"Значит, слухи уже поползли".
— Обраслетить, — фыркнула я. — Понятия не имею. Совет разберётся.
— Знаю я, как они разбираются, — Бояна разве что не сплюнула. — Сборище ископаемых окаменелостей.
На душе стало тепло. Не только я ругала наших старейшин за устаревшие взгляды.
— Уже успели достать?
— Не то слово, — дочь Верховной тряхнула головой, откидывая тёмные волосы от лица. — Везде нос сунут. “Неприлично так тянуть, пора играть свадьбу”. Какая свадьба, когда во дворце чуть ли не военное положение? Тётя Веда в тюрьме, мама землю носом роет в поисках заговора. Даже Велена умом тронулась. Везде ей дикие мерещатся. Представляете, что учудила? Круг начала собирать. Какой круг в четырнадцать?
— Возможно, это имеет смысл, — дипломатично заметила я. — Если дикие добрались до лины Веданы, то наследнице придётся очень быстро повзрослеть.
— Наследницы Верховной рождаются взрослыми и до Пекла ответственными, — холодно ответила она. — Велена вместо детских сказок изучала сборники предсказаний. Все в куклы играли, а она перебирала костяшки “драконов”. Если сейчас соберёт круг, то потеряет не только детство, но и юношество.
Негодовала старшая сестра. Беспокоилась о младшей, а высказаться было некому. Не с женихом же обсуждать несправедливость в воспитании дочерей монарших особ? Зато я была благодарным слушателем. И эмоции Бояны чувствовала даже лучше, чем она думала. Запах чёрного перца смешался с перезрелым гранатом и сливой. Злость и моральная боль.
— Круг защитит лину Велену, — напомнила я об основной функции ведьминских команд. — Разве нет?
— Министра иностранных дел не защитил, — невеста Этана поджала губы. — Институт кругов устарел так же, как и совет старейшин. Я счастлива, что сумела защитить себя от слияния с двумя едва знакомыми ведьмами. Вы не представляете, каково жить, когда в твою голову в любой момент может кто-то залезть.
“Представляю, — возразила мысленно, — ходит тут один маг с глазами как у Сокола”.
— Вы правы, — признала я вслух. — Мне жаль, что у вашей сестры избежать участия в круге не получится.
— Дурочка безголовая, — выдохнула Бояна.
Настроение ведьмы менялось, будто рисунок в калейдоскопе. В облаке чёрного перца появились нотки мёда и ванили. Гордость и нежность.
Я не могла понять, к чему относятся новые эмоции. Видимо, дочь Верховной транслировала их, вспоминая что-то. Потому как “дурочка безголовая” совсем не вязалось с гордостью.
“А во дворце неспокойно, — акцентировал внимание на главном внутренний голос. — Не зря в посольстве такой бардак”.
Лишь бы политические игры не отразились на жизни клана и школы. Как по мне, что дикие у руля, что Стана с её кругом — без разницы. Ведьмы и в Бездне ведьмы.
Снова раздался стук в дверь.
— Войдите, лин Сокол, — разрешила я, выпрямляя спину.
Волосы заправила за уши и поправила платье под понимающим взглядом Бояны. Наплевать, если догадалась. Даже после ссоры мне хотелось выглядеть хорошо для него.
* * *
— Вызывали, лина Амелия?
От официального обращения сводило зубы, но как ещё подходить к обиженной женщине? Хвала предкам, директриса не стояла с огненным шаром в ладони, готовая бросить его в голову жениху. Всего лишь привела в школу ведьму.
— Да, — она подняла подбородок выше. — Закройте, пожалуйста, дверь. И нам понадобится защита от любопытных детей и учителей.
— Плохие новости из клана? — Сокол защёлкал пальцами. Купола вешал, практически не глядя на плетение и не вспоминая слова заклинаний. — Или из Фитоллии? Тёмных ночей, Бояна.
— Темнейших, дядя Сокол — тепло улыбнулась ведьма.
Нет, не намекала, что первый бабник клана ей в отцы годился. Вспомнила, как к нему обращались дети сиделок в лазарете. После ловушки в Трезде он там месяц провёл, а невеста Этана чуть не стала ещё одной сиделкой. Самой внимательной, кстати, и самой говорливой. Все уши ему прожужжала последними достижениями научного зельеварения.
