Читать интересную книгу Drang nach Osten. Натиск на Восток - Николай Лузан

Из чего Иван Лаврентьевич делает вывод:

«…Здесь, бесспорно, была вина высшего руководства страны, Генерального штаба, командования приграничных военных округов, которые не приняли необходимых мер к отражению нападения, по прикрытию и защите основных военных баз и аэродромов. Все поверхностные объяснения причин поражения воспринимались нами как попытки скрыть вопиющую некомпетентность в управлении государством и вооруженными силами и преступную халатность».[59]

Вопиющая некомпетентность, халатность и неспособность принять грамотное командирское решение ответственными должностными лицами обернулась для Ивана Лаврентьевича и сотен тысяч бойцов Красной армии огромными людскими и материальными потерями. Днем и ночью, в лесу и на открытой местности их непрерывно атаковали гитлеровцы. И этому кошмару, казалось, не будет конца.

«…На поле царил ад. Над ним с воем носились на низких высотах самолеты. Они сбрасывали бомбы, непрерывно строчили из пулеметов по обезумевшим людям, разбрасывали листовки с призывом о сдаче в плен, которые падали на трупы погибших, стонущих раненых и обезумевших людей»[60].

Эти строки из книги воспоминаний Ивана Лаврентьевича и сегодня вызывают ужас. Чего же говорить об участниках тех трагических событий. Немногие смогли не поддаться панике и найти в себе мужество и силу оказывать сопротивление врагу. Лейтенант И. Устинов был одним из них — сказались твердый уральский характер и профессиональная выучка, полученная в военном училище. Вокруг него — «зеленого» лейтенанта-контрразведчика — стихийно начали собираться люди. В условиях, когда связь со своими потеряна, командир не знает, что делать, а фашисты повсюду, люди подчиняются не тому, у кого больше звезд на погонах, а кто бережет их жизни и способен умело вести бой.

Иван Лаврентьевич обладал такими качествами — ему подчинялись не только рядовые бойцы, но и строевые командиры, в числе которых находились майоры, подполковники и политработники — бригадный комиссар Н. Лебедев поручил молодому офицеру командовать отрядом. Из страшного «вяземского котла» И. Устинов вывел почти полк — свыше 880 человек. Иван Лаврентьевич отмечал:

«…Я был обязан убеждению в правоте своего дела, трудовой и профессиональной подготовке, полученной во время учебы в военном училище…Занятия проводились в поле, на полигоне с использованием реальных боевых средств и с учетом тактики вероятного противника, которым уже тогда называлась фашистская Германия.

Командный и преподавательский состав отличался высокой дисциплиной и трудолюбием. Командиры взводов и рот практически постоянно находились среди курсантов, отлучались только на ночлег. Они личным примером показывали, какая роль отводится советскому офицеру в армейской среде в мирное время и в боевой обстановке…

Спасибо им за то, что, благодаря их труду, настойчивости, воспитанию у нас, курсантов, физической выносливости и морально-психологической устойчивости; многим молодым офицерам — выпускникам училища в дальнейшем преодолеть удалось все трудности в тяжелые годы Великой Отечественной войны».[61]

Но прежде чем вернуться в Особый отдел и приступить к исполнению обязанностей контрразведчика, И. Устинов был вызван в штаб 16-й армии. Ее командующий К. Рокоссовский собрал командиров, чтобы Иван Лаврентьевич поделился с ними опытом организации и ведения боевых действий против гитлеровцев. Таков был уровень подготовки командного состава Красной армии — лейтенант учил полковников и генералов, как надо воевать.

К сожалению, летом 1941 г. таких командиров, как И. Устинов и К. Рокоссовский, катастрофически не хватало. Красная армия, неся тяжелые, неоправданные потери, отступала все дальше вглубь страны. В Москве, в Генеральном штабе на картах еще продолжали двигать части, которых уже не существовало, а те, что сохранили боеспособность, сократились до рот и батальонов.

Главные слагаемые Великой Победы. Вера и сила духа

В 1941 г. обстановка на советско-германском фронте напоминала ту, что сложилась 23 года назад. В 1918 г. советская Россия задыхалась в кольце фронтов. Территория, контролируемая большевиками, съежилась до размеров московского удельного княжества. Казалось бы, ее дни сочтены, но произошло чудо. Крестьянская Россия, на 90 % безграмотная, набожная, три с лишним года сражавшаяся на фронтах жестокой и бессмысленной войны, отказавшаяся от помазанника Божия и отвергшая сгнившую на корню династию Романовых, наголову разбила интервентов 13-ти стран Антанты, а вместе с ними Белую гвардию. Вдохновленная светлой идеей о новом справедливом обществе, она готова была сражаться хоть с самим дьяволом и победить.

