Читать интересную книгу Призрак улицы Руаяль - Жан-Франсуа Паро

— Эмилия, принесите немного флердоранжевой воды нашей сестре. Я пойду с этими господами, но скоро вернусь.

Вместо ответа Эмилия Гален пожала плечами. Они вышли и сели в фиакр. Отметив, что Гален ничего не сказал домашним о причине их визита, Николя задался вопросом, хотел ли он таким образом оградить своих близких от лишних волнений, или же участь юной девушки им всем глубоко безразлична. Видимо, Гален женат вторым браком, ибо его сын всего на несколько лет моложе его супруги. Тогда безразличие госпожи Гален вполне объяснимо. Сын, напротив, выглядел взволнованным, скорее даже, встревоженным, что вполне могло объясняться как родственным, так и иным чувством, питаемым им к погибшей. Отец либо умел держать себя в руках, либо предполагаемая смерть близкого ему человека не слишком волновала его. Но это всего лишь догадки, ибо Николя пока еще ничего не знал о семействе Гален. Расследование начиналось, как всегда, с многочисленных вопросов. В первую очередь предстояло опознать тело. Пассажиры фиакра ехали молча. Сидевший напротив сына Николя видел, как тот машинально выщипывал ворс из плюшевой обивки дверцы. Бурдо притворился спящим, но сыщик знал, что из-под полуприкрытых век он зорко следит за меховщиком. Шарль Гален сидел неподвижно, вперив взор в пустоту.

По прибытии в Шатле от равнодушия меховщика не осталось и следа. Опираясь на руку сына, Шарль Гален осторожно спустился по каменной лестнице старой тюрьмы; Николя подвел их к большому полотняному свертку, опечатанному им сегодня утром; сейчас сверток доставили из соседнего погреба. Повернувшись спиной к Галенам, комиссар снял печати, а потом открыл лицо умершей. Неожиданно он услышал глухой стук, и, обернувшись, увидел, как сын упал в обморок. Срочно призванный папаша Мари влил в рот молодого человека несколько капель своего чудодейственного пойла, а дабы усилить его живительное воздействие, влепил пару звонких пощечин. Лечение оказалось эффективным: сын Галена вздохнул, очнулся и привратник проводил его во двор подышать воздухом. Шарль Гален вознамерился последовать за ним, но Николя удержал его.

— Сударь, не волнуйтесь. У папаши Мари огромный опыт, ему не раз приходилось приводить в чувство свидетелей, так что он позаботится о вашем сыне. Мне необходимо, чтобы вы подтвердили личность этой девушки.

Широко раскрыв глаза, торговец мехами в смятении глядел на тело; губы его дрожали.

— Да, сударь, увы, это моя племянница Элоди. Какой ужас! Как я сообщу об этом своим сестрам? Они успели привязаться к нашей крошке, и уже считали ее своим ребенком!

— Ваши сестры?

— Шарлотта, старшая, ее вы уже видели, и Камилла, младшая.

Они дошли до дежурной части, где стараниями Бурдо показания Галена были записаны по всей форме.

— Сударь, — произнес Николя, — в силу своих обязанностей я должен сообщить вам неприятное известие. Довожу до вашего сведения, что ваша племянница, мадемуазель Элоди Гален, погибла не в давке во время горестных событий на улице Руаяль, о коих мы не устаем сожалеть, а была убита.

— Убита? Что вы такое говорите? Может, я ослышался? Да как вы можете с такой легкостью сообщать об этом мне, ее ближайшему родственнику, и без того убитому горем? Наша Элоди убита! Убита! Дочь моего брата…

Большой любитель театра, Николя различил фальшь в причитаниях торговца. В тогдашних пьесах благородные отцы часто разыгрывали горе и возмущение, и сцена, представленная Галеном, показались ему не раз слышанной и виденной. Поэтому он сухо произнес:

— Я хочу сказать следующее: освидетельствование тела — Николя все же решил обойтись без терзающего слух термина «вскрытие» — неоспоримо доказывает, что эта девушка, точнее, молодая женщина, была задушена. Кстати, она была замужем или собиралась выйти замуж?

Он не намеревался посвящать родственника в результаты вскрытия, предпочитая сохранить эту карту до того момента, когда ее можно будет выгодно разыграть. Ответ Галена подтвердил правильность его поступка.

— Замужем! Жених! Вы бредите, сударь! Она еще совсем дитя!

— Сударь, я вынужден вас просить точно отвечать на мои вопросы. Мне необходимо проверить некоторые догадки, ибо относительно совершения преступления сомнений нет, насильственная смерть доказана, и как только я изложу свои соображения королевскому прокурору, тот доведет их до сведения уголовного судьи.

