что я козел.
– А ты, конечно, не он.
– Не он же!
– Это трагедия, Седрик. Что будешь делать?
– Исправлю файл. А потом спущу штаны перед Ллойдом и…
– Не делай так, он не любит члены! И киски тоже, поверь мне. Он просто всех ненавидит. А что сделаешь после падения на колени перед Ллойдом?
– Без понятия. Пойду поем, наверно.
Айзек хохочет:
– Ты еще можешь есть.
БИЛЛИ
– Мы бы хотели два кофе, детка, один бейгл с ветчиной и сыром, один киш с лососем. И еще по поцелуйчику от тебя. Каждому по одному.
Парни в костюмах ухмыляются, глядя на меня. Тот, который заказывал, вытягивает губы, и в моей улыбке появляется жалость.
– Ладно, мальчики, – со вздохом произношу я и демонстративно убираю блокнот в карман нежно-голубого фартука. Мы бы выглядели нелепо в этих фартуках пастельных тонов с хлопушками-конфетами на груди, если бы Мюриэль, хозяйка «Sweesy», не распорядилась надевать под фартуки исключительно черную одежду, чтобы мы не казались маленькими кусочками торта. Мюриэль внесла элемент эмансипации в стиль пятидесятых. – Я сейчас схожу проверю, все ли в порядке у других посетителей. Потом протру столики, вымою парочку стаканов и приготовлю сэндвичи. А когда закончу и, если буду в настроении, вернусь к вам, и вы просто попробуете сделать заказ еще раз, никого не оскорбляя. Я в вас верю!
Когда я разворачиваюсь, слышу фразу: «Если они тут так обслуживают, то эта лавочка скоро разорится», но игнорировать ее – часть плана.
– Код «оранжевый», – негромко бросаю я Джессике, проходя мимо прилавка. Коллега коротко кивает и теперь не спустит глаз с «костюмов».
Код «оранжевый» означает: «Домогательства – первая стадия: внимательно наблюдать и выставить за дверь, если не воспользуются вторым шансом». Время от времени мы сталкиваемся с такими пустозвонами, как называет их Мюриэль; и почти всегда это посетители не из университета. Некоторые приходят в кампус только потому, что надеются «подцепить горяченьких студенток». Не хочу относиться предосудительно, но, когда «костюмы» появляются в «Sweesy», я всегда настораживаюсь.
«Красный» код случается реже, но случается. Он означает физические домогательства, неоднократные приставания или – тут Мюриэль абсолютно непреклонна – домогательства к гостям. В этом случае мы действуем втроем: двое просят соответствующего клиента уйти, а третья держит в руках телефон, если вдруг потребуется экстренный вызов.
Однако «костюмы», кажется, используют второй шанс. Когда несколько минут спустя я возвращаюсь к их столику, они совершенно нормально заказывают еду и кофе.
– Без обид, – бормочет тот, который в прошлый раз молчал.
Другой кивает:
– Считай это комплиментом.
Комплиментом?
– Не-а, не буду, потому что это был не комплимент, – говорю я и иду к прилавку, чтобы передать Джессике заказ. Звенит дверной колокольчик, и в зал входит компания студенток; постоянные посетительницы, большинство из них я знаю по именам, и их появление поднимает мне настроение.
Код «оранжевый» забыт. Мне не нравится быть официанткой. Даже после стольких месяцев в «Sweesy» я упрямо ношу всего по две тарелки одновременно и до сих пор нервничаю, если у меня на подносе оказывается слишком много напитков. Тем не менее я выполняю свою работу с удовольствием, и дело тут не столько в сумасшедших сэндвичах, багетах, бейглах и капкейках, благодаря которым мы прославились далеко за пределами кампуса, а больше в наших непохожих друг на друга и, как правило, позитивно настроенных гостях.
– Привет, Билли, – здоровается со мной одна из четверки студенток, и, пока я шагаю к ним, чтобы подать меню этой недели, слышу, как Джессика за прилавком уже запускает кофемашину на первый латте макиато.
«Ведь мы знаем, чего вы хотите!» – гласят крупные ярко-розовые буквы на конфетно-розовой вывеске над входом, и да, в случае с большинством гостей так и получается.
– Ты это сделала? – многозначительно спрашиваю я Карлину, которая, насколько мне известно, в начале недели вышла замуж… если все-таки сказала «да».
Карлина ослепительно мне улыбается, ее подружки восторженно вопят, а я обнимаю свежеиспеченную миссис и желаю ей всего счастья на свете. Они со Стивеном действительно пара мечты. Я бы с радостью пришла на свадьбу, но, увы, пришлось работать, так как одна коллега не смогла выйти из-за заболевшего сына.
Записывая в блокнот их сэндвичи с моцареллой и сладким чили и запеченную в хлебном тесте пасту и параллельно помогая им выбрать из двенадцати разных видов кесадильи, я узнаю самые свежие сплетни кампуса: о долгожданных приглашенных докладчиках, которые в итоге не рассказали ничего интересного, о небольших частных концертах, куда можно попасть, только если знаешь кого-то, кто знает кого-то. Я к этому моменту знаю почти всех.
Одна из девчонок интересуется, как прошло мое собеседование. Ну вот зачем она о нем вспомнила!
– Провал, – отвечаю я, пожав плечами. – Я бы слишком сильно по вам скучала, поэтому, видимо, подсознательно все испортила.
Меня сразу же окружают симпатией и сочувствием, но, как и всегда, наше общение остается поверхностным. Я понимаю, что стоит мне на метр отойти от их стола – и девушки обо мне забудут. Но ничего, полный порядок. На самом деле лучше быть не может, верно? Меня видят, люди думают обо мне. И тем не менее никто не загоняет меня чересчур личными вопросами в те области эмоций, которые приносят мне боль. Даже Оливия, с которой я делю ванную, кухню и парочку секретов – а один раз разделила и менструальную чашу, – уже давно не копает так глубоко, чтобы мне не стало больно. Рано или поздно она поверила мне, что в моем прошлом, где поначалу ей виделось нечто темное, нет ничего такого.
Именно так и должно быть. Потому что там нет ничего, что стоило бы вытаскивать на свет. Потому что оно в прошлом.
– Замечталась? – Джессика по-дружески тыкает меня в бок и отрывает верхний листок моего блокнота.
– Чуть-чуть, – сознаюсь я.
– Смотри, по-моему, «костюмам» нужен еще кофе.
В этот момент в кафе вливается еще одна волна клиентов, так что я поторапливаюсь, чтобы никому не пришлось долго ждать, и несу полные тарелки и чашки, стаканы и миски в одну сторону, а пустые – в другую. Народу становится больше, и вот все столики уже заняты, и следующие гости заказывают еду навынос, чтобы поесть на лавочках на улице.
А потом – я как раз спешила обратно к Джессике с новым заказом и переставляла себе на поднос сэндвич с камамбером и голубикой и песто с базиликом – мой взгляд неожиданно зацепился за человека в дверях.
Сперва я подумала просто: Бред, это не он, а потом: Черт, это все-таки он.
Седрик