Хотя мужик он хороший, добро помнит. Вот вас подлечил. Надо будет потом с ним еще посидеть, поговорить, когда он тело себе вырастит. С поляной и деревьями как-то странно разгховаривать…
…С ориентацией на местности решили поступить следующим образом: выдвинуться вдоль дороги до встречи с каким-либо легко идентифицируемым географическим объектом и привязаться к нему. Пройдя еще десять километров, устроились на ночлег. Непонятки с моей психикой достали меня до мозговых колик. Стоило появиться более или менее серьезной проблеме, как из меня начинал лезть этот долбаный дроу. В принципе при текущей раскладке организм с психикой дроу имеет большие шансы на выживание в тактическом плане. Но в стратегическом — это полный гаплык. И ведь не объяснишь подсознанию, что светиться нельзя, — на лабораторные смывы пустят. Да что там уж говорить, вон как на меня красноармейцы после сегодняшнего мероприятия смотрят. То ли молиться начнут, то ли в жертву Сталину живьем принесут, как я — немца.
От нечего делать принялся разбираться с двадцатимиллиметровыми снарядами к пушке. Вещь, как вы можете догадаться, знатная, вот только как ее пристроить?
ГЛАВА 13
Ох, рано встает охрана!
М/ф «Бременские музыканты»
05.07.1941
Фельдфебель Хельмут Гейне
— Нет, все-таки в России хорошо! Ведь сперва в эту варварскую страну очень страшно было ехать. Разговоры отца о страшных «касаках» и армадах русских солдат вызывали просто ужас. А в реале все рассказы о страшных русских оказались надутым пузырем, который лопнул от железной поступи Германии. Взять хотя бы этот мост, который в бескрайних русских лесах он был вынужден охранять вместе со своими солдатами. Да, его охраняли русские, но, даже не дождавшись солдат великого вермахта, они разбежались, бросив караулку и блиндажи. Причем не попытались взорвать железнодорожный мост, по которому теперь на восток каждый день шли эшелоны с солдатами и боеприпасами. Вспоминается тридцать девятый год, когда наши победоносные войска маршем прошли по всей Европе. Великий фюрер просто гений — Россия тоже с самого начала сложилась как карточный домик к нашим ногам!
Короче, жизнь удалась! Нормальная караулка, в которой разместились все солдаты, под боком теплая речка, и самое главное — вокруг тишина. На других постах, как рассказывают ребята, периодически шалят окруженцы или пытаются контратаковать недобитые русские части. А у нас уже вторую неделю тишь и гладь, что не может не радовать. Устоявшаяся теплая погода ублажила моих ревматиков, усевшихся на лавочках перед караулкой, как русские «кумусшки». Даже Готлиб с его постоянной язвой прекратил ныть и с удовольствием наигрывал на своей губной гармошке «Августина». Рихард и Вальтер неспешной прихрамывающей походкой передвигались, то и дело стреляя сигареты и огонек, с одной стороны моста на другую. Райский денек грозил плавно перетечь в такой же вечер. Парило. В связи с этим была просто необходима порция кофе, так как клонить ко сну стало неумолимо. Отправив нашего язвенника с кофейником к реке за водой, одновременно убил одним выстрелом двух зайцев — сделает кофе и прекратит жестоко фальшивить. После чего сдвинул фуражку на лицо и, пристроившись на скамейке, с легким сердцем прикрыл глаза…
…Солнце медленно клонилось к закату, температура воздуха была такой, что даже мухи никуда не спешили и медленно, неохотно кружили в области полевого туалета.
Проснувшись, фельдфебель потянулся, поправил фуражку, ремень и принялся громко звать Готлиба с перечислением его предков до десятого колена и описанием действий по приведению этой язвенной сволочи в состояние, достойное солдата великого рейха. Как ни странно, в ответ не раздалось ни звука. Кинув злой взгляд на медленно приподнимающихся с завалинки солдат, фельдфебель не спеша принялся выяснять причины долгого отсутствия кофе. В итоге выяснилось — Готлиба нигде нет. Вместе с ним пропал кофейник. На берегу реки, в подсохшей от жаркого солнца глине следов спуска к воде не наблюдалось. Возникло ощущение, что человек просто испарился.
