Тут на него неожиданно нахлынуло чувство вины: Ведь он, Мэтт, несмотря на многочисленные трудности, выпавшие на его долю, прожил все эти годы гораздо лучше Такера и знал это. Пока он, как всякий честный фермер, в поте лица обрабатывал собственную землю, его брат стал грабителем банков, и ему удавалось ускользать от закона лишь благодаря потрясающему сходству с Мэттом. Последнему не нравилось, что его использовали подобным образом, но он также знал, что наставить брата на путь истинный не в его власти. Пусть так, но в своих попытках соблазнить Саманту Такер зашел слишком далеко.
— Предупреждаю тебя в последний раз, — произнес с клокотавшей в горле яростью Мэтт, — держись подальше от Саманты! Иначе ты здорово пожалеешь — будь ты хоть трижды мой брат!
Повернувшись к двери, прежде чем Такер успел как- либо отреагировать на его слова, Мэтт вышел из хижины, направился к своей лошади и вскочил в седло. Отъезжая от домика Такера, он втайне надеялся, что посещать это место ему больше не придется.
Такер наблюдал за тем, как его старший брат, повернувшись на каблуках, вышел из хижины и захлопнул за собой дверь. Чуть позже, когда затих топот копыт его лошади, Такером снова овладел гнев, и он за неимением собеседника стал разговаривать сам с собой, озвучивая владевшие им мысли так громко, что ему в пустой хижине вторило эхо.
— Не беспокойся, Мэтт. Я не нарушу договор и не стану больше строить куры Саманте. Я сделаю другое: докажу, что вопреки тому, во что верил наш отец, ты ничуть не лучше меня.
Тут Такер улыбнулся, и его лицо просветлело до такой степени, что его сходство с хмурым старшим братом основательно поубавилось.
— Странное дело, но ты забыл упомянуть о Дженни, — пробормотал он. — Милой доброй простушке Дженни. Причем совершенно невинной, насколько я понимаю.
Такер сделал паузу, и его черты снова посуровели и отвердели.
— Полагаю, настало время свести с ней знакомство.
Глава 4
Дженни медленно шла по Мэйн-стрит. По мере того как день вступал в свои права, на проезжей части стало обозначаться некоторое подобие уличного движения. Она уехала в город одна под предлогом покупки некоторых необходимых припасов. Это была ложь, но Дженни понимала, что без нее не обойтись.
Привязав запряженную в фургон лошадь к коновязи, Дженни зашагала по дощатому настилу тротуара. Время от времени она дотрагивалась рукой до пучка волос на голове, прикрытого широкополой соломенной шляпой, задаваясь вопросом, не растрепалась ли прическа. Когда солнце начинало бить в глаза, Дженни невольно хмурилась. Дженни знала, что обладает простой, ничем не примечательной внешностью: каштановыми, без блеска, прямыми волосами, небольшими карими глазами, невыразительными чертами лица. Кроме того, она даже по местным стандартам была малость худовата, если не сказать костлява. Платья она тоже носила простенькие, из обычного хлопка неярких тонов, должно быть, подсознательно считая, что такие наряды как нельзя лучше подходят к ее заурядной внешности.
В детстве она пришла к выводу, что ее судьба была предопределена еще до того, как она родилась. Воспитывал ее отец, причем воспитывал с любовью и нежностью, считая, должно быть, что только так и можно воспитывать сиротку, чья мать умерла при родах. Однако все работы по дому легли на ее хрупкие плечи, как только она оказалась в силах осуществлять эту деятельность, но она не возражала и считала это единственно возможным. Более того, она чуть ли не с детских лет знала, что ей суждено выйти замуж за Мэтта, принеся ему в качестве приданого свой земельный участок, поскольку придет время, когда ее отец состарится и будет не в силах обрабатывать землю сам. Мысль взять отца на иждивение в собственную семью, надо сказать, грела ее, ибо только так она могла отдать долг заботы своему любящему родителю, поскольку ничего другого сделать для него оказалась не в состоянии.
Ничего лучшего она и желать не могла, если бы… если бы не была такой простушкой, а Мэтт — признанным красавцем и покорителем женских сердец.
Дженни припомнила с легким чувством ностальгии тот день, когда впервые встретилась с Мэттом. Тогда ей исполнилось восемь, и она была такая маленькая, тоненькая, тихая и безответная, что ребята, с которыми ей довелось учиться в школе, с первого дня взяли себе за правило потешаться над ней. Однажды, обиженная до такой степени, что ей захотелось бежать куда глаза глядят, она бросилась к двери и… наткнулась на входившего в классную комнату высокого красивого мальчика, который совершенно неожиданно задал ей довольно странный по ее меркам вопрос:
— Тебе еще не надоело от них бегать? Не лучше ли повернуться и попытаться дать сдачи?
С тех пор Дженни помнила этот заданный ей Мэттом вопрос — ну и, разумеется, самого Мэтта. Почувствовав в его словах поддержку, она остановилась, повернулась и бесстрашно посмотрела в упор на толпу своих мучителей. Те довольно быстро поняли, что отныне Дженни не одна, и со временем оставили ее в покое. Девочка же уяснила себе, что при такой поддержке можно держать себя достойно и уверенно. При этом она отдавала себе отчет в том, что в связи с нехваткой собственных сил опиралась на силу Мэтта, но чувства вины не испытывала. Более того, вопросы, заданные Мэттом, стимулировали в ней собственные смелость и отвагу. Дженни сразу же все это поняла и оценила, но еще больше она оценила самого Мэтта.
— Ты слишком доверчива, Дженни.
Мэри Сирс, ее лучшая подруга школьных лет, бросила будто вскользь эти слова пару дней назад. Больше Мэри ей ничего не сказала, но пущенная ею стрела, надо сказать, попала в цель, поскольку Дженни и сама стала замечать, что Мэтт в последнее время изменился. Он стал избегать смотреть ей в глаза и уже без прежней охоты обсуждал их совместное будущее. А поскольку они дружили чуть ли не целую вечность, Дженни не могла не осознавать, пусть даже на инстинктивном уровне, что происходит нечто не слишком для нее хорошее.
Так что слова Мэри, направленные на разжигание ревности или других не самых лучших чувств, лишь подтвердили собственные мысли и ощущения Дженни.
«Тебе еще не надоело от них бегать? Может, повернешься и дашь сдачи?»
Слова Мэтта из детства снова зазвучали колоколом у нее в ушах. Между тем она была уверена, что ей не придется выслушивать их снова.
Внезапно остановившись, словно прикипев к месту, Дженни устремила взгляд на женщину, которую искала, выходившую в данный момент из отеля. Прежде чем перейти улицу, Саманта Ригг некоторое время осматривалась, и Дженни успела осознать, что, несмотря на пестрый, несколько вульгарный наряд и наложенный на лицо макияж, эта женщина красива по-настоящему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});