— Это было просто, — встрял Жаров, пораженный внезапной мыслью. — После новогодней ночи, зная, что мы не отстанем от него, Власову ничего не оставалось, как замести следы. Вещи из комнаты сына они сожгли, а самого его отдали в больницу. Он рисковал, и риск не оправдал себя. Кто-то в этой больнице был уже куплен киллерами и немедленно просигналил о поступившем пациенте.
— Может быть, так, а может, и нет… — проговорил Пилипенко. — Сдается мне, что преследователи вышли на Власова раньше. Скажем, через агентство, которое поставляет персонал для таких особняков — поваров, садовников, горничных…
Пилипенко пристально посмотрел на девушку, до сих пор молча сидевшую в углу.
— Именно через горничную они и могли узнать, что происходит в доме Власова. Что вы на это скажете, Наташа?
Девушка опустила голову. Казалось, она напряженно думает над ответом.
— Или, может быть… — повысил голос Пилипенко. — Горничная и есть киллер? Не она ли обманом проникла в дом Власова? Не она ли ждала удобного момента и наконец застрелила тех, кто сам так много сделал для того, чтобы как раз именно этого избежать?
— Да что вы такое говорите! — воскликнула девушка, поднимаясь. — Я честный, добросовестный работник, у меня есть рекомендации…
— Берегись! — вдруг крикнул Минин Жарову, который сидел ближе всех к двери.
Девушка вдруг резко выбросила вперед ногу, ее юбка взметнулась, оголив сильные мускулистые ляжки. Жаров молниеносно схватил ее за ступню и резко крутанул так, что девушка оказалась на полу, не в состоянии сопротивляться. Ее косички бессильно разметались в разные стороны по паркету.
— Я этому в армии научился, — пояснил Жаров. — Как усмирять всяких каратистов.
— Не надо тут разыгрывать Лару Крофт, — миролюбиво сказал Пилипенко.
Он подошел к девушке и нагнулся над нею.
— Я прав, Наташа? Ты и в самом деле добросовестный работник, но по другой части?
— Да пошли вы все! — злобно воскликнула она. — Я делала свою работу, только и всего.
Клюев сцепил ее руки браслетами за спиной, усадил на свой стул.
— Поверить не могу! — сказал Минин.
— Ну что же? Дашь показания? — обратился к девушке следователь.
— Мое дело маленькое, — помолчав, сказала она. — Этот Власов, как он стал себя называть, сбежал от уважаемых людей, прихватив общак. Мы пять лет его искали, именно проверяя больницы, адресные столы, похоронные бюро на предмет дауна. Ибо все знали, что мужик души в своем сыне не чает, даже таком. Должен же человек кого-то любить? Даже такой человек… И вот, одному пришло в голову прошерстить именно конторы по найму персонала, ведь не стал бы он жить в какой-нибудь квартире? Непременно обзавелся бы особняком на украденное бабло. Так и вышли на него. Прошлой горничной дали в зубы приличные деньги, чтоб освободила место. Я же чуть раньше оформилась в агентстве на возможную вакансию. А потом мне пришлось пострелять. Если вы обеспечите мне защиту, то я назову имена и координаты заказчиков.
— Да уж, придется обеспечить защиту, — сказал Пилипенко. — Пожизненную.
В комнате воцарилась тишина. Все, кроме Жарова, молча смотрели на эту девушку, которая, устроив косички на плечах, поглядывала по сторонам своими светлыми глазами.
Жаров больше не смотрел в ее сторону. Он сидел, опустив голову и кусая губы от досады. А ведь еще несколько минут назад он раздумывал: вот, когда совещание закончится, подойдет к ней, пригласит куда-нибудь… Провалилась очередная попытка влюбленности. Только дружба в этой жизни имеет значение. Жаров, параболическим вывертом взгляда обогнув лицо Наташи, по очереди посмотрел на Пилипенко, Минина, Клюева — этих уже довольно солидных людей, с которыми учился в одной школе и о которых знал все. Да, только дружба — и больше ничего.