К зиме 1941 г. ситуация также была близка к критической. Красная армия потеряла почти две трети личного состава, а страна — территорию, на которой находилось 40 % промышленного потенциала. Какое еще государство в таком положении могло выстоять? Советский Союз выстоял и победил. Что двигало людьми? Страх перед И. Сталиным и органами НКВД? Но, если следовать подобной логике, то, придя на фронт, люди должны были толпами бежать к гитлеровцам, а они стояли насмерть.

Причина этого поразительного чуда состоит в том, что русские, украинцы, белорусы и другие граждане Советского Союза бились не за И. Сталина, хотя многие с его именем шли в атаку, а за власть, которая вырвала их из мрака невежества, открыла перед ними двери рабфаков, академий, а в умах породила притягательную идею о будущем свободном и справедливом обществе. Как в 1918 г., так и в 1941 г. русские люди сражались за свою землю, свой дом, свою душу и мечту — о свободном и справедливом обществе.

Дух того поколения и того сурового, но захватывающе интересного времени передал человек, которого трудно заподозрить в симпатии к советской власти. Ниспровергатель царизма, министр во Временном правительстве А. Керенского и непримиримый противник советской власти Б. Савинков, оказавшись в ловушке ОГПУ, позже 27 августа 1924 г. на судебном заседании, носившем открытый характер, полностью признал свою вину. Его последнее слово не похоже на выступление подсудимого, скорее, оно может быть названо завещанием всем тем, у кого нет и не может быть другой Родины, кроме России!

«…Я полностью и безоговорочно признаю только Советскую власть и никакую другую. Каждому русскому, кто любит свою страну, я, прошедший весь путь этой кровавой, тяжелой борьбы против вас, я, отрицавший вас, как никто другой, я говорю ему: если ты русский, если ты любишь свой народ, ты поклонишься в пояс рабоче-крестьянской власти и безоговорочно признаешь ее»[62].

Нет оснований не верить в искренность этих слов. Русский патриот и борец против любой диктатуры, не один раз смотревший смерти в глаза, Б. Савинков в такие минуты вряд ли стал бы кривить душой.

Другой видный деятель белой эмиграции В. Шульгин — тот самый, что принимал отречение у императора Николая II, — также отмечал эту особенность русской души — в годину испытаний и смут не держать зла на бездарных, жестоких или безвольных правителей, а, презрев все, спасать своих близких, свой дом и свое Отечество.

23 декабря 1925 г. В. Шульгин по нелегальному каналу, организованному советской контрразведкой, в рамках операции «Трест» въехал в Россию. В поисках сына он побывал в Ленинграде, Москве и Киеве. Да, все это время он находился под негласным наблюдением сотрудников ОГПУ или агентов, но они не закрывали ему глаза и не затыкали рот. В. Шульгин, при всей своей ненависти к большевикам, сумел разглядеть то, что не хотели видеть многие из его единомышленников.

В 1919 г. ему пришлось бежать из истерзанной войной и разваливавшейся на части некогда могущественной империи. Спустя всего шесть лет, В. Шульгин снова увидел отблески ее будущего величия. Среди ужасающей разрухи и бедности, смотревших на него со всех углов, он узрел то, что не могли видеть сотни тысяч русских, выброшенных революцией на задворки империи. Перед ним была новая Россия, поднимавшаяся из мглы невежества и разрухи.

Как истинно русский человек, В. Шульгин почувствовал сердцем ту могучую народную энергию, что пробудила революция в людях. Страна на глазах сосредотачивалась для фантастического рывка в будущее. Впоследствии, будучи за границей, он так вспоминал об этом: «…Я думал, что я еду в умирающую страну, а я вижу пробуждение мощного народа…Я был глубоко потрясен всем тем, что увидел на первых порах, и той громадной разницей, которая произошла в культурном отношении»[63].

Об том же пишет и непосредственный участник Великой Отечественной войны И. Устинов. Даже он, повидавший в своей жизни всякого, поражался силе духа советского человека и его, казалось, неисчерпаемым физическим возможностям в экстремальной ситуации. Оказавшись в немецком котле во второй раз, теперь уже под Вязьмой, Иван Лаврентьевич, а вместе с ним бригадный комиссар Н. Лебедев не растерялись, объединили вокруг себя окруженцев и в течение 20 дней с тяжелыми боями пробились к своим. Не успели они расположиться на привале, как их ждал приказ вступить в бой с противником, рвавшимся к Москве.