- Потому что за последние дни желания несколько поубавилось, - сказал Майон.
- А почему? - придвинулся Посейдон. - Почему вдруг?
- За последние несколько дней возникли странные сомнения, - сказал Майон. - Я ничего не могу выразить словами, я просто чувствую. Наверное, так меняется воздух перед штормом - вроде бы никаких перемен, но мир уже не тот, что прежде. Я начинаю сомневаться, все ли было так блистательно и незапятнанно, все ли герои были героями и такой ли уж славной была война. И так, как я хотел еще месяц назад, писать я уже не могу. Нужно искать что-то новое. Нужно искать истину.
- Ну а дальше? - спросила Афина. - Ведь если ты пойдешь по этому пути, вскоре все равно обязательно нужно будет выбирать между красивой ложью и неприглядной истиной.
Майон упрямо сказал:
- Я предпочитаю истину, в каком бы обличье она ни была. В этом моя задача и состоит - доносить до людей истину.
- По-моему, мы ошиблись. Он сделал выбор.
- Сестрица, ты преувеличиваешь, - сказал Посейдон. - Он лишь твердо намерен сделать выбор. За него еще не брались всерьез.
- Зато за нас брались, - сказала Афина. - В любом случае мы обязаны рискнуть. Ты согласился бы нам помочь, Майон?
- Я? - Он был безмерно удивлен. - Я не думал...
- Видишь, и он хлебнул уже этой отравы.
- Как многие, - сказала Афина. - И непоправимой трагедии я в этом не вижу. Не мешай, братец. Итак, Майон, ты действительно должен нам помочь, и не нужно удивляться тому, что и богам иногда требуется помощь людей. Речь как раз и пойдет об отношениях богов и людей, о том, что нам грозит опасность непоправимо разойтись в разные стороны. На Олимпе очень тревожно, Майон, на Олимпе - словно перед грозой. Еще не так давно боги и люди жили ближе друг к другу и были связаны гораздо теснее. Боги были не более чем старшими братьями. В любом случае в каждой семье были, есть и будут старшие и младшие: те, кто учит, и те, кто повинуется, - но отнюдь не слепо, а подчиняясь опыту и мудрости старших. Как-никак боги и люди рождены одной матерью - Геей. До недавнего времени у смертной женщины мог родиться ребенок от бога, а богиня могла полюбить земного юношу. Ваш Тезей, например, - сын Посейдона, ты знаешь?
- Вообще-то считается, что это легенда, - сказал Майон.
- Мальчишка, - сказал Посейдон. - "Легенда"! Видел бы ты эту женщину... А сын неплох, сестрица, ты согласна? Ведь это он создал твои великолепные Афины. А вспомни, как он...
- Помолчи, - мягко оборвала Афина. - Так вот, Майон, сейчас все меняется, и виной тому - Зевс. Он поклялся, что не допустит рождения новых полулюдей-полубогов. Он намерен поднять богов на недосягаемую высоту и превратить из старших братьев в повелителей, а вас - в рабов, безропотно выполняющих любые желания. Олимп навсегда укутается туманом, боги перестанут появляться среди людей, они будут лишь снисходить, ослепляя, раз в столетие или реже. Нас уносит в разные стороны, нужно торопиться, еще не поздно все исправить. (Майон невольно оглянулся: ему было не по себе.) Не бойся, то, что Зевс все видит и все знает, - сказки. Пока...
- И что же? - спросил Майон.
- Мы его свергнем, - мрачно пробасил Посейдон. - Иначе в кабалу попадем и мы, и вы. Что ты поскучнел? Не трусь, можно свергать и богов - сверг же Зевс своего отца. Правда, один раз у нас не хватило духу, но уж сейчас-то нужно постараться, не будет другого шанса.
- Но я-то? - спросил Майон. - Я-то что могу?
- Каждый берет на себя часть ноши, - сказала Афина. - Наша забота Олимп. А твоей будет - открывать людям истину. Внушать им, что боги вовсе не руководят каждым вашим поступком, каждым событием, каждым словом. Чем меньше человек будет полагаться на богов, тем лучше и для него, и для нас: вы не превратите себя в рабов, а мы не станем самоуверенными, ослепленными гордыней повелителями.
- Говорят, так считал и Прометей?
- Да, - сказала Афина. - И наша беда и вечный позор - в том, что мы его не поняли тогда, не поддержали. Остается только надеяться, что на сей раз мы не оплошаем. А что касается тебя... Ты должен создать правдивую историю Троянской войны. Разрушить все вымыслы - будто в этой войне принимали участие боги, будто с их одобрения Дельфийский оракул предсказал Нестору и Агамемнону успех, что все началось из-за похищения Елены, будто оно было похищение.
- Я говорил о Елене с Тезеем, - сказал Майон. - И уже тогда у меня мелькнула мысль, что Елена могла просто-напросто сбежать с Парисом, но ахейцы посчитали, что...
Посейдон расхохотался. Он смеялся, запрокинув голову, смех был горьким, а потом Майону стало ясно, что и не смех это вовсе, а одна похожая на трескучий лай безудержная горечь, и кони забеспокоились, забили ногами, осыпая стоящих тучей брызг. Посейдон прикрикнул, и они успокоились.
- Ты все еще стараешься считать людей лучше, чем они того стоят, мягко сказала Афина. - Согласен, что Елена сбежала сама, но продолжаешь верить, что ахейцы не разобрались в случившемся и сгоряча бросились в погоню. Ничего подобного, никаких трагических случайностей. Флот и войско были уже наготове, если бы Парис заколебался, промедлил, наверное, Агамемнон с Менелаем сами затолкали бы его с Еленой на корабль и отправили в Трою...
- Но в это невозможно поверить, - сказал Майон. - Чтобы...
- Чтобы Елену своими руками отдали Парису ее муж Менелай и муж сестры Агамемнон? Невозможно, когда речь идет об обычных людях и простых человеческих чувствах, Майон. А здесь были два царя, одержимые мыслью уничтожить и разграбить Трою, к тому же за их спинами стоял десяток правителей других государств, увлеченных теми же целями. Может быть, Менелаю не так уж и хотелось, но кто его спрашивал? Трою несколько раз пытались спровоцировать на войну, но она не попалась на удочку и не начинала первой, так что, как видишь, здесь нет героев. Вернее, есть только один - Приам, который изо всех сил пытался отвести войну от своей Трои, даже оставил безнаказанным похищение ахейцами своей дочери - одну из провокаций.
Майон верил - нельзя было им не верить, не потому, что они были богами, верил потому, что они с беспощадной строгостью относились, в первую очередь, к самим себе, отвергали попытки предстать в наиболее выгодном свете. Они не щадили себя, а меж тем промолчи - сохранили бы прежний романтический ореол вдохновителей и участников великой и справедливой Троянской войны.
- Ну, что же ты? - спросила Афина. - Или уверен, что теперь рушится мир?
- Нет, - ответил Майон решительно и зло. - Это лишь означает, что рушится одна из красивых сказок. И не более. Главными законами человечества остаются добро и истина. А подвиги... Их хватает неподдельных.
- А твой труд о Троянской войне? Который мог бы принести тебе славу?
- У меня будет труд о Троянской войне, - сказал Майон. - Пускай и не тот, на который я рассчитывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});