Читать интересную книгу Котовский - Борис Соколов

После того как в 1940 году советские войска вошли в Бессарабию, появилось множество воспоминаний местных жителей об их встречах с Котовским. Разумеется, о Григории Ивановиче вспоминали только хорошее, а проверить достоверность этих воспоминаний, нередко повторявших уже опубликованные к тому времени легенды о Котовском или эпизоды из фильма о нем, у нас нет возможности. Например, крестьянка Наталия Лясковская так описала свою встречу с Котовским в беседе со Шмерлингом: «Я и мой муж работали в то время у помещика Сарацика. Мой муж Игнат — садовником, я — прислугой в доме. Как-то помещик получил письмо и сообщил нам, что ждет к себе именитых гостей. Весь дом был поднят на ноги: чистили, варили, пекли. На другой день вечером подъехали два фаэтона с разодетыми „господами“. Вошли в дом. Помещик, кланяясь, пригласил всех в столовую. Сели ужинать. А я как раз прислуживала за столом. Только начался ужин, вдруг я вижу, Сарацик, сильно побледнев, поднялся и вышел, пошатываясь, с одним из гостей, высоким и здоровым мужчиной, в свой кабинет. Скоро они вернулись. Гость этот был Котовский. Уходя, он сказал помещику: „Если вы и дальше будете мучить народ, я пущу вас по миру“.

Григорий Иванович со своими людьми направился к выходу. В передней он увидел меня и подозвал к себе. „Я знаю, что ты и муж твой люди бедные, — сказал мне Котовский. — Вот вам немного денег, купите корову, лошадь, заведите себе хозяйство. Бери, не бойся“. Он протянул мне несколько бумажек. Я хотела их взять, но в это время показался помещик, и я, испугавшись его, отказалась от денег, хотя они нам были очень нужны. Котовский уехал, но через два дня к нам пришел какой-то неизвестный человек, разыскал моего мужа и вручил ему конверт, в котором было тридцать рублей».

Шмерлинг также приводит ряд легенд о Котовском, авторство которых уже не установить. Вот одна из них: «Ровно в полночь он подъехал к одинокому домику на опушке леса. Были Святки, и в домике гадали девушки. Дверь они оставили открытой, чтобы сбылось гадание и в дом вошел суженый жених. Входит Котовский, кланяется девушкам и просит разрешения отогреться с дороги. Пока он сидел на скамейке, одна из девушек, бедная учительница, чтобы приворожить гостя, незаметно отрезала у него кусок рукава. Прощаясь с девушками, Котовский попросил у них коробку спичек. Потом сел на коня и уехал. Вскоре девушки увидели зарево над лесом и узнали, что это горит соседнее имение. Только тогда они поняли, зачем их гостю понадобились спички. Нагрянули в домик приставы, искали Котовского и нашли кусок материи, вырезанный из его рукава. Захотели они по этому куску приметить Котовского и захватить его. Но как ни бесились, как ни рыскали, ничего у них не вышло. А Котовский в ту же ночь вернулся в домик в новой рубахе и всем гадавшим девушкам привез подарки».

Как легенды о Котовском, так и рассказы о нем, претендующие на достоверность, построены по одной фольклорной схеме, что заставляет не слишком доверять даже «документальным» свидетельствам. Схема же довольно проста: культурный герой неузнанным приходит на место действия, затем совершает подвиг (ограбление, поджог помещичьей усадьбы и т. п.), в результате чего люди понимают, что это — Котовский, который затем приносит награду бедным. В действительности Котовский не после каждого налета раздавал деньги или иные материальные ценности беднякам — делал это, лишь когда грабил помещичьи усадьбы. После ограбления городских квартир, лавок и магазинов, а также путников на большой дороге ни крестьянам, ни городской бедноте от Котовского и его соратников ничего не перепадало.

После поимки на допросах Котовский стремился представить себя защитником бедняков. Так, на допросе 26 февраля 1906 года по поводу ограбления смотрителя костюженской больницы Сериогла, который занимался поборами со своих подчиненных, Котовский утверждал: «Когда мои соучастники делали обыск у Сериогла, я всё время стоял у дверей Сериогла, разговаривал с ним, говорил, что он сам вышел из бедных людей, а между тем обижает таких же бедняков, служащих у него».

