мы вместе будем заходить, но он попросил попить, я и предложила ему зайти. Ну и пока он был на кухне, увидел коробку эту. Пока я за альбомом ходила.
– Понятно.
Мама встала из-за стола и стала убирать со стола. Ника быстро допила чай.
– Я пойду почитаю, хорошо, мам?
– Да, конечно. Не хочешь пойти погулять сегодня? Погода замечательная.
– Эээм, вообще-то, я думала позвать Антона погулять, если можно.
– Антона? Ну что ж… Просто, я думала, мы с тобой вдвоем сходим, может быть, в парк или на набережную… Ладно, хорошо. Ты большая уже, конечно, и хочешь гулять с друзьями, а не с мамой, понимаю, – Лина как-то очень театрально вздохнула. – Только давай вы пойдете после обеда. Хочу понаблюдать за твоим состоянием. Как бы ты не разболелась сегодня снова.
– Ладно. Но я нормально себя чувствую, мам, – Ника встала из-за стола и отправилась в свою комнату.
Лина убрала коробку лекарств обратно в шкаф, оставив на столе лишь баночку с небесно-голубым порошком. Села на стул. Взяла баночку в руки и долго разглядывала ее. После чего отправилась в свою комнату. Из ящика стола она достала коробку с материалами для цианотипии. Там была стопка плотной акварельной бумаги, которая не коробится, даже если ее очень хорошо пропитать раствором. Были губки и перчатки. Несколько рамок со стеклом разных размеров. Мерные стаканчики для смешивания растворов. Было там и несколько готовых вспомогательных растворов – один светло-коричневого и один желто-зеленого цвета. В запаянных пакетах лежали порошки – кроваво-красный и зелено-желтый. Лина опустила баночку с лазурью туда же, после чего закрыла коробку и убрала ее обратно в стол. Затем она подошла к кровати и села на нее.
Лина оглядела спальню. Со стен на нее смотрели синие картины в рамках. Некоторые маленькие, некоторые побольше. На них были изображены цветы, листья, насекомые, перья птиц, просто абстрактные картины, составленные из различных форм. Лина начала заниматься цианотипией несколько лет назад. Иногда она делала по нескольку картин в месяц, иногда на несколько месяцев забрасывала это занятие. Она говорила семье, что это ее хобби, с помощью которого она отдыхает от забот и хлопот, связанных с лечением Ники, от дел по дому, но только она одна знала, что на самом деле значит для нее это занятие. Лина внимательно оглядела каждую картину. Бабочка расправила крылья над одуванчиком. Прядь волос Ники, свернутая в спираль, а в центре – маленький цветок. Букет листьев. Ветка сосны. Травинки, переплетенные друг с другом, словно паутина. Лепестки роз. Перо в окружении маленьких точек. Лина легла на спину и закрыла глаза.
* * *
Ровно через 20 минут прозвенел будильник, и Антон направился к балкону, но в это время зазвенел дверной звонок, и он пошел открывать. Пришла мама.
– Ты поел? Посуду помыл? Уроки сделал? – вопросы сыпались, как из рога изобилия. Антон кивал и неопределенно мычал в ответ на каждый из них, пытаясь уловить возможность сменить поскорее тему.
– Как на работе? Опять за всех одна работаешь? – спросил он, беря у мамы пакеты и неся их в кухню.
– Да нет, сегодня все вышли, наконец-то, – мама пошла в ванную мыть руки.
Антон разобрал пакеты, поставил в холодильник молоко, кефир, яйца, переложил хлеб из магазинных пакетов в хлебницу.
– А ты вкусного ничего не купила? – крикнул он, оглядывая оставшиеся пакеты.
– Там чипсы в одном пакете, посмотри, – крикнула в ответ мама из спальни.
Антон быстро нашел чипсы, вскрыл пачку, сел на высокую табуретку за столом и принялся самозабвенно хрустеть.
– Ты хоть что-нибудь нормальное поел? – спросила мама, заходя в кухню. На ней уже была домашняя футболка и штаны, на ходу она собирала волосы в хвост, – сидишь дома целый день, хоть бы погулять сходил, там солнце такое…
Мама не успела закончить, потому что на этих ее словах Антон вскочил и ринулся на балкон.
– Ну вообще я имела в виду погулять на улице, а не на балконе, – сказала она, удивленно подняв бровь.
Антон вернулся с балкона, держа в руках рамку.
– Что это там у тебя? – мама заглянула ему через плечо.
– Цианотипия! – гордо ответил Антон, не отводя глаз от картины в рамке. Он был просто поражен – бумага из светло-зеленой стала насыщенного темного синего цвета! Точно так же, как и на картинах мамы Ники.
– Кажется, получилось, мам! Я думал, не получится, все было такое желто-зеленое сначала, и было непонятно, откуда там вообще синему взяться, а теперь смотри, смотри, как на солнце посинело. Даже, пожалуй, слишком, но это не страшно, можно промыть, и станет светлее.
Антон аккуратно снял стекло и убрал негативы с листа бумаги. На их месте остались светлые пятна, а точнее, подробнейшие, максимально детальные изображения листьев, пера, крыла бабочки и всего остального. Это действительно выглядело, как фотография.
– Здорово получилось, – мама тоже рассматривала изображение.
Антон еще несколько минут завороженно глядел на картину, затем побежал в ванную.
– Я промывать! – крикнул он на ходу.
– Давай, – отозвалась мама и тоже пошла к раковине с куриной грудкой в руках.
Спустя десять минут Антон снова появился в кухне, сияя, как золотая медаль. В руках он гордо нес мокрый лист с цианотипией.
– Вот, смотри! – он показал маме фото-композицию белого цвета на ярко-синем фоне. Каждая прожилка листа, каждый узор крыла бабочки были в точности повторены.
– Ну надо же, с первого раза у тебя получилось, молодец! – мама внимательно разглядела картину. – Теперь его надо высушить, да?
– Ага. Пойду повешу на сушилку у тебя в комнате, ладно?
– Хорошо, повесь. Сейчас суп сварю, иди уроки доделывай, наверняка, половину сделал.
Спустя час Антон сидел за столом с мамой, ужинал и любовался на цианотипию, вставленную в рамку и повешенную на стену кухни.
– Красиво вышло, – сказала мама, проследив взгляд сына.
– Ты бы видела, сколько их у мамы Ники. Тоже красивые очень, и такие необычные, некоторые даже непонятно, из чего сделаны.
– Ну, если увлечешься, тоже можешь все стены завешать, – засмеялась мама.
– Я вот только так и не понял, зачем в наборе два порошка, которые надо каждый отдельно растворять, а потом смешивать. Почему нельзя было сразу эту берлинскую лазурь положить, как у мамы Ники? Я у нее видел, у нее прямо в баночке такой ярко-синий порошок, Ника сказала, что это берлинская лазурь для цианотипии. Почему в моих наборах такой нет?
Мама только пожала плечами. В химии она не разбиралась.
– Спасибо, мам, очень вкусно, – Антон встал из-за стола.
– Как там твои уроки? Мне надо проверить?
– Не,