на север, другая — на юг. Как потом выяснилось, до прихода батальона банды воевали между собой, не поделили чего-то. Такие междоусобицы среди них не редкость.
А настоящая схватка с врагом произошла на другое утро. Когда подошли к «зеленке», Бурков попросил комбата отправить его с той ротой, которая первой выдвинулась на прочесывание местности. Но комбат не отпустил наводчика: «Ты будешь при мне…»
Оставшийся в распоряжении комбата, Бурков, примостившись на броне бэтээра, прослушивал радиообмен через динамик: связь с наступающими ротами была выведена на громкоговорящую линию. Трудно новичку сразу разобраться в шквале докладов, врывающихся в эфир. Но все же Валерий догадывался, что обстановка быстро усложняется. Это было заметно и по поведению командира батальона: на лице его появилось выражение тревоги. Рота попала в засаду. По радио взывали о помощи: «Нас зажали! Головы не поднять… «Духи» кладут пули рядом…» Стало ясно, бойцы первой роты угодили в огневой мешок. Невмоготу слушать такое, тяжело сознавать свое бессилие, невозможность помочь ребятам, которые попали в беду. «Если б комбат отпустил меня с первой ротой, я вызвал бы вертолеты, навел… глядишь, помог бы ребятам, — соображал он в горячке переживаний. — Но отсюда роту не видать, где «духи» — тоже, куда наводить — неизвестно». И вдруг его осенило. Спросил у начальника связи, он был рядом:
— Не найдется у тебя еще одна радиостанция?
— Должна быть запасная, — ответил тот.
— Давай ее сюда!
Завладев запасной рацией, наводчик спросил у начсвязи:
— На какой частоте работает начальник штаба?
Начальник штаба батальона ушел с той самой ротой, которая попала в засаду. Установить с ним связь не составило труда и заняло немного времени — минуту, другую. Теперь, располагая двумя рациями, одной — для связи с землей, другой — с воздухом, Бурков знал, что делать, он быстро запросил у начштаба:
— Где находитесь, «Фиалка»? Где «духи»? Укажите место, вызываю вертолеты!
Увидев подлетающие вертолеты, Бурков ободрил себя: «Не боги горшки обжигают». Работать приходилось, считай, вслепую, не видя цели. Запросил начштаба:
— «Фиалка», обозначьте свое место!
Выслушав начштаба, Бурков выдал летчикам координаты своих и «духов»: «Цель — строение с башней наподобие колокольни. Оттуда душманы лупят из пулеметов». Вертолеты вышли на боевой курс.
— На месте разрывов наблюдаю оранжевые дымы![5] — услышал Валерий встревоженный голос летчика.
«Неужто по своим вдарили!» — Лоб покрылся холодной испариной. Быстро спросил осипшим голосом у начальника штаба:
— Как легли разрывы?
— Нормально… Неплохо для начала… А теперь давай метров пятьдесят левее.
Отлегло… Валерий передал летчикам:
— Отлично! Дымы чужие. Цель — относительно разрывов, по курсу, метров пятьдесят левее!
Потом по командам наводчика летчики обработали указанную площадь, поражая цели вокруг роты. К тому времени на выручку окруженным подоспели две соседние роты, посланные комбатом. Бой продолжался; наши бойцы при поддержке авиации продвигались вперед.
А Бурков уже был занят другим: заводил на посадку вертолеты — забрать раненых, их доставили оттуда, где рота вступала в бой.