Впоследствии Котовский довольно пафосно описывал свои «подвиги» на «большой дороге» в 1905–1906 годах: «Наступает 1905 год, в который я окунаюсь целиком. 1905 год и потом последующие годы, и все имевшие место исторические моменты ясно предопределяют мою работу и создают из меня смертельного, беспощадного мстителя за рабочих и крестьян. Мстителя активного. Начинаю террор против помещиков, фабрикантов и вообще богачей. Сжигаю их имения, забираю ценности, которые потом раздаю бедноте в городах и селах Бессарабии». Замечу, что по сравнению с тем террором, который начали большевики после захвата власти в 1917 году, «террор» Котовского выглядит невинной шалостью. Ведь Григорий Иванович и его банда никого не убивали, и «террористические акции» заключались лишь в том, что он экспроприировал у помещиков, купцов и ювелиров некоторую толику собственности, причем далеко не основную.

Конечно же бандитами Котовский своих соратников не называл. Но и гайдуками атамана и его подельников называли только крестьяне. Вероятно, для самоназвания оно казалось Котовскому несколько старомодным. Позднее в советской историографии отряд Котовского называли «дружиной», а его членов — «дружинниками», по аналогии с боевыми дружинами эсеров и большевиков. Однако точно неизвестно, использовал ли Котовский это название до 1917 года или стал употреблять его только в позднейших публикациях, дабы подчеркнуть свою близость к революционерам. Ведь в автобиографии ему пришлось объяснять, почему в 1905 году он не примкнул ни к одной из революционных партий: «Почему я остался вне партийной организации? Я не мог в те годы вложиться в какие-нибудь определенные рамки. Моя натура требовала немедленных действий. Мести по отношению к тем, кто так издевался, эксплуатировал всю массу трудового народа». Месть, еще раз повторю, была весьма умеренной. А соратники Котовского ни о какой политике не думали и, как и их атаман, до 1917 года занимались чистой уголовщиной, иной раз, правда в шутку, требуя от своих жертв денег «на революцию».

Зато Шмерлинг упоминает другое самоназвание котовцев — «черноморцы», по всей видимости, аутентичное. Оно якобы было дано в честь моряков Черноморского флота, пришедших в Одессу на восставшем броненосце «Потемкин». Теоретически версия с «Потемкиным» имеет право на существование. Но, думаю, в действительности Котовский и его подельники назывались «черноморцами» в честь казаков-черноморцев. Это были те казаки из упраздненного Запорожского войска, которых поселили в 1792 году на Кубани. Они составили впоследствии основу Кубанского казачьего войска. До того как перейти на царскую службу, казаки промышляли главным образом разбоем.

Столь крупная и удачливая банда, как банда Котовского, не могла не привлечь внимания полицейского начальства. Крупнее была только банда Бужора, насчитывавшая до сорока человек. За голову Котовского, который, как мы уже говорили, имел обыкновение представляться во время налетов, назначили солидную награду — две тысячи рублей. В автобиографии Григорий Иванович уверял: «Попытки схватить меня не удавались, так как и крестьяне и рабочие всегда наотрез отказывались выходить и выезжать на облавы, устраиваемые по поводу моей поимки». В действительности у Котовского была обширная сеть информаторов, принадлежавших не только к угнетенным классам общества. Но еще больше помогала ему коррупция, процветавшая среди бессарабских чиновников и полицейских.

Григорий Иванович, щедро плативший полиции, полагал, что эти выплаты должны защитить его. Но он ошибся. Жадность у коррупционеров пересилила даже здравый смысл. Они польстились на награду, не понимая, что после ареста Котовский их с превеликим удовольствием сдаст, когда поймет, что больше помощи от них не дождется.

Советский биограф Котовского Геннадий Ананьев так писал об обстоятельствах поимки Котовского: «Секретный агент Новацкий, состоявший непосредственно при губернаторе и получавший по 50 рублей за каждого арестованного по его доносу „опасного преступника“, столько же брал и с Котовского „за услугу“. Помощник пристава 3-го участка Зильберг постоянно сообщал не из-за симпатии, конечно, к Котовскому, о намечавшихся засадах. Но Зильберг готовился и к тому, чтобы подороже продать самого Котовского. Однако до поры до времени отрабатывал получаемые от Котовского деньги…

Предал его Зильберг. Выгодно для себя предал. Зная одну из конспиративных квартир партизанского отряда (на улице Куприяновской, в доме 9), Зильберг долго держал ее под постоянным наблюдением. И вот 18 февраля 1906 года Котовский появился в этой квартире. Дом тут же оцепили, но ворваться побоялись. Ждали, когда Котовский выйдет на улицу.

Не подозревая измены, Котовский собирался в лес, к своему отряду. Он натянул ботфорты, надел мягкую куртку, шляпу и вышел на крыльцо. Тут его и схватили.