— Не хочешь взглянуть на снимки? — Саммерс протянул зевающему коллеге три глянцевые фотокарточки пять на восемь. — У одного туриста оказался с собой «Брауни».
— Ох уж эти фотолюбители, канальи…
Голос репортера неожиданно оборвался. На первой фотографии был высокий сутулый человек нелепого вида с ввалившимися щеками, глубоко посаженными глазами, короткой темной бородкой, выдающимся подбородком, в плохоньком черном костюме и высокой шляпе. На заднем плане, около лавки торговца, толпились какие-то люди в белом. Ветч посмотрел на другой снимок. На нем мужчина с непокрытой кустообразно всклокоченной головой сидел под навесом за столом, обмахивался шляпой, как веером, и, очевидно, был совершенно поглощен разговором с местным полицейским, одетым по форме, в хаки. Третий снимок являл приближенное изображение этого странного типа в тот момент, когда он обернулся. На лице, покрытом многочисленными морщинами, читалось едва заметное недоумение.
— Черт возьми, — пробормотал Ветч. — Кажется, это сам…
— Именно так, — резко оборвал репортера Саммерс. — Догадываюсь, какое гениальное открытие ты собираешься сделать. По правде говоря, я сам не уверен, кто это такой, но если ему надо было просто привлечь внимание к своей персоне, то он, несомненно, достиг желаемого. Арабы не особенно сведущи в истории. Сегодня утром местное министерство иностранных дел отправило в Вашингтон официальный запрос, и теперь правительство должно прислать им бумагу по всей форме, подтверждающую, что интересующее их лицо уже давно не жилец на этом свете. Не думаю, что арабы оставят этот факт без внимания. Горожане подтвердят, что этот человек очень даже жив, что у него нормальное удостоверение личности, что они видели его фотографии. В общем, либо это он сам, либо — его призрак. В любом случае проблема останется. Мое мнение — тебе не мешало бы съездить туда, пока вся эта каша еще не заварилась, и взять у парня интервью.
Ветч не мог оторваться от фотографий.
— Невероятно, — изрек он наконец. — Даже если это грим или маска, все равно мастерство фантастическое!
— Как прикажешь понимать твое «даже если»?
— Да нет, это я так… — отозвался Ветч. — Кстати, назвал ли он свое имя?
— В том-то и штука, — проворчал Саммерс. — Утверждает, что он Авраам Линкольн.
— Наконец-то этот грехоборец отвалил отсюда, — прошипел Джоб Аркрайт, стоя в дверях своей хижины и провожая глазами тонкую, щегольски-изысканную фигуру в слишком элегантном плаще и штиблетах. По белой, занесенной снегом дорожке уходил он в непроницаемый сумрак глухого леса.
— Ты поступил несправедливо, Аркрайт, — упрекнула своего мужа Черити Аркрайт. — Ведь он все-таки проповедник, хоть и с усиками…
— Я тебе покажу усики! — взревел Джоб, поворачиваясь к жене — молодой женщине с огромными глазами, крепкой грудью и совсем тоненькой в талии. — Если бы слушалась меня, растолстела бы как положено, не было бы никаких проблем, не липли б…
— И так не было никаких проблем, — проговорила Черити, приглаживая волосы. — Все время, пока ты охотился на кроликов, он сидел у огня и читал мне вслух Писание. Честное слово, я так много нового узнала!
— Что же он, не изъявил никаких желаний?
— Держи карман шире, так бы я ему и позволила!
— Хотел бы я знать, чему здесь можно верить! — проскрежетал Джоб. — Слушай, девка, он что…
— Тише! Что это? Слышишь? — Черити сложила ладонь рупором и приставила к уху. — Кажется, кто-то идет.
Джоб снял с крюка заряженное ружье и распахнул дверь.
— На грабителей не похоже, — отметил он, — те так не шумят, — и сделал шаг вперед, — Сиди здесь, а я пойду гляну, — велел он.
Джоб обогнул угол дома. Кто-то приближался к его жилищу с тыла, нещадно хрустя сухими ветками. Наконец кусты раздвинулись и возникла странная фигура в ночной, как ему показалось, рубахе. Пришелец встал перед домом как вкопанный.
— Эй, кто идет?! — рявкнул Джоб.
— Это я, Флай, — откликнулся запыхавшийся голос. — Брат Аркрайт, ужели это ты воистину!
— Кому же еще быть, если в этих местах никого, кроме меня, и нет. Какого дьявола ты возвратился? Что забыл здесь? Я-то думал, ты пошел прямехонько на ферму Кнокса.
— Не поминай имя дьявола всуе. — Флай еле дышал, а его круглое лицо лоснилось от пота, несмотря на сильный мороз. — Я ручаюсь, брат Аркрайт, это его нечистых рук дело. Я пошел на восток к брату Кноксу, и неверная тропа привела меня вновь к вашей двери.
— Флай, да ты никак выпил? — с подозрением спросил Джоб у странствующего пастора и сурово фыркнул.
— Стал бы я вас дурачить, когда такое дело… — отвечал пастор. — Чего бы только я сейчас не отдал тому, кто накормил бы меня жареным агнцем.
— Ладно, пошли. Я выведу тебя на тропу, — решил Джоб.
Он забежал за тулупом, а через минуту уже быстро шел впереди проповедника. Бедняга Флай пыхтел сзади. Тропа вилась вокруг огромной сосны, огибала валун и резко уходила наискосок вверх. Спутник отставал, и Аркрайт остановился, нахмурившись из-за того, что приходится ждать; потом пошел дальше. Тропинка неожиданно оборвалась, запутавшись в переплетениях корней и стелющегося кустарника.
— Аркрайт, мы заблудились, мы пропали. — Флай задыхался. — Вельзевул заманил нас в ловушку…
— Небось уже в штаны наложил, дубина, — презрительно бросил Аркрайт. — Подумаешь, тропа заросла…
Он с трудом пробирался сквозь густые заросли. Кажется, впереди просвет. Он раздвинул ветви, шагнул и…
Раздался оглушительный грохот, и мощный звук, едва зацепившись за обледенелые ветви, со всего маху ударил Джоба по ушам. Он упал навзничь и увидел свою хижину, крытую кукурузной соломой, замерзшую дорожку к дому, знакомую женщину с обрезом в руках.
— Черити! — завопил он. — Это же я!
Прошло полчаса, а Флай, сидя у огня, все качал головой, мрачно и завороженно. Потом он сказал:
— Если необходимо, я могу устроиться на ночь и в снегу, но в этот треклятый лес я до утра не ходок!
— Можешь лечь здесь, под крышей, — проворчал Джоб, — если тебе хочется.
Черити предложила непрошеному гостю стеганое одеяло, которое он принял со смущением.
В эту ночь супругам Аркрайт не спалось. Перед самым рассветом их разбудил неистовый стук в дверь. Джоб вскочил, схватил ружье и открыл дверь. На пороге, растрепанный, без пальто, стоял Флай. Он долго заикался, а потом показал куда-то рукой. Из мутной предрассветной мглы выступил громадный и величественный тополь, с таким трудом сваленный вчера обоюдными усилиями, — стоял как ни в чем не бывало, на своем извечном месте, не тронутый топором.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});