— Что вы имеете в виду, говоря про ответственность? — быстро отозвался капитан Брайс.
Вместо ответа мистер Мейер сделал вид, что вслушивается, взглянул на часы и поднялся из кресла. Он подошел к двери, распахнул ее и все услышали шум подъезжающего экипажа.
— Пгоходите сюда, — сказал он прибывшим, а потом обернулся и громовым голосом выпалил:
— Вы таки хотите знать, что я имею в виду, капитан Бгайс?!.. Я имею в виду, что, давая показания под пгисягой, вы скгыли факт столкновения вашего пагохода с судном «Гойял Эйдж» в ночь, пгедшествовавшую кгушению.
— Кто вам сказал!?.. Откуда у вас такие сведения?! — вскипел капитан. — Вы поверили словам этого Роуланда?.. Этого невменяемого пропойцы!..
— В Нью-Йорке Роуланд явился на борт пьяным, — вмешался первый помощник. — Он не просыхал до самого крушения... Как можно верить ему. Мы не встречали на своем пути «Ройял Эйдж» и не можем нести ответственность за его исчезновение.
— Алкоголь меняет восприятие человека, — продолжал капитан Брайс. — Он начинает видеть то, чего нет на самом деле. Мы имели возможность слышать, как он бредил наяву во время вахты на мостике. Мистер Остин, боцман парохода и я были свидетелями этого...
Прежде чем довольная улыбка на лице Мейера подсказала возбужденному капитану, что он сказал лишнее, в открытой двери появился Роуланд — бледный и изнуренный долгой болезнью, с пустым левым рукавом. Он опирался на мощную руку рыжебородого крепыша, который словно пушинку нес на другой руке маленькую девочку. Жизнерадостным голосом обитателя юга рыжебородый произнес:
— Я доставил их, как вы и просили, несмотря на то, что им бы лучше еще лежать в постели... Не пойму только, к чему такая спешка. Почему нельзя было позволить мне самому пришвартовать корабль... Мой помощник не сможет один управиться со всеми делами...
— Господа, гад вам пгедставить мистеа Багги, капитана багка «Несгавненный», — сказал Мейер и пожал капитану руку. — Все в погядке, мой дгуг. Вы нисколько не пгогадаете от того, что согласились помочь мне... А это никто иной как мистег Гоуланд... и маленькая девочка, котогую он спас и опекает... Пгисядьте, мой дгуг. Поздгавляю вас со счастливым избавлением из ледяного плена.
— Спасибо, сэр, — слабым голосом ответил Роуланд и сел. — В Кристиансэнде мне отняли руку. Только благодаря этому я до сих пор жив. Это и есть настоящее избавление...
Капитан Брайс и первый помощник Остин встали из кресел, пристально вглядывались в изможденное и странным образом облагороженное до почти мистической одухотворенности лицо человека, в котором с трудомможно было узнать злополучного моряка с «Титана». Его одежда, хотя и чистая, настолько обветшала, что напоминала кучу лохмотьев.
Мистер Селфридж тоже поднялся на ноги и тоже пристально вглядывался, но его взгляд был устремлен не на Роуланда, а на девочку, которая сидела на руках у капитана Барри и удивленными глазами оглядывала кабинет. Ее одежда была сама по себе уникальна. Платье, сшитое из парусины не слишком искусными руками моряков (о чем можно был осудить по большим и неровным — не больше трех на дюйм — стежкам) едва закрывало сделанное из старых фланелевых рубашек нижнее белье. Башмаки и чепчик девочки также были из парусины. Ясно, что наряд этот представлял собой результат многочасового труда в свободное от вахты время чуть ли не всего экипажа «Несравненного», поскольку Роуланд с его одной рукой вряд ли мог в одиночку создать что-то подобное.
Мистер Селфридж подошел поближе, чтобы получше рассмотреть личико малышки.
— Вы знаете как ее зовут? — спросил он.
— Ее имя Мира. Это она помнит, — ответил Роуланд. — А вот фамилию забыла. И я ее не знаю, хотя знал когда-то ее мать — еще до ее замужества...
— Мира!.. Неужели!.. — пожилой джентльмен обратился непосредственно к девочке. — Мира! Ты же узнаешь меня? Узнаешь?..
С трудом сдерживая нервную дрожь, Селфридж наклонился и поцеловал малышку. Та наморщила лобик и нахмурилась, пытаясь вспомнить, потом ее личико просветлело и расцвело улыбкой.
— Дедуля! — сказала она.
— Хвала Господу! — Селфридж взял девочку на руки и прижал к себе. — Я потерял сына, но обрел его дитя — мою внучку!..
— Сэр, вы — дедушка этой малышки? — спросил Роуланд с жаром в голосе. Вы сказали, что ваш сын погиб... Он был на борту «Титана»? А что стало с матерью? Она спасена или тоже... — он задохнулся, не в силах продолжать.
— Ее спасли и доставили в Нью-Йорк, а вот о моем сыне — отце Миры — нет никаких известий... — сказал старик мрачно.
Казалось, на какое-то время силы покинули Роуланда — голова его медленно опустилась на руку, лежащую на столе, перед которым он сидел. В тот момент он выглядел таким же старым и дряхлым, как и господин с которым он говорил. Но когда через минуту он снова взглянул на окружающих, лицо его изменилось. В оживших глазах, в улыбке, в разгладившем складки на лбу воодушевлении явно читался задор молодости.
— Я надеюсь, вы известите ее о том, что девочка жива. Я бы с радостью сделал это сам, но сейчас не имею средств, и телеграмма мне не по карману. Кроме того, я не знаю ее фамилии...
— Ее фамилия Селфридж. Как и моя... Это фамилия моего сына полковника Джорджа Селфриджа. Наш адрес в Нью-Йорке хорошо известен. Я сегодня же телеграфирую ей... И я хочу уверить вас, сэр... Хотя то, что вы сделали для меня и моей семьи невозможно оценить в деньгах, даю слово, я устрою так, что вы никогда больше не будетеиспытывать нужду. Вы, без сомнения, способный человек, а у меня достаточно влияния и денег, чтобы устроить вас в жизни.
Роуланд скромно поклонился в ответ, а Мейер пробормотал чуть слышно: «Насчет денег и влияния я не был бы настолько уверен...»
— Хогошо, джентльмены, — объявил он громко. — Давайте все же пегейдем к делу. Мисте Гоуланд, вы негасскажете нам о столкновении с «Гойял Эйдж»?
— Так это был «Ройял Эйдж». Я плавал на нем. Всего один рейс... Да, конечно, я готов все рассказать...
Мистера Селфриджа предстоящий рассказ, похоже, совершенно не интересовал. Все его внимание былоприковано к Мире. Он уселся с нею в самом дальнем кресле и осыпал ласками на манер всех дедушек в мире. Роуланд тем временем впервые прямо посмотрел в лицо тем, кого явился уличить в преступлении, людям, чье присутствие в комнате до этой минуты игнорировал. Он видел как закаменели их челюсти, а руки сжались в кулаки, когда он подробно изложил ужасную историю о перерезанном пополам корабле, о последовавшем допросе и взятке, от которой он отказался.
— Итак, джентльмены, ваше мнение? — произнес Мейер, окинув взглядом собравшихся, едва Роуланд закончил рассказ.