В это время Ян Дун и главный инженер отошли от соленоида. Проходя мимо Вана и его собеседников, она безмолвно улыбнулась и легонько кивнула. Вану навсегда запомнились ее лучистые глаза.
В тот вечер он сидел у себя в кабинете и любовался фотографиями, висящими на стене. Эти работы были его гордостью. Особенно пристально он всматривался в один пейзаж, изображавший уединенную долину меж заснеженных гор. Почти треть переднего плана занимал остов мертвого дерева, иссушенный долгой чередой лет. Ван мысленно подставил в картину фигуру, которая занимала сейчас все его мысли, поместив ее в дальнем конце лощины. Удивительно — пейзаж мгновенно ожил, как будто запечатленный на фотографии мир признал незнакомку своей неотъемлемой частью, как будто само это место было создано природой только ради нее.
Точно так же Ван мысленно подставил фигуру Ян Дун во все остальные фотографии, иногда помещая ее сияющие глаза в небе над землей. Эти снимки тоже оживали и становились безупречно прекрасными. Такой красоты Ван даже вообразить себе не мог.
Ему всегда казалось, что его фотографиям чего-то не хватает — быть может, души? Теперь он понял: им не хватало ее.
* * *
— Все имена в списке — это физики, совершившие самоубийство за последние два месяца, — пояснил генерал Чан.
Вана словно громом поразило. Черно-белый ландшафт перед его мысленным взором поблек. На фотографиях больше не было Ян Дун, и ее глаза исчезли с небосвода. Все эти миры погибли.
— Когда… Когда это произошло? — непослушными губами спросил он.
— В течение последних двух месяцев, — повторил Чан.
— Вы имеете в виду имя в конце списка, я так полагаю? — влез Ши. — Она умерла последней — двое суток назад от передозировки снотворного. Ушла тихо и спокойно, без боли.
На одно мгновение Ван почувствовал признательность к грубияну-полицейскому.
— Но почему? — спросил Ван. Мертвые ландшафты продолжали свою круговерть в его мозгу.
— Единственное, в чем мы можем быть уверены, — ответил генерал, — это что причина для самоубийства была у всех одна и та же. Правда, ее трудно определить. Может статься, что нам, не специалистам, ее вообще не понять. В документе приводятся выдержки из их предсмертных записок. Вы сможете ознакомиться с ними после совещания.
Ван пролистал записки. Вернее, даже не записки, а целые сочинения.
— Доктор Дин, не будете ли вы так добры показать профессору Вану записку Ян Дун? Она самая короткая из всех и, похоже, наиболее точно выражает общий характер записок.
Дин И, к которому обращался генерал, до сих пор не произнес ни слова. Немного помедлив, он протянул Вану через стол белый конверт.
Ши пробормотал:
— Он был парнем Ян.
Ван припомнил, что видел Дина на строительстве ускорителя в Лянсяне. Этот теоретик прославился тем, что, изучая шаровую молнию, открыл макроатом.[15] Ван вынул из конверта тонкий, неправильной формы листок, от которого исходил едва заметный аромат. Это была не бумага — записку написали на бересте. Изящные иероглифы гласили:
«Все факты свидетельствуют об одном: физика никогда не существовала и никогда не будет существовать. Я знаю, что поступаю безответственно, но у меня нет иного выбора».
Под запиской даже не было подписи. Ян Дун покинула этот мир.
— Физика… никогда не существовала? — Ван не знал, что и думать.
Генерал захлопнул папку.
— Среди документов вы также найдете подробный отчет о результатах экспериментов, полученных на трех новейших ускорителях. Информация чисто техническая, мы не станем ее тут обсуждать. Центром нашего расследования прежде всего является общество «Рубежи науки». ЮНЕСКО объявила 2005 год Всемирным годом физики. Общество, о котором идет речь, образовалось путем постепенного объединения различных групп ученых, собиравшихся на конференциях и дискуссиях в этом году. Доктор Дин, вы как физик-теоретик не могли бы разъяснить нам ситуацию более подробно?
Дин кивнул.
— Я лично не поддерживаю прямой связи с «Рубежами науки», но это общество очень известно в академических кругах. Его кредо можно выразить следующим образом:
Во второй половине двадцатого века физика утеряла стройность и простоту, характерную для классических теорий. Современные теоретические построения становятся все более и более сложными, расплывчатыми и неясными. Экспериментальные подтверждения тоже добываются с большим трудом. Это признак того, что физика уперлась лбом в стену.
Члены «Рубежей науки» учатся мыслить по-новому. Они хотят с помощью научных методов исследовать границы науки, пытаются узнать, существуют ли пределы, за которые наука в своем познании природы не может заглянуть. Состояние современной физики предполагает, что мы как раз коснулись этой черты.
— Очень хорошо, — сказал Чан. — Согласно нашим сведениям, большинство ученых, совершивших самоубийство, были так или иначе связаны с «Рубежами науки», а некоторые даже являлись членами общества. Но мы не нашли никаких доказательств использования психотропных средств или других приемов психологической манипуляции наподобие тех, что применяются в некоторых религиозных сектах. Другими словами, даже если «Рубежи науки» и повлияли на ученых, то сделано это было иначе, например, во время дискуссий. Профессор Ван, поскольку с вами они вошли в контакт совсем недавно, хотелось бы кое что у вас узнать…
Тут его перебил Ши Цян:
— Включая имена, время и место встреч, содержание разговоров, а если вы обменивались обычной или электронной почтой, то и…
— Заткнись, Да Ши! — приказал Чан.
Другой офицер полиции придвинулся к Цяну и прошипел:
— Боитесь, мы забудем, что у вас есть рот, если вы не будете все время разевать его?
Ши схватил свою чашку, но, увидев плавающий в ней окурок, поставил обратно.
Слова Ши опять вызвали у Вана раздражение сродни тому, которое испытывает человек, почувствовавший, что вместе с едой проглотил муху. От былой признательности не осталось и следа. Но он взял себя в руки и ответил:
— Мое знакомство с «Рубежами науки» началось со встречи с Шэнь Юйфэй — японкой китайского происхождения. Она физик, работает в японской компании здесь, в Пекине. Раньше она была сотрудником лаборатории при «Мицубиси», занималась нанотехнологиями. Мы встретились на технической конференции в начале этого года. Она познакомила меня с другими физиками, членами «Рубежей науки», как китайскими, так и зарубежными. Наши разговоры были… как бы это выразиться… ну, очень радикальными, что ли. Основным вопросом был тот, который только что затронул доктор Дин: каковы пределы научного познания?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});