— М-м-м… Да. Куда положить деньги?
— Сейчас зайдете в мужской туалет, оставите на сиденье. Я зайду за вами и возьму.
— Хорошо. Когда встречаемся в следующий раз?
— Давайте тридцатого октября в этом же месте в это же время. Приготовьте десять тысяч — я надеюсь узнать подробности о планах моих коллег по работе в вашем мягком подбрюшье.
— Это… не очень много?
— Это жалкий мизер за то, что я вам расскажу.
— Хорошо, договорились. — Вальяжный встал, и неторопливо, с чувством собственного достоинства, направился в туалет.
Его собеседник приподнялся, чтобы следовать за ним — незамедлительно у его плеча нарисовался официант.
— Уходите? — в голосе работника подноса и полотенца звучала плохо скрытая подозрительность.
— Не дрейфь, халдей. Вон тот гладкий заплатит — как только вернется с очка. Видишь, и плащ его на спинке стула висит. Он нынче распорядитель банкета.
— Извините. — Тут же пошел на попятную официант: — Заказывать еще что-нибудь будете?
— Я ухожу, только отолью на дорожку. А ему принеси сто пятьдесят палинки. У вас какая есть?
— Венгерская.
— Ну, вот и чудненько. Ее и волоки.
Пока шел этот диалог, вальяжный уже вышел из туалета. Неудачник тут же прекратил разговор с официантом и быстрым шагом отправился туда же, чтобы, оттеснив взявшегося уже было за ручку какого-то молодого человека с африканскими косичками на голове — причем, бросив что-то весьма ядовитое относительно внешности доморощенного рэпера, весьма того задевшего, судя по его реакции — закрыться в месте общественного пользования.
Через три минуты — в это время его вальяжный собеседник удивленно смотрел на официанта, ставящего на стол графинчик с янтарной жидкостью — человек в дешевом костюме покинул гудящее, словно пчелиный рой, заведение, и скрылся в переходе метро.
Его недавний визави внимательно посмотрел в спину неудачнику, уходящему в вечерний сумрак.
'Он, наверное, все еще думает, что мы не знаем, кто он такой… Боже, как наивны эти русские!' — подумал вальяжный и с удовольствием опрокинул рюмочку черешневой палинки. А затем быстро, пока память не дала сбой, написал список заученных фамилий на салфетке, которую осторожно сложил в портмоне.
Что ж, информация получена. Теперь следовало незамедлительно довести ее до командования — ну, это уже дело техники. Слава Богу, в наше время для этого нет никакой необходимости в дурацких шифроблокнотах, сеансах связи по рации, спрятанной на чердаке, и прочей ерунде, о которой пишут в шпионских романах. Все стало намного, намного, намного проще…
***
Левченко поёжился. Господи, ну ладно ему по роду деятельности приходится покидать Москву таким способом — но толкущиеся рядом с ним пенсионеры — кто их погнал на платформу пригородной электрички в такую рань, да еще под холодным ноябрьским моросящим дождем? Шесть утра! Или им просто не спиться, в их-то годы? Или дома делать просто нечего? Жуть…
Подошла электричка до Можайска. Левченко впрыгнул в теплый, дружелюбно загудевший вагон, устроился у окна. Ехать предстояло долго, можно было слегка дремануть. Но сон не шел; впрочем, оно и к лучшему — можно было, не спеша, обо всем подумать…
Чем хороша электричка? При покупке билета никто не спрашивает паспорт. На любой поезд нужен билет с указанием фамилии — что, по некоторым причинам, неудобно. Можно, конечно, было бы выехать и машиной — комфорт, удобство и скорость; но остановка на любом посту ГАИ была чревата засветкой. Херня, конечно, один шанс на миллион, что его фамилия останется в каком-нибудь милицейском журнале — но и этого шанса быть не должно. Официально он отправлен 'Спецметаллснабэкспортом' в командировку в Ростов. Билет на поезд, квитанция из гостиницы, командировочное удостоверение, отмеченное там, куда его направляют, обратный билет — все будет готово к его возвращению. А реально он едет в Борисов, известить 'крестника', что тревожное стаккато полкового горна для него, наконец, прозвучало…
М-да-а, по всем признакам предатель — майор Маслов. 'Капканы' Левченко расставил на троих вновь пришедших на службу сотрудников — ну, это так, в порядке общей проверки — плюс всякими сложными путями довел информацию о планируемой доставке документов нелегалам в Болгарию полковнику Чернолуцкому (кадровику, пришедшему к ним по прямой протекции 'нашего человека в Берлине', и поэтому бывшего для остальных сотрудников очень и очень тёмной лошадкой), его помощнику, майору Курносову, а также майору Маслову. Информация для всех была одна и та же, разнились лишь даты доставки. И именно второго ноября, в тот день, который был сообщен персонально гражданину Маслову, и никому больше — к одному из вагонов поезда Санкт-Петерубург-София на вокзале болгарской столицы деловито устремились неприметные люди в штатском. Конечно, коллеги этих ребят ждали еще в Русе, что к проводнику, взявшемуся передать пакетик с документами, подойдет связник, и они его браво повяжут, явив urbi et orbi мастерски проведенную поимку русских шпионов. Но связник в Русе не явился, и им пришлось уже в Софии брать собственно проводника — на безрыбье и рак, как говориться, рыба. Если бы в пакете оказались действительно британские паспорта с вклеенными в них фотографиями сомнительных палестинцев — то и этот улов был бы для болгарских борцов со шпионами лакомым кусочком, и злокозненного проводника свободно можно было бы предъявить в качестве доказательства искренних намерений Болгарии вступить в НАТО. Увы, в пакете оказались бланки удостоверений членов общества советско-болгарской дружбы, причем незаполненные. Операция закончилась большим пшиком, за которым с перрона с удовольствием проследил один из людей Артаксеркса — вскоре яркое и не лишенное литературных достоинств описание провала болгарских чекистов легло на стол Левченко.
Да, после софийского пшика на должность предателя должен был бы быть назначен майор Маслов — но, к вящему удивлению подполковника, Калюжный отложил в сторону доклад Артаксеркса и оргвыводов делать не стал. Очевидно, и Старик (как звали шефа за глаза его подчиненные, хотя стариком тот совсем не был, наоборот — недавно в свои сорок семь женился на двадцатипятилетней особе, и молодожены уже, по слухам, ожидали первенца) решил, что кто-то уж слишком сильно хочет, чтобы предатель в лице Маслова был изобличен и репрессирован; очевидная легкость, с которой их локальная операция 'Чистые руки' немедленно дала результат, серьезно смущала начальника Управления Н. Что же до Левченко, то после софийских событий он был вообще твердо убежден, что протекает их контора совсем не в бухгалтерском закутке (подозрительно легко, еще на первом этапе проверки — каковых, между прочим, планировалось три — внутренний ворог был изобличен и явлен в своей предательской сущности) — следовательно, предстояло до минимума свести внутренний обмен информации — во-первых, и продолжить поиск протечки уже другими способами — это во-вторых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});