Читать интересную книгу Загадки русского севера - Валерий Демин

* *

*

К вопросу о роли Моска в русской истории сочувственно относились два великих россиянина, с которых, собственно, и начинается отечественная историческая наука, - Василий Никитич Татищев (1686-1750) и Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765). Еще более скрупулезно данная проблема проанализирована Василием Кирилловичем Тредиаковским (1703-1769) в обширном историческом труде с подробным, в духе XVIII века, названием: "Три рассуждения о трех главнейших древностях российских, а именно: I о первенстве словенского языка над тевтоническим, II о первоначалии россов, III о варягах-руссах, словенского звания, рода и языка" (СПб, 1773). В этом незаслуженно забытом трактате только вопросу о Мосохе (Моске) как прапредке московитов-москвичей посвящено не менее двух десятков страниц. Вывод таков: "...Рос-Мосх есть праотец как россов, так и мосхов... Рос-Мосх есть едина особа, и, следовательно, россы и мосхи суть един народ, но разные поколения... Рос есть собственное, а не нарицательное и не прилагательное имя, и есть предимение Мосхово". Тредиаковский, как никто другой, имел право на вдумчивый историко-лингвистический и этимологический анализ вышеочерченных проблем. Всесторонне образованный ученый и литератор, обучавшийся не только в московской Славяно-греко-латинской академии, но также в университетах Голландии и парижской Сорбонне, свободно владевший многими древними и новыми языками, работавший штатным переводчиком при Академии наук в Санкт-Петербурге и утвержденный академиком по латинскому и русскому красноречию, - выдающийся отечественный просветитель стоял вместе с Ломоносовым у истоков русской грамматики и стихосложения и явился достойным продолжателем Татищева в области русской истории. Помимо завидной эрудиции, Тредиаковский обладал редким даром, присущим ему как поэту, - чувством языка и интуитивным пониманием глубинного смысла слов, что неведомо ученому-педанту. Так, он решительно поддержал и развил мнение, упомянутое еще у Татищева, о русскости древнегреческого наименования "скифы". В соответствии с нормами греческой фонетики эта слово произносится, как "скитВ действительности же "скит" - чисто русский корень, образующий лексическое гнездо со словами типа "скитаться", "скитание". Следовательно, "скифы-скиты" дословно означают: "скитальцы" ("кочевники"). Известный в прошлом археолог и историк русского права Дмитрий Яковлевич Самоквасов (1843-1911) также отстаивал скифское происхождение русского народа, а прародину славяноруссов именовал Древней Скитанией. Естественно, речь должна идти не об одном только русско-скифском родстве, но и о генетическом единстве множества народов, населявших в древности просторы Евразии. Вторично, в качестве позднейшего заимствования из греческого языка, где оно служило названием пустыни, общая корневая основа "скит" вновь вошла в русское словоупотребление в смысле: "отдаленное монашеское убежище" или "старообрядческий монастырь". Ломоносов по поводу вопроса: можно ли именовать Мосоха прародителем славянского племени вообще и русского народа в частности - высказался гибко и дипломатично. Великий россиянин не принял бесповоротно, но и не отверг категорически возможности положительного ответа, оставляя "всякому на волю собственное мнение". Аналогичным образом было расценено и предположение о вероятном родстве московитов-славян с Геродотовым племенем месхов, оказавшихся в конечном счете в Грузии. Что касается самой Геродотовой "Истории", то ее авторитет для раскрытия генетических корней русского племени Ломоносов считал непререкаемым. В концентрированном виде такое же понимание впоследствии сформулировал другой выдающийся русский историк - Иван Егорович Забелин (1820-1909) в своем 2-томном капитальном труде "История русской жизни с древнейших времен":

"...Никакая отрицающая и сомневающаяся... критика не может отнять у русской истории истинного сокровища, ее первого летописца, которым является сам Отец истории - Геродот".