— Новости хорошие, — ответила Амелия. — Не только из клана, но и из фитоллийского посольства. По крайней мере, я надеюсь, что вы сочтете обе новости хорошими.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она потянулась к деревянному сундучку на столе и открыла крышку, демонстрируя ячейки, заполненные склянками с зеленоватой жидкостью.
— Вот так без прелюдий, да? — усмехнулся Сокол. — Очередной безумный эксперимент над моим бренным телом? Нет, я не против, честно. После машины Джамиса Кайлиссена микстуры и притирания выглядят безобидно. Ни тебе кровавых операций, ни трубок, торчащих из груди. Уютные скляночки, как в аптеке. По сколько капель принимать? До еды или после?
— Не спешите, — попросила Бояна. — Сначала мне нужно вас осмотреть. Проверить, не находитесь ли вы под воздействием других зелий прямо сейчас. Потом я расскажу, как принимать лекарство, а первый глоток сделаете при мне, чтобы я удостоверилась в его положительном действии. Можете считать меня безумной экспериментаторшей, но я в первую очередь думаю о безопасности своих подопытных.
Она сняла с шеи прозрачный камень на цепочке и подошла к нему.
— Я не мешаю? — тихо уточнила Амелия.
— Нет, это несложно, — успокоила её Бояна, качая артефактом. Камень остался прозрачным. — Чисто. Конфликта снадобий быть не должно. Аллергия на какие-нибудь травы есть?
Ведьма повесила амулет обратно на шею и положила ладонь на лоб Сокола.
— Я чешусь от полыни, — признался лучший убийца. — И от крапивы долго волдыри не проходят.
— Угу, их в рецепте нет, вы здоровы, резерв почти полный. И нам нужна хоть какая-то точка привязки. Я понимаю, что память вам стёрли магическим образом, но не бывает так, чтобы совсем ничего не осталось. Не всё хранится в разуме, многое оседает прямо в теле. Особенно чувства. Доротея лежала почти мёртвая, но любила брата и тянулась к сыну. Её взгляд менялся, когда она слышала Данта.
Бояна теребила концы верёвки, затянутой вокруг горлышка зелья. Волновалась дочь Верховной, щёки пылали. С Доротеей получилось, но не факт, что получится с ним. С сестрой Данта не работал Франко.
— Я помню только песню и капли дождя на окне. Когда говорил с братом, ничего не чувствовал. Словно чужой мне человек. И теперь я не уверен, что это воспоминание. Вдруг очередной морок?
Амелия качнулась к нему, сморщив нос.
“Ах, да, нюхач”, — мелькнуло в мыслях и пропало.
Боль крутила узел в груди, мешая думать о чём-то другом. Циничности Франко хватило бы на ложную память. Но, бездна! Двадцать лет песня “Дождик, дождик” была единственной ниточкой к родителям. К тому, кто он есть на самом деле. К тайне его рождения. Если это неправда…
— Песни достаточно, — заверила Бояна. — Держитесь за неё, как за якорь. Я думаю, разматываться начнёт оттуда. Морок не держится так долго. Поверьте, там точно что-то есть.
“Лишь бы не самый ужасный кошмар. Не зря дар Пруста вытаскивал песню из сознания”.
Сокола затрясло. Не сильно, но очень неприятно.
— Давайте зелье, — потребовал он. — Бессмысленно гадать. Выпью, и посмотрим. что будет.
— Один глоток, — напомнила Бояна, передавая пузырёк. — Не слишком крупный. Словно дегустируете очередную бутылку красного фитоллийского.
— Сомневаюсь, что вкус будет похож, — Сокол вынул пробку и замер. Понял, что оттягивает момент, забалтывает себя и девушек, но не мог остановиться. — По запаху больше похоже на пойло дриад. Тёмные ещё наловчились гнать горячительное из мясистых стволов пустынных растений. Какое счастье, что наши лекари не переняли их искусство. Пить жидкость из бутылки, где плавают жабы, ящерицы и скорпионы — отдельный вид пытки.
— Змеиный яд в небольших дозах полезен, — нервно улыбнулась Бояна. — Пейте уже лин Сокол, я и так на грани обморока, а мне ещё за эффектом следить.
Амелия стала белее своего платья. Воздух в кабинете искрил от спонтанных выбросов энергии. Три не самых слабых мага отчаянно пытались совладать с собой.