Читать интересную книгу Семья Тибо (Том 3) - Роже дю Гар

Они перешли улицу и вошли в небольшой зал, чистенький и совершенно пустой. В глубине через застекленную дверь кухни виднелись спины двух женщин, сидящих за столом под зажженной висячей лампой. Ни одна из них не обернулась.

Жак усталым движением бросил шляпу на диванчик и прошел в глубь помещения, чтобы привлечь внимание содержательниц ресторана. С минуту он стоя терпеливо ждал. Женни подняла на него глаза; и внезапно это лицо, словно постаревшее, с чертами, странно искаженными отсветами кухни, показалось ей лицом чужого человека. В ней возникло ощущение кошмара, ужас маленькой девочки, приведенной похитителем детей в какое-то зловещее место... Эта галлюцинация длилась не более секунды: Жак уже возвращался к ней, и изменившаяся игра теней вернула ему его подлинные черты.

- Устраивайтесь поудобнее, - сказал он, помогая ей усесться на диванчик. - Нет, садитесь тут, солнце не будет бить вам в глаза.

Для нее было внове чувствовать себя окруженной мужским вниманием, и она блаженно отдавалась этому ощущению.

В кухне тем временем женщина, что была помоложе, толстая, рыхлая девица в розовом корсаже, с низким коровьим лбом, наконец-то поднялась с места и направилась к ним со злобным видом потревоженного во время кормления животного.

- Можно нам пообедать, мадемуазель? - спросил Жак приветливо.

Официантка оглядела его с головы до ног.

- Смотря чем.

Глаза Жака весело перебегали от нее к Женни и обратно.

- У вас найдутся яйца? Да? Может быть, немного холодного мяса?

Официантка вынула из-за корсажа какую-то бумажку.

- Вот что у нас есть, - буркнула она с таким видом, словно хотела сказать: "Хочешь - бери, хочешь - нет".

Но у Жака имелся, казалось, неисчерпаемый запас хорошего настроения.

- Великолепно! - объявил он, прочитав вслух меню и взглядом посоветовавшись с Женни.

Официантка, не говоря ни слова, повернулась и пошла прочь.

- Прелестное создание! - тихо произнес Жак. И, смеясь, уселся напротив Женни, но тотчас же снова вскочил, чтобы помочь ей снять жакетку.

"Что, если и шляпу тоже снять? - подумала она. - Нет, я слишком растрепана..." И сразу же она устыдилась своего кокетства и твердым движением сняла шляпу, даже не позволив себе провести рукой по волосам.

Официантка со сварливым выражением лица появилась вновь, неся в руках дымящийся супник.

- Браво, мадемуазель! - воскликнул Жак, принимая от нее миску. - Вы вам ничего не говорили о супе... Как чудесно пахнет! - И, обратившись к Женни, он спросил: - Можно вам налить?

Веселость его была несколько наигранной. Этим первым обедом с глазу на глаз он был смущен почти так же, как Женни. И, кроме того, ему не удавалось избавиться от мыслей о событиях дня.

Зеленоватое зеркало за спиной у Женни повторяло каждое ее движение и давало Жаку возможность видеть за живою фигуркой, которая была перед ним, изящное отражение плеч и затылка.

Она почувствовала, что он разглядывает ее, и внезапно сказала:

- Жак... Я вот все время думаю... а хорошо ли вы меня знаете? Я очень боюсь... Уж не строите ли вы себе... разных иллюзий насчет меня?

За улыбкой она старалась скрыть подлинный страх, овладевавший ею каждый раз, когда она задавала себе вопрос: "Удастся ли мне когда-нибудь стать такой, какой он желал бы меня видеть? Не придется ли ему разочароваться во мне?"

Он, в свою очередь, улыбнулся:

- А если я тоже спросил бы вас: "Хорошо ли вы меня знаете?" - что бы вы мне ответили?

Одно мгновение она колебалась.

- Вероятно, ответила бы: "Нет".

- Но в то же время подумали бы: "Это не имеет значения..." И были бы правы, - все еще с улыбкой продолжал он.

В знак согласия она опустила голову.

"Да, - думала она, - это значения не имеет... Это придет само собой... Только у родителей могут возникать такие мысли, как та, что пришла мне в голову!"

- Мы должны верить в себя, - с силой произнес Жак.

Она не ответила. Он наблюдал за нею с некоторым беспокойством. Но выражение счастья, которое совершенно преобразило ее в этот миг, было самым успокоительным ответом.

По залу распространился запах кипящего масла.

- А вот и наш дикобраз, - шепнул Жак.

Официантка в розовом корсаже принесла яичницу.

- С салом? - вскричал Жак. - Замечательно!.. Вы сами готовите, мадемуазель?

- Ясное дело!

- Поздравляю вас!

Официантка соизволила улыбнуться и напустила на себя скромный вид.