Анатолий Агарков
СОЗДАТЕЛЬ
О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель…
А. С. Пушкин
БиллиКогда за офицером МУРа закрылась дверь, дед покрутил пальцем у виска и сказал:
— В семье не без таланта.
Это он обо мне. И все поняли, что он имел в виду.
Консилиум состоялся немедленно: вся родня налицо — отец, мама, бабушка. Вот дед не остался: он — генерал, занятой человек. Но с порога объявил:
— Присоединюсь к решению большинства. А если ремень присудите, то рука еще не ослабела.
Он продемонстрировал кулак, весь в веснушках, как мордашка первоклассницы и таких же габаритов.
Я сидел на диване и тяжко вздыхал. Меня только что отмазали от тюрьмы, от колонии для малолетних преступников, от СИЗО или, по крайней мере, от «обезьянника». Семью — от позора. А такую семью, скажу я вам, нельзя позорить ни в коем случае. Судите сами.
Дед, папа мамы, — генерал ГРУ. Больше о нем ничего не знаю, и не положено.
Бабушка, мама папы, — заслуженная учительница (или учитель — как правильнее-то?) Башкирии. Преподавала естественные науки в одном из сел Предуралья. Там и вырастила одна сына, медалиста и умника, без экзаменов поступившего в самый престижный вуз страны. Теперь она на пенсии, живет с нами, кормит папу пирогами, меня — пирожками.
Папа — выпускник МГИМО. Ему прочили блестящую дипломатическую карьеру. Она так и начиналась. Но Родина потребовала от сына своего исполнения патриотического долга. Долг был исполнен, а карьера загублена. Британские секретные службы не докопались до инициаторов политического конфуза и выслали молодого дипломата (в том числе) из страны — а могли бы посадить, и надолго, знай всю правду. Отец ушел из МИДа, осел в одном из кабинетов того самого заведения, которое испортило ему дипломатическую карьеру. Подшивал бумажки, в начале каждого часа аккуратно прикладывался к горлышку сосуда с коньяком, который покоился во внутреннем кармане пиджака. Более секретно, в дальнем углу никогда не открываемого ящика, хранился заслуженный, но не любимый орден — для него даже не было проверчено дырочки ни в одном из френчей хозяина. Отец не то чтобы тяготился службой в Конторе — не горел, не увлекался, не стремился, — просто отбывал положенное время за вполне приличную зарплату. Постоянно выпивая, он никогда не напивался — то ли привычка, то ли специальные (для шпионов) таблетки. Мама деликатно не замечала его слабостей и всячески поддерживала авторитет главы семьи.
Мама — доктор биологических наук, профессор МГУ. Еще она увлекается минералогией. За один из докладов о самоцветах Урала ей присвоили еще одну ученую степень — правда, кандидатскую. У нее своя кафедра, и на ней существует Клуб Путешествующих Дилетантов (КПД) — ее собственное детище и название. Каждое лето с командой из увлеченных студентов, аспирантов, молодых ученых, причем разных факультетов, даже вузов, она отправляется в дальние уголки нашей необъятной Родины. Кроме сплава по рекам, таежных костров и горных восхождений, они попутно изучают быт и культуру края, историю, геологию, флору и фауну. Материалы, привезенные из двух-трехмесячной летней экспедиции, исследуются и обрабатываются весь год. Новый маршрут выбирается общим голосованием. Мне это ужасно нравилось, и я все настойчивее просился с мамой «в поле». Ответ не отличался разнообразием — подрасти. И вот я подрос настолько, что за мной пришли из МУРа. Но об этом ниже, закончу рассказ про маму. Дочка генерала, она воспитывалась мамой, ныне покойной бабушкой моей. Попробовала себя везде — в гимнастике, музыке, литературе, живописи. Везде у нее были весомые успехи — одаренная личность. В конце концов выбрала биологию — науку о жизни. Мамины труды печатались, она ездила на международные симпозиумы. Я думаю, она много умнее папы, поэтому у нас в семье царили, по выражению бабушки, «тишь да гладь, Божья благодать».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});