поджечь.
– То есть вы себя считаете «солью земли», а народ для вас что-то типа перегноя?.. Не очень вы любите простых людей, – произнесла Настя.
– Сегодня мне один молодой человек про это уже говорил. Почти слово в слово. Такую он кашу заварил… – покачал головой Роман Иванович. – Вляпался по полной программе…
– И что вы ему ответили?
– Не помню уже… Наверное, что те люди и сами себя не любят. Иначе бы не доводили свою жизнь до полускотского состояния, – добавил он, рассеяно думая, что говорит абсолютно не то, что надо. – Мир сильно изменился и никто нянчиться с ними больше не будет.
Роман Иванович помолчал. Потом после небольшой паузы, несколько раз глубоко вздохнув, наконец осмелился:
– Мы люди взрослые, умные, практичные… И вот, что я предлагаю…
Настя насторожилась. Она была уверена, что Роман сейчас скажет про развод и не знала, что ему на это ответить. Но директор опять заговорил о другом.
– Вы знаете, на набережной на углу с Московским проспектом у моста новый дом недавно построили. С охраной, с красивой охраняемой территорией… Там, кстати, все наши чиновники квартиры купили. Так вот, и у меня там есть квартира. Три комнаты. Вид на реку и центр города. Я её сыну покупал, но он в Мюнхене учится и, похоже, возвращаться не собирается. Так что вы можете ею пользоваться. Там всё оплачено на несколько месяцев. А на стоянке под домом машина… «Тойота»… Ключи и документы я вам привезу.
Роман Иванович сильно волновался и был похож на продавца, который сомневается в той цене, которую сам и предложил. Но Настя думала не об этом. Она ожидала услышать совсем другое и поэтому была в шоке.
– То есть максимум, на что у вас хватило смелости, это предложить мне секс за деньги? – выпалила она так громко, что люди за соседними столиками оглянулись. – Проще говоря, стать проституткой?
– Почему? – растерялся Роман Иванович.
– А как по-вашему называются девушки, соглашающиеся на секс за деньги? Вы же не предлагаете мне руку и сердце, а просто обещаете какие-то подачки. А в обмен хотите любовных удовольствий. Что здесь неясного?
Оба замолчали, не зная, что говорить дальше. Настя хотела сразу встать и уйти. Но подумала, что это слишком театрально.
«Ещё и пощёчину ему здесь при всех влепи, дура, – говорила она себе. – Сама дала мужику возможность о себе думать как о шлюхе, а теперь целку изображаешь. А на что, собственно, ты надеялась? А ведь надеялась. Не обманывай себя. И не только, когда на кораблике каталась, а ещё раньше. Только тебе хотелось остаться беленькой и пушистой… Чтобы и волки сыты, и овцы целы. А вот чтобы его жена тебе волосики на глупой голове выдрала, не хотелось. И чтобы знакомые на тебя пальцами тыкали и за спиной сплетничали, тоже не хотелось. Так не бывает. Порядочность, как и свежесть, или есть, или нет, как Леша говорит. А ты хотела и рыбку съесть…»
Роман Иванович тоже выглядел очень растерянным. Он даже не подумал о том, что его предложение можно будет так истолковать. Всю свою жизнь все поступки он оценивал с точки зрения финансовой взаимовыгоды. Включая свой брак. Жена должна рожать здоровых детей, а он её хорошо обеспечивать.
«Тогда что же получается, это тоже проституция? – подумал он. – Нет же. Это нормальное выполнение каждым своих обязанностей. И на этом строится благополучие любой семьи, любого дела, любой страны. Это же так просто. Каждый должен делать то, для чего предназначен, и делать это хорошо».
– Всегда найдутся люди, которые сами по себе может и хорошие, но плохо понимающие, как всё вокруг них устроено, – сказал директор, стараясь успокоиться. – Вместо того, чтобы просто качественно заниматься своим делом, придумывают какие-то несуществующие правила и, пытаясь их выполнить, портят жизнь и себе, и окружающим. Как тот парень… Вы с ним чем-то очень похожи. В результате разрушают и свою жизнь, и жизни других людей.
– А как звали этого молодого человека? – почувствовав что-то неладное, спросила Настя.
– Алексей… Забыл его фамилию. Вообразил себе, что он то ли Дон Кихот, то ли Робин Гуд, – задумчиво ответил директор. – По глупости вляпался в историю, из которой ему не выбраться.
Настя уже ни секунды не сомневалась, что это её Леша.
– Вы как-то говорили, я хорошо запомнила, что главное в жизни – заботиться о своих близких. И любыми способами уничтожать всё то, что угрожает твоему миру. Пожалуй, я в этом с вами соглашусь, – сказала Настя и встала из-за стола. – Так и решим. Вы заботьтесь о своих близких, а я буду заботиться о своих.
Настя вышла на улицу и сразу набрала номер Алексея. Она услышала, что кто‑то снял трубку и сопит в телефон, ничего не произнося.
– Лёша? Что с тобой? – взволнованно спросила она.
Ответом были короткие гудки. Она попробовала набрать ещё раз, но автоответчик сказал, что абонент не доступен.
Глава 11
– Нравится Фирдоуси? – с любопытством спросил Фархат Бригадира, зайдя на кухню, где тот пил чай, перелистывая затертый томик поэта.
– Тысяча лет прошло, а ничего не изменилось, – улыбнувшись, собрав вокруг глаз десятки мелких морщинок, ответил Бригадир. Он отложил книжку и встал, чтобы включить электрический чайник на подоконнике. – Люди всё так же ради золота и славы готовы убивать друг друга. Верят, что золото может сделать их счастливыми.
– Я стараюсь не думать об этом. Многие знание – многие печали, – Фархат присел за стол и пролистал несколько страниц. – Мне надо с тобой поговорить пока никто не мешает. Это очень важно.
– Сейчас я тебе чай сделаю и потолкуем.
– Кто-то за золото готов убить, а ты, я смотрю, за хороший чай, – с удовольствием согласился Фархат. Он подошел к раковине и тщательно вымыл руки.
– Да. Чай я очень люблю. А людей убивать плохо, – заливая заварной чайник кипятком, покачал головой Бригадир.
– А если не за чай и не за золото, а за идею? – прищурив и без того узкие глаза, не переставая улыбаться, спросил Фархат.
– Все идеи красивы, когда о них говорят сладкоголосые толкователи. Редко когда их слова приводят в светлое будущее. Но чем заманчивее идея, тем больше она требует жертв – молодых глупых ребят, которые готовы пустить под откос весь мир, веря в подсунутые им сказки. Сам был таким.
– Не нравится мне твои мысли, – резко прервал его Фархат, сразу став серьёзным. – Что сегодня с тобой?
– Молодость свою вспомнил, – Бригадир поставил на стол чашки, разлил в них крепкий чай и сел напротив. – Тогда мы все ещё в одной стране жили.