Читать интересную книгу Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская

5

Мышь жила в нижнем ящике письменного стола. Это была маленькая белая мышь со сдержанным характером, аккуратная и задумчивая. В память о своем летнем пушистом одуванчике Карен назвал мышь Сонечкой. Ее подарила Карену хорошенькая и так умело обращавшаяся с кастетом Дина Умберг, тонкая, нежная, от которой всегда трепетно пахло. Она улыбалась ласково и заискивающе. А потом вдруг принесла мышь, которая жила дома у ее папы-биолога, и подарила Карену.

- Это тебе! Такой вот странный подарок...

- Спасибо, Дина! - ответил, поклонившись, юный Джангиров.

Мышке не хотелось уходить от девочки, но пришлось переехать в письменный стол. Там ей стараниями восхищенного Левона, удивленной Маргариты и спокойного Карена устроили домик из картона, утеплили его, поставили еду на тарелочке и налили воды. Просыпаясь утром, Карен теперь первым делом выдвигал нижний ящик и заглядывал внутрь.

- Здравствуй, зверь! Как дела?

- Хорошо, - задумчиво отвечала Сонечка.

Прибегал заспанный Левон и целовал Сонечку в нос. Потом он начинал подсовывать ей сахар, печенье, конфеты.

- Не порти мышке зубы! - просил Карен. - Ей вряд ли можно будет поставить коронки.

Один раз в припадке любви Левон посадил Сонечку в хрустальный бокал. Она посидела на дне, повозилась там немного и притихла. В бокале ей не нравилось: он был холодный, скользкий и чересчур светлый. Солнце преломлялось в хрустальных гранях и слепило Сонечку. Карен сердито вытащил ее, посадил к себе на плечо и спросил:

- Ты будешь ходить со мной в школу, зверь?

- Конечно", - ответила Соня.

С этого дня Карен начал прихватывать беленькую Сонечку на уроки, в течение которых она тихо и смирно, не высовываясь, сидела у него за пазухой. Чтобы порадовать одноклассников, на переменах Карен выпускал ее, и Сонечка гуляла по его плечам, по подоконникам, по рукам мальчиков и девочек, старающихся перехватить живую игрушку друг у друга. Вечерами Соня развлекала Карена во время его обычных дежурств у дома Олеси. От дождя Карен прятал мышь поглубже, но она все равно часто выставляла любопытный нос и водила им по сторонам.

Теперь стоять стало значительно интересней: Карен был уже легализован. Подходила Полина, с большим интересом рассматривала Сонечку и приглашала в гости. Девочка смотрела жалобно: ей хотелось ввести мышку в дом. Карен вежливо отклонял приглашения. Один раз подошла Олеся, глянула тревожно и вопросительно, заметив, что Карен совсем не заботится о своем здоровье и легкомысленно относится к жизни.

И Карен четко ответил:

- Да я никак не отношусь к ней, это она ко мне как-то относится. И пока не слишком хорошо.

Олеся тяжело вздохнула, повернулась и ушла. Но жизнь делала свое дело. У каждого свои дела.

Однажды приехавший поздним вечером Валерий нехотя приблизился к Карену и остановился, пристально рассматривая темноглазого упрямца. Малахов начинал ненавидеть мальчика. В школе он больше не мог спокойно выносить его голос, видеть эту гибкую, невысокую фигурку. Директор все чаще и чаще подумывал, что пора собираться в дальний путь. Уходящий человек - просто уходящий человек...

- Послушай, Джангиров, - резко сказал Валерий, - может быть, ты объяснишь мне, что все-таки происходит? Ты уже взрослый и должен сам отвечать за свои поступки. Чего ты здесь торчишь вечерами? Тебе нечего делать?

- Я постараюсь вам объяснить, Валерий Семенович, - начал ровным и бесстрастным голосом Карен, напряженно выпрямляясь. - Я давно хотел объясниться с вами, потому что пришла пора, и я рад, что вы тоже так думаете. Я верю только в реалии. И, прежде всего, в человека, созданного как подобие Бога на Земле. Пусть лишь жалкая копия - но ведь Бога! А дальше встает вопрос о молитве и снова о той же вере. Во что и кому? Наверное, для многих лучше молиться и поклоняться реальности, а не иконе. Для человека это понятнее и ближе. Вот почему у каждого должна быть своя земная богиня. И у каждого есть, но не каждый осознает ее назначение и суть до конца, не каждый их понимает. Но я верю в такую богиню! По-моему, именно она не подобие, а естественное, подлинное создание. Хотя считается, что из ребра. И она там, - он кивнул головой в сторону дома, - а я здесь...Я понятно объяснил вам суть дела?

Ошеломленный Валерий стоял молча, с трудом осмысливая происходящее. Мальчик умен не по летам. Он изложил теорию жизни в нескольких фразах, и она была, пожалуй, вернее и правильнее многих других, в том числе, и малаховской.

- Хорошо, - с трудом овладев собой, сказал наконец директор. - Но думал ли ты о том, что нас двое?