Наорав на всех окружающих и заставив их долго и нудно звать Готлиба, фельдфебель пообещал себе, что, когда этот эльзасский хряк вернется, он устроит ему хорошую головомойку. Через час все попытки найти солдата провалились, и фельдфебель был вынужден отчитаться по телефону начальству об исчезновении одного из бойцов. Дежурный майор устроил форменный разнос, орал, что свинячьи жандармские морды, скрывающиеся за спинами доблестных солдат вермахта, охренели, и он лично проследит за достойным наказанием для расслабившегося в тылу фельдфебеля. Сорвав зло на подчиненных, фельдфебель весь вечер нервировал себя размышлениями, куда мог подеваться этот Готлиб Кармейер, с учетом того что его порошки от язвы остались в казарме. Так ничего и не придумав, проверив перед сном часовых, фельдфебель с неспокойной душой отошел ко сну.
Утро началось с истерического крика в караулке — одного из бойцов не было на его месте. При опросе часовых выяснилось, что рано утром они видели бойца направляющимся к отдельно стоящему туалету с перекинутым на плечо полотенцем, но, по их отзывам, от туалета он не возвращался. Подняв бойцов в ружье, фельдфебель обследовал туалет, на гвоздике у умывальника висело полотенце солдата, больше никаких следов его присутствия не наблюдалось. Поиски и прочесывание близлежащих зарослей не привели ни к каким результатам.
Висящее на гвоздике полотенце было сухим…
Фельдфебель настроился на неприятный разговор, отзвонился и получил непривычную дозу песочка от вышестоящего офицера, обозвавшего его заспанной косоглазой свиньей и сравнившего с лысой обезьяной в таких образных выражениях, что фельдфебель даже заслушался. Офицер, впрочем, пообещал к вечеру роту для прочесывания окрестных лесов, высказав предположение, что подчиненные этого свинского фельдфебеля просто ушли в соседнюю деревню к «русским маткам».
Прибывшая через пять часов на мотодрезине рота жандармерии со служебными собаками проверила ближайший лес на глубину пять километров, но так ничего и не обнаружила. К вечеру по посту поползли разные слухи, один страшнее и поразительнее другого. Вспомнили и страшных русских медведей, и неуловимых «касакоф». Венцом предположений стала мысль о наличии под этим мостом тролля. Причем была выдана идея, что русские и убежали от него, а не от наступающей германской армии.
В приказном порядке разогнав всех по койкам, фельдфебель присел на крылечко караулки и в наступающих сумерках принялся рассматривать медленно прохаживающихся по мосту охранников и огоньки сигарет пулеметчиков на том и этом берегу. С реки начинал подтягиваться вечерний туман, медленно заполняющий чашу берегов. Его гибкие полупрозрачные руки медленно ласкали опоры моста, поднимались все выше. Почти такой же туман стоял на берегу Рейна, когда они с Мартой в первый раз неуклюже пытались поцеловаться. Вспомнились ощущение сладостной дрожи и холодный камень, на который они перед этим присели. Поудобнее прислонившись к стойке крыльца, фельдфебель вынул из портсигара сигарету и, мечтательно, медленно поднеся ее ко рту, закурил. Воспоминания из далекого детства смягчили иссеченное морщинами лицо, заставили появиться робкую и вместе с тем застенчивую улыбку — никто из знающих фельдфебеля Гейнса вообще не поверил бы ее появлению на этом волевом лице…
Туман продолжал подниматься…
Вдруг со стороны противоположного берега раздался испуганный крик часового.
Экстренно вскочив, застучав с криком в стену караулки, фельдфебель вместе с одним из часовых, расхаживавших по мосту, побежал к месту переполоха. На противоположной стороне моста, у пулеметного гнезда, стоял часовой и с побелевшим от страха лицом вглядывался в окружающий лес, стискивая в руках винтовку. В пулеметном гнезде было пусто — только одинокая сигарета дымила, аккуратно пристроенная на станину пулемета.