— Но, сударь, моя семья, моя жена… Им надо сообщить…

— Разумеется, но не сейчас. Когда вы видели племянницу в последний раз?

Помолчав и, видимо, уяснив для себя ситуацию, мэтр Гален ответил:

— Так как я являюсь одним из старшин гильдии торговцев мехами, входящей, как вам известно, в состав Большой корпорации[20], то меня пригласили на торжества, устроенные городскими властями. Но сначала мы собрались у одного из старшин, в его доме возле Нового моста. Утром я разговаривал с племянницей, и она сказала, что вечером хочет вместе с моими сестрами и служанкой Мьеттой пойти на площадь Людовика XV посмотреть фейерверк. Вечером мы тоже отправились смотреть фейерверк, но пришли с опозданием, когда пощадь уже запрудил народ, и толпа быстро отделила меня от собратьев по цеху. Не сумев продвинуться дальше Тюильри, я невольно стал свидетелем трагедии, и до самого утра помогал вытаскивать из ям жертвы. Вернувшись домой, я узнал об исчезновении племянницы и отправился на кладбище Мадлен.

— Благодарю, — сказал Николя. — Теперь начнем все сначала, и по порядку. В котором часу вы прибыли на площадь Людовика XV?

— В точности не могу сказать. После нескольких бутылок доброго вина, опустошенных нами в тот праздничный день, мы были навеселе, однако мне кажется, к площади мы подошли часов около семи.

— А господа из Большой корпорации смогут подтвердить, что вы присутствовали на той пирушке?

— Вам подтвердит каждый, кто там был. Спросите у господ Шастаньи, Левиреля и Ботиже.

Николя повернулся к Бурдо.

— Возьмите их адреса, мы проверим показания. Не встретили ли вы в ту ночь кого-нибудь из знакомых?

— Было темно, все были возбуждены, и узнать кого-либо возможности не представлялось.

— Еще вопрос. Как вам кажется, что могло стать причиной гибели вашей племянницы?

Гален в растерянности поднял голову; на лице его вновь появились признаки сильного волнения.

— Что мне вам сказать? Вы не уточнили, каким образом она погибла. А я видел только ее лицо.

Желая скрыть следы на шее, Николя показал только лицо умершей.

— Всему свое время, сударь. Мне хотелось бы только узнать ваши соображения. Еще один вопрос, и мы более вас не задерживаем. Когда вы, согласно вашим собственным словам, рано утром, часов около шести, вернулись на улицу Сент-Оноре, кто из домашних находился в это время дома? Ваш ответ поможет нам составить список всех, кто проживает у вас в доме.

— Мой сын Жан, две мои сестры, Камилла и Шарлотта, моя дочь Женевьева, но она еще совсем ребенок, кухарка Мари, наша служанка Мьетта и…

От Николя не ускользнуло замешательство торговца.

— Моя жена, а также… дикарь, — после продолжительной паузы, наконец, произнес Гален.

— Что за дикарь?

— Полагаю, мне надо кое-что объяснить. Двадцать пять лет назад мой старший брат, Клод Гален, по воле нашего отца отправился в Новую Францию основать там факторию, чтобы напрямую покупать меха у трапперов и туземцев, не прибегая к посредникам. Собственная фактория сокращала наши расходы и позволяла опускать цены в Париже, где между торговцами предметами роскоши царит жестокая конкуренция. В 1749 году мой брат женился, взяв жену из Луисбурга.

Начав рассказывать о своей торговле, меховщик явно успокоился.

— Нападения англичан на наши колонии участились, и брат вместе с семьей решил вернуться во Францию. В то время его дочь Элоди только что родилась. Он купил проезд на судне из эскадры адмирала Дюбуа де Ла Мота, но, пробираясь на корабль, во время стычки с англичанами потерял дочь. А дальше — еще хуже. Во время плавания началась эпидемия тифа. Болезнь косила едва ли не каждого десятого, десять тысяч моряков умерли, не дотянув до Бреста[21]. Мои брат и невестка также стали жертвами этой катастрофы. Однако, как оказалось, племяннице удалось спастись, и полтора года назад слуга-индеец доставил ее ко мне в дом; при ней была выписка из церковно-приходской книги, удостоверявшая ее рождение и крещение. В течение семнадцати лет ее воспитывали монахини. С тех пор она живет у меня на правах дочери: в моем доме она обрела и стол, и кров.

— А этот туземец? Как его зовут?

— Наганда, из племени микмаков[22]. Он очень скрытный. Я не знаю, как можно иметь с ним дело. Представьте себе, он вбил себе в голову, что должен спать на пороге комнаты моей подопечной! Как будто бы ей грозит опасность в моем доме! Пришлось отвести ему для жительства чердак.