До какого унижения он дошел! Объясняться с мальчишкой! У ребенка вымаливать разрешение на право существовать рядом с любимой!

- Нет, - искренне ответил Карен. - Я считал, все решится само собой.

Малахов резко повернулся и почти побежал к дому. Олеся испугалась, увидев его осунувшееся лицо.

- Что-нибудь сердечное... - прошептал Валерий - У тебя есть? И поскорее...

Олеся бросилась к аптечке, Полина метнулась на кухню за водой и самостоятельно побрызгала Малахова ледяными каплями из-под крана. От них директору стало еще холоднее.

- Валерий, погоди, не умирай, - волнуясь, уговаривала Полина, сжимая его запястье маленькими пальчиками. - Мама никак не может накапать лекарство. Подожди еще чуть-чуть, пожалуйста, она сейчас принесет...

Олеся вылила Валерию в рот горько-кислую мерзость с отталкивающим запахом и предложила вызвать личного врача Глеба.

- Не надо, - отказался директор. - Просто посиди со мной... Дай мне руку. А Глебу позвони, пусть он приедет, если сможет. Я люблю его.

Звонить пошла все понимавшая Полина. Вернувшись, она доложила, что новая бабушка недовольна, но дед тотчас выезжает.

- Все бабушки да бабушки! - проворчала Олеся. - Настоящий идиотизм! Совсем заморочил ребенку голову...

- Не сердись на него, - просительно сказал Валерий, поглаживая ее вздрагивающую ладонь. - Он такой, какой есть. И твоему ребенку голову не заморочишь. Поле нравится эта пестрая вереница юных бабушек.

- Очень нравится, - с удовольствием подтвердила Полина. - Пусть их будет больше и больше и пусть все меня балуют!

- Пусть-то пусть, - вздохнула Олеся. - Но я не о том. Что случилось, Валерий? Почему тебе вдруг стало плохо?

- Это не вдруг, - начал Малахов и замолчал.

Продолжать не имело никакого смысла. Что он может сказать нового?

- Пора и мне собираться в дальний путь. Уходящий человек - просто уходящий человек...

Олеся сжалась.

- Что с тобой?

- А что со мной? - удивился Малахов. - Ничего особенного! Просто старость. Ты знаешь, что такое старость? Всего-навсего потеря остроты. Сначала кажется, невелика потеря, а потом начинаешь подсчитывать: нет остроты чувств, остроты переживаний, остроты впечатлений, наблюдательности, мышления... Значит, ничего нет. Еще совсем немного, и я стану стариком... Этот ребенок уже второй раз не пускает меня к тебе, и теперь так будет всегда, когда бы я здесь ни появился.

Олеся молчала, опустив растрепанную голову. Она долго ждала продолжения, не дождалась и в испуге сунула Валерию в рот новую гадость в виде таблетки, приказав сосать. Он лежал тихо, вытянув руки вдоль тела и закрыв глаза. По его лицу бродила вечерняя тень давней усталости и скрытой, незаметной прежде болезни.

- Прекрати кормить меня всякой дрянью, - попросил он Олесю. - Самое ценное в жизни - ее кратковременность, так что не стоит продлевать...

- Немедленно замолчи! - шепотом приказала Олеся. - Твое резонерство надоело! И вовсе не к месту! Это просто погода на выживаемость. Сейчас приедет папа...

- Погода всегда на выживаемость. А твой папа большой мудрец, он давно пытался внушить мне, что жену и курево надо бросать сразу, иначе толка не будет. Почему я не послушал его?

Олеся встала и отошла в угол. Брось он Эмму раньше - возможно, что-нибудь и устроилось бы... Конечно, неловко, нескладно, с несчастной Эммой перед глазами, но хоть как-то. А теперь ничего уже бросить нельзя - поздно! Теперь у ее подъезда стоит другой "князь ты мой прекрасный"...

Из-под приоткрытых век Валерий внимательно наблюдал за Олесей. Он отлично понял ход ее мыслей. Она запрещала ему сейчас действовать - он опоздал! Опоздал всюду, хотя всегда приходил к назначенному часу. Этот мальчик на его пути...

"Армяшка проклятый, - с отчаянием подумал директор, с ужасом вдруг обнаружив в себе ярого националиста. - А Олеся попросту шлюха - ну, кем еще может быть дочь Витковского? Ждет не дождется, чтобы мальчишка немного вырос и можно будет начать с ним трахаться, хотя, на мой взгляд, он вполне для этого созрел. Мое существование абсолютно ей не мешает. И вообще никому. Я только сам себе мешаю..."

Приехал шумный и встревоженный Глеб. Одной рукой прижимая к себе Полину, он вошел в комнату и сел возле дивана.

- Вся беда в том, Валерий, что нам значительно сложнее жить, чем женщинам. Они легче и проще находят себе в жизни замены: могут заменить мужа ребенком, семьей - работу, карьеру и наоборот. Мужчины на такие замены не способны.