И он сделал выбор. Пренебрегая ее яростью. Пренебрегая ее ненавистью. Потому что ему было нужно ее исступление, и чтобы оно было направлено на него. И как можно быстрей, пока еще держатся талисманы.
- Пошла ты к дьяволу, - сплюнул он.
Сзади его шарахнули по голове, так что брызнула кровь. Он позволил удару швырнуть его на колени и стоял так, переводя дыхание, а тонкая теплая струйка крови текла за воротник. Наглость вперемешку со слабостью вот так он должен играть. Сыграет хорошо - и сумеет втянуть ее в Творение без особого ущерба для себя. Сыграет плохо... Его передернуло. Она явно способна была искалечить его - или еще хуже. Если б она была в здравом уме, он мог быть уверен в результате, но она одержимая, а жертвы страсти, все равно какой страсти, не отличаются предсказуемостью.
Когтистые пальцы вцепились в его волосы и вздернули голову, так что он смотрел ей теперь прямо в глаза. В них горела ненависть, но еще и такое абсолютное презрение, что он понял: она не сможет предвидеть удар. Не сможет, если он втянет ее в Творение. Если заставит замкнуться на нем.
- Ты сделал смертельную ошибку, - сообщила она. - Не только потому, что пришел сюда, но потому, что прервал мое развлечение. Такой допрос был бы куда милосерднее, чем тот, что тебе предстоит.
И ее энергия хлестнула его по лицу, он точно налетел на стену, обжигающая волна выбила из него дух, оглушила, ослепила. Жар ее жадной страсти стянулся в раскаленное острие, оно пронизало его плоть в поисках слабого места. Даже если б это было настоящее копье, ему не было бы больнее; нервы его звенели, точно раздираемые острой сталью, тело беспомощно билось, пока боль пожирала внутренности.
Он пытался не сопротивляться. И это было тяжелее, чем все остальное: заставить себя не отвечать, когда она играла, перебирая скальпелем его жилы. Это было противно всем инстинктам, всем навыкам, что он приобрел за многие годы. Но любое Творение сейчас могло означать смерть, если удача и Эрна отвернутся от него. И он проглотил невысказанные ключи, которые могли бы разблокировать его защиту, и рассеял образы, что мелькали перед ним, прежде чем они набрали бы силу, чтоб спасти его. И пил горечь полной беззащитности, пока ее воля пронзала его тело.
Но вот - прошла целая вечность - она его отпустила. Он упал бы, если б его не держали за плечи когтистые лапы, подпирая в спину. Лицо женщины искажено было яростным негодованием - "Как посмел ты не подчиниться мне!" - и лишь тонкая грань отделяла ее от еще более ужасного взрыва.
- Пожалуйста, - прошептал он. Показывая, что пытается увильнуть. - Я же не могу. Разве вы не понимаете? Не могу!
Горящие глаза подозрительно сощурились. Она повернулась к фигуре, застывшей за ее левым плечом, - Дэмьен помнил, что раньше там никого не было, - и потребовала:
- Ну?
Фасетчатые глаза на чернильно-черном лице. Стекловидная поверхность, отражающая свет, как отполированный обсидиан. Дэмьен видел такие фигуры в кошмарах, самых отталкивающих, но не часто. И не во многих.
- Посвященный Сотворил барьер, - просипела нереальная фигура. Голос ее точно прошелся наждаком по открытой ране. Дэмьен поежился. - Он Заклял его во плоти этого человека, так что для поддержки ему не требуется энергии. Вы только подновляете его, когда пытаетесь взломать.
Сверкающие глаза уставились на Дэмьена, казалось, протыкая его насквозь. Что это за тварь? Что она может прочитать в нем?
- Хорошее Творение, - одобрила фигура.
- Избавь меня от своего восхищения, - оборвала она советника, - только скажи, как его сломать.
- Вы не сможете. Напрямую - нет. Его сила впитает вашу. Чем сильнее вы надавите, тем крепче он станет.
- Ты мне еще скажи, что я не смогу проникнуть в него?
- Я скажу вам, что простой силой здесь победить нельзя. Вам нужно снести стену, камень за камнем. Обратить вспять процесс ее создания, пока она не исчезнет напрочь. Я уверен, вы это сможете, - закончил он.
- Я все могу, - зло процедила она.
И опять вцепилась в Дэмьена, острыми коготками путая его мокрые от пота волосы.
- Ты еще пожалеешь о том дне, когда решил послужить ему, - пообещала она.
- Разумеется, - заметила черная фигура, - всегда остаются еще физические пытки.
Она остро глянула за спину. И Дэмьен едва расслышал ее слова, так заколотилось его сердце.
- А это сработает? - вопросила она. Голод звенел в ее голосе.
- Кто знает? По крайней мере, это будет... интересно.
- Я не могу, - пролепетал Дэмьен. Пытаясь вложить в слова столько страха, сколько вообще возможно. Сейчас, перед лицом пыток, это даже было нетрудно. - Он сказал, что барьер не позволит. Сказал, что блокада абсолютная, в обоих направлениях...
- То есть ты не можешь предать его, - заключила она. - Даже чтобы спасти себя от боли. - В глубоко ввалившихся глазах ее промелькнуло разочарование. - Жаль. - Тут она вновь помрачнела и вновь вздернула его голову за волосы. - Но тебя это не спасет, - прошептала она.
Священник зажмурился, чтоб не видеть нечеловеческой глубины ее глаз. Было в ее слепой алчности что-то такое, отчего при одной мысли о контакте у него душа уходила в пятки. Это была не жажда Видения, как у Сензи. Даже не исступленная жажда власти. Что-то еще. Что-то пряталось за всем этим, в самых извращенных глубинах, где от человеческой души оставалась лишь малая доля, еще цепляющаяся за тело, вмещавшее ее, точно надеясь с ним воссоединиться. Неужели простой голод сделал это с женщиной? Или все-таки чье-то чужое вмешательство, кого-то, кто питался распадом души? Он вспомнил о фигуре, стоявшей за ее плечом, и попытался понять, какова его роль в их взаимоотношениях.
И тут Дэмьена охватил ее голод. Темный, омерзительный, отталкивающий, но на этот раз он был направлен на другую точку. Мысленные ее пальцы нащупывали края барьера, пытаясь Творением заставить его покинуть плоть. Хотя Дэмьен не сомневался в искусстве Охотника, он также знал, что упрямство Хозяйки заходит гораздо дальше разумных пределов, и содрогнулся, представив, что станется с ним, если она сумеет расколдовать Защиту Тарранта прежде, чем ее поразит волна Фэа.
"Ну где твое землетрясение, Охотник?" Он перебрал все возможные причины неудачи - Джеральд Таррант слишком ослаб, чтобы Творить; талисманы слишком сильны, чтобы сломаться; вступила в силу запасная система защиты, которую они не заметили... Но ничто не пугало его больше простого предположения, что сама земля может не пожелать сдвинуться. И все. Даже если все их планы безукоризненны, даже если Таррант выполнил все, что наметил... сейсмическая активность подчиняется собственным законам, и все Творения мира не могут эти законы изменить. Да, шансов у них было много, но что, если недостаточно? Что, если их предала сама земля, отняв у них драгоценное время?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});