- О, знаете, здесь обеды простые... Приходить надо с утра. К двенадцати не найдешь ни одного свободного столика... А вечером тихо... Кроме парочек...

Жак весело переглянулся с Женни. Он, видимо, испытывал истинное облегчение оттого, что ему удалось развеселить эту мрачную особу.

- Да, - сказал он, выразительно прищелкнув языком, - вот это яичница!

Официантка, польщенная, на этот раз рассмеялась.

- Я, - прошептала она, наклонившись к нему и словно поверяя какую-то тайну, - работаю, ни с кем не советуясь. Пускай знатоки скажут свое слово.

Она засунула кулаки в карманы своего фартука и удалилась, шевеля бедрами.

- Означает ли это приветствие, выраженное в деликатной форме? - смеясь, спросил Жак.

Женни, рассеянно слушая, размышляла. Эта маленькая сценка была сущим пустяком, и все же в ней открылись для Женни удивительные вещи. Жак, видимо, обладал даром распространять вокруг себя атмосферу какой-то теплоты; создавать одним словом, улыбкой, интересом, проявленным к людям, такую температуру, в которой легко распускались доверие и симпатия. Женни знала это лучше, чем кто-нибудь другой: подле него самые неподатливые, самые скрытные натуры в конце концов освобождались от наложенного на них заклятия, расправлялись, расцветали. Ничто не могло удивить ее больше, чем подобный дар! В противоположность Жаку, в противоположность Даниэлю, она почти совсем не испытывала любопытства к другим людям. Она жила в своем личном, замкнутом мирке. Заботясь прежде всего о том, чтобы сохранить в неприкосновенности окружающую ее атмосферу, она даже нарочно старалась соблюдать некоторое расстояние между собою и ближними, чтобы с остальным миром соприкасалась только сглаженная поверхность, которую ничто не могло бы задеть или уязвить. "Но может быть, - сказала себе она, думая о брате, - это любопытство, влекущее Жака К любому живому существу, имеет и обратную сторону - некоторое неуменье точно определить свой выбор!"

- А способны вы кого-нибудь предпочесть? - вдруг спросила она. Способны вы привязаться к кому-нибудь больше, чем ко всем другим? И навсегда?

Тотчас же она заметила, насколько ее фраза оказалась неловкой, неясной. И покраснела.

Он смотрел на нее с недоумением, пытаясь уловить ход ее мыслей. И повторял про себя заданный ему вопрос, стараясь прежде всего честно ответить на него. Ведь ими обоими владело почти суеверное чувство, что обмануть друг друга хоть в чем-то было бы кощунством по отношению к их любви.

"Способен ли привязаться к кому-нибудь? - чуть не произнес он вслух. А моя дружба с Даниэлем?" Но пример был выбран неправильно, ибо эта привязанность не выдержала испытания временем.

- До сих пор, может быть, и не был способен, - признался он с некоторой сухостью. - Но что из того? Разве это основание, чтобы сомневаться.

- Я и не сомневаюсь, - торопливо пролепетала она.

Он был поражен ее взволнованным видом. Слишком поздно понял он, какая осторожность требовалась в обращении с такой чувствительной натурой. Он хотел сказать еще что-то, поколебался и, так как официантка принесла следующее блюдо, удовольствовался тем, что ласково улыбнулся Женни, прося прощения за свою грубость.

Она наблюдала за ним. Быстрота, с которой Жак переходил от одной крайности к другой, пугала ее, словно какая-нибудь опасность, но в то же время приводила в восторг, почему - она сама не знала; может быть, ей виделся в этом знак его силы, его превосходства? "Мой варвар", - думала она с гордой нежностью. Тень, омрачавшая ее лицо, рассеялась, и снова она почувствовала, что вся проникнута той внутренней уверенностью в счастье, которая вот уже целых два дня повергала в смятение и обновляла все ее существо.

Когда официантка вышла из зала, Жак заметил:

- Как еще непрочно ваше доверие...

В голосе его не было ни малейшего упрека: только сожаление, - и еще раскаяние, ибо он не забывал, что его поведение в прошлом могло дать Женни все основания для недоверия.

Она тотчас же угадала, что его мучит совесть, и, желая изгнать горькие воспоминания, быстро сказала:

- Видите ли, я так плохо подготовлена к тому, чтобы доверять... Я не помаю, чтобы когда-либо знала... (Она стала искать слово. И уста ее сами произнесли слова, слышанные от Жака.)... душевный покой. Даже ребенком... Такая уж я есть... - Она улыбнулась. - Или, во всяком случае, такой я была... - Затем вполголоса она прибавила, опустив глаза: - Я еще никому в этом никогда не признавалась! - И, бросив беглый взгляд в сторону кухонной двери, она непроизвольно протянула Жаку через стол обе руки - свои тонкие, теплые, дрожащие ручки. Она чувствовала, что полностью принадлежит ему. И ей хотелось отдаться еще полнее, исчезнуть, раствориться в нем без остатка.