Ныне представление о прямом родстве славяноруссов со скифами и другими древними народами Евразии считается не иначе как наивным. Между тем позиция Татищева - Ломоносова - Забелина может быть существенно подкреплена за счет аргументов, заимствованных из исторического языкознания, мифологии и фольклора. Мифология - всегда мистифицированная и опоэтизированная история. Причем мистификация происходит без всякого злого умысла - вполне естественным путем. При передаче сведений от поколения к поколению в условиях отсутствия письменности (если не выработаны специальные приемы сохранения информации) первоначальные сведения подвергаются неизбежному и непроизвольному искажению. К тому же в течение веков и тысячелетий этносы (а вместе с ними роды, племена, семьи) распадаются, переселяются с одной территории на другую, а то и вовсе исчезают с лица Земли. Да еще войны и социальные перевороты. Да еще идеологическая или религиозная цензура. Да еще поэты и художники поприбавят. В результате факты и превращаются в мифы. Значит ли все сказанное, что мифы - сплошная выдумка? Ничуть! Они вполне поддаются научному анализу и реконструкции первоначального смысла. В мифологических сюжетах и образах закодированы и реальные события далекого прошлого, и отголоски стародавних общественных отношений и норм поведения, и представления о мироздании и его законах, и память о катастрофах в истории Земли и великих переселениях народов. Именно в таком смысле следует понимать и энергичное утверждение Н.Ф.Федорова: "Мифология не басня, а истина, действительность, и никогда ее не убьет метафизика". При анализе мифологического материала с точки зрения выявления в нем рационального предысторического содержания полезно использовать прием "вынесения за скобки". В этом случае из анализируемого текста последовательно исключаются позднейшие добавления и интерпретации (включая христианизированное истолкование), поэтические метафоры и т.п. Затем "сухой остаток", полученный в результате произведенных методологических операций, проецируется на исторические реалии путем сравнивания с которыми и выявляется подлинное содержание мифа. Но это лишь первый шаг. Наука знает блестящий пример, когда конструктивная, плодотворная, по сей день сохраняющая свою актуальность теория была выведена на основе анализа мифологических текстов, сюжетов и образов. Речь идет о концепции матриархата, сформулированной выдающимся швейцарским ученым-историком Иоганном Бахофеном (1815-1887). Он и сам указывал на исходную основу своих исторических исследований в давно уже ставшим классическом труде "Материнское право": "Мифологическая традиция должна быть признана как достоверное "..." свидетельство древнего времени. "..." Миф - это верная картина древнейших времен". Ему вторит крупнейший французский историк Огюстен Тьерри (1795-1856): "Легенда - это живое предание, почти всегда более правдивое, нежели то, что мы называем историей". Применительно к истории вообще и русской истории в особенности не менее определенно высказался Георгий Владимирович Вернадский (1877-1973): "...Следы древней исторической основы могут легко быть обнаружены под мифологическим покровом". В мифе история подчас как бы сжимается в единый миг, обращаясь в своеобразный символ. Так, если в легендах рассказывается о послепотопном разделении земель между сыновьями Ноя, то в действительности за этим чисто символическим и мифологизированным событием скрывается длительное освоение земных территорий первоначально единым пранародом, распавшимся в лице Иафета, Сима и Хама на расщепленные праэтносы.

* *

*

Так что же это за семейка такая - Ной и его сыновья, в том числе и мифический прародитель северных народов - Иафет? Классическое и сравнительно канонизированное недавно библейское представление о родословной "праотцов наших" и всего человечества - отнюдь не первое, не последнее и не единственное. Даже согласно поздним ветхозаветным апокрифам у Ноя было не три, а минимум четыре сына. Так, в весьма популярном на Руси апокрифе, кратко именуемом "Откровение Мефодия Патарского", четвертого Ноева сына звали Мунт, который после потопа поселился вместе с Иафетом в северных полуночных странах, на территории нынешней России: "Мунт живяше на полуношной стране, и прият дар много и милость от Бога и мудрость острономейную обретете". Окончание фразы свидетельствует ко всему прочему, что Мунт был еще и первым астрономом на нышней территории России, или, говоря словами апокрифа, - первым звездочтецом, первым носителем "острономейной мудрости" и первым, кто писал на астрономическую тему. Составил же он свою "книгу острономию" вопреки предостережениям Архангела Михаила, бросив вызов божьему посланцу и самим небесам (точно так же, как когда-то поступил Прометей). Если современный читатель думает, что это все, то он, мягко говоря, заблуждается и наверняка будет приятно (а может - и неприятно) удивлен, если узнает, что, по сообщению уже хорошо знакомого нам вавилонянина Бероса у Ноя (НоаВопрос о великанах (исполинах, гигантах да заодно - и титанах) не так прост, как кажется на первый взгляд. Согласно концепции мировой истории вавилонянина Бероса, Земля в доисторические (допотопные) времена была населена гигантами, сосуществовавшими с человечеством. Собственно, о том же повествует и ветхозаветная Книга "Бытия". Сначала исполины были добрые и славные, если вспомнить о них слова Библии. Но постепенно деградировали и стали угнетать людей. "Питаясь человеческим мясом, - пишет Берос, - они изгоняли утробные плоды женщин для приготовления кушанья. Блудно сожительствовали с родными матерями, сестрами, дочерьми, мальчиками, животными; не уважали Богов и творили всякие беззакония". Боги за нечестие и злобу затмевали им разум, а под конец решили истребить нечестивцев, наслав на Землю воды потопа. Погибли все, кроме праведника НоаБерос описывал события на Ближнем и Среднем Востоке. Он не знал, что творилось на Севере, на Дальнем Востоке и уж тем более - в Америке. А там происходило примерно то же самое. Помимо людей, существовали еще и человекообразные существа исполинского роста. Сначала они были нормальными "людьми", однако постепенно деградировали, превратившись в злобных и кровожадных людоедов. Сообщениями об этом наполнены самые серьезные исторические труды, посвященные истории и предыстории Нового Света. Трудно отрицать, к примеру, надежность сведений, приводимых в обширной "Истории государства инков", написанной по-испански самым авторитетным хронистом перуанской (доинкской и инкской) истории Гарсиласом де ла Вега (1539-1616). Он был незаконным сыном испанского конкистадора и его наложницы - перуанской принцессы, через мать и ее окружение усвоил подлинные факты истории, относящиеся к эпохе до испанских завоеваний, и на их основе написал один из самых знаменитых исторических трудов по ранней истории Америки. Вот как излагает прямой потомок благородных инков события, связанные с появлением на южноамериканском континенте племени исполинов: