Читать интересную книгу Коллапс - Джаред Даймонд

Два приведенных выше примера иллюстрируют важное соображение. Потребители обрели определенное влияние на нефтедобывающие и (в меньшей степени) на угледобывающие компании. Топливо покупается потребителями непосредственно у нефтедобывающих компаний, а уголь приобретается энергогенерирующими компаниями, продающими электричество конечным потребителям. Поэтому потребители знают, к кому апеллировать или кого бойкотировать в случае разлива нефти или происшествия на угольной шахте. Что касается горнодобывающих компаний, то конечные потребители слишком сильно от них удалены, что делает прямой бойкот таких компаний практически невозможным. В случае с медью даже опосредованный бойкот медесодержащей продукции будет невозможен, поскольку большинство потребителей не знают, при производстве какой продукции используется медь. Но у потребителей все-таки есть рычаги против «Тиффани», «Дюпон» и других продавцов розничной продукции, которые закупают металлы и располагают техническими возможностями отличить чистые копи от грязных. Мы еще увидим, что эти рычаги уже стали эффективным средством влияния потребителей на лесозаготовительную промышленность и производство морепродуктов. Что касается природоохранных организаций, они только начинают применять эту тактику по отношению к горнодобывающей промышленности, апеллируя скорее к закупщикам металлов, нежели к их добытчикам.

По крайней мере, в краткосрочный период добывающие компании несут издержки в связи с принимаемыми ими природоохранными мерами, очисткой и мелиорацией земли, и никакие уверения правительства или общественности, что в долгосрочной перспективе деньги в итоге экономятся, ситуацию не меняют. Кто должен оплачивать эти издержки? Когда очистке подлежат участки, загрязненные некогда из-за недейственных законов, общественности не остается ничего другого, как самой оплачивать расходы из налоговых поступлений, даже если директора виновных компаний, прежде чем объявить о банкротстве, выписали себе премии. Практический же вопрос состоит в следующем: кто должен оплачивать настоящие и будущие издержки, которые несут горнодобывающие компании?

Современное положение дел таково: рентабельность горнодобывающей отрасли настолько мала, что потребители не могут сослаться на чрезмерные доходы компаний, из которых могли бы быть покрыты расходы на природоохранные меры. Но очистные мероприятия проводить все же надо, иначе страдаем мы все — из-за непригодности почвы, небезопасной питьевой воды, загрязненного воздуха. Загрязнение происходит даже при применении наиболее чистых способов добычи угля и меди. Если мы не можем отказаться от угля и меди, то должны признать затраты на защиту окружающей среды легитимными и необходимыми при добыче полезных ископаемых, такими же легитимными, как и затраты на бульдозер, который копает яму, или на плавильную печь, которая плавит руду. Затраты на охрану окружающей среды должны быть включены в конечную стоимость металлов, попадающих к потребителям, как уже делается в нефтедобывающих и угледобывающих компаниях. Лишь длинная и запутанная цепочка поставки металлов конечному потребителю и исторически неверное поведение большинства горнодобывающих компаний до сих пор скрывали этот простой вывод.

Нам осталось обсудить две добывающие отрасли: лесозаготовительную и рыбную. Между ними и нефтедобывающей, горной и угледобывающей отраслями существуют два основных отличия. Во-первых, лес и рыба — возобновляемые, самовоспроизводящиеся ресурсы. Поэтому, если их добыча происходит не быстрее, чем они успевают воспроизвестись, они практически неиссякаемы. В отличие от них нефть, металлы и уголь не возобновляются; они не репродуцируют себя, не дают побеги, не спариваются, чтобы получились молодые нефтяные капельки или угольные камешки. Даже если добывать их медленно, они не смогут репродуцироваться и сохраняться в неизменном объеме. (Строго говоря, нефть и уголь все же формировались в течение длительного геологического периода, равного нескольким миллионам лет, но такая скорость слишком мала, чтобы угнаться за современными темпами добычи.) Во-вторых, добываемое лесозаготовительной и рыбной отраслями сырье является ценным составляющим окружающей среды. Поэтому любая добыча леса или рыбы почти по определению может нанести природе урон. Напротив, нефть, металлы и уголь либо играют в экосистеме очень маленькую роль, либо эта роль вообще отсутствует. Если найти способ их извлечения, не нарушая экосистему, то с экологической точки зрения не пострадает ничего ценного, хотя последующее использование или сжигание добытого может, тем не менее, причинить ущерб. Сначала мы обсудим лесозаготовительную промышленность, а затем (более кратко) рыбную.

Лес представляет для людей большую ценность, но оказался под угрозой вследствие вырубки. Совершенно очевидно, что лес является для нас основным источником промышленной древесины, из которой производятся дрова, канцелярская бумага, газеты, печатная и туалетная бумага, пиломатериалы, фанера и мебель. Для жителей стран третьего мира, составляющих значительную часть населения планеты, лес является основным источником непромышленной продукции: натуральных волокон, кровельного материала, охотничьей добычи, фруктов, орехов и другой растительной пищи, а также лекарств растительного происхождения. Люди, живущие в развитых странах, пользуются лесом как местом для отдыха. Лес играет роль глобального воздушного фильтра, поглощающего угарный газ и другие примеси, загрязняющие воздух. Лес и почва, на которой он произрастает, являются основными аккумуляторами углерода, поэтому обезлесение и, соответственно, снижение аккумулируемого углерода являются важной причиной глобального потепления. Вода по деревьям возвращается в атмосферу; таким образом, обезлесение ведет к уменьшению осадков и последующему опустыниванию. Деревья удерживают воду в почве, сохраняя ее влажной. Кроме того, деревья защищают поверхность земли от оползней, эрозии и смывания отложений в реки. Некоторые леса, особенно тропические, содержат подавляющее количество питательных веществ, являющихся неотъемлемым звеном экосистемы, поэтому вырубка лесов грозит освобожденным от деревьев землям бесплодием. Наконец, лес является средой обитания для большинства живых существ на суше. Например, в тропических лесах, покрывающих шесть процентов поверхности Земли, живет от пятидесяти до восьмидесяти процентов видов растений и наземных животных.

Принимая во внимание все перечисленные ценные свойства леса, лесозаготовители разработали множество способов минимизации потенциально вредного воздействия на окружающую среду при заготовке леса. Эти способы включают в себя селективную вырубку части ценных пород древесины, при этом остальной лес остается на корню; размеренную заготовку леса, когда скорость роста деревьев соответствует скорости их вырубки; вырубку малых площадей, когда вырубленная территория остается в окружении других деревьев, семена которых дают жизнь новой поросли; пересадку отдельных деревьев; вырубку отдельных крупных деревьев и эвакуацию с помощью вертолета, если они представляют значительную ценность (например, если это двукрылоплодник или араукария), а не вывоз наземным транспортом, для которого нужны дороги, неизменно калечащие лес. В зависимости от обстоятельств, эти меры могут избавить лесозаготовительную компанию либо от потери денег, либо от прибыли. Продемонстрируем эти противоположные возможности на двух примерах: на недавнем опыте, полученном моим другом Алоисом, и на действиях Совета по охране лесов.

Моего друга на самом деле зовут не Алоис. Это имя я выдумал для него по причинам, которые станут понятны из дальнейшего. Он живет в одной из азиатско-тихоокеанских стран, где я проводил свои изыскания, а работает служащим. Когда шесть лет назад я с ним встретился, он сразу поразил меня своей открытостью, любопытством, хорошим настроением, чувством юмора, уверенностью в себе, независимостью и умом. Он смело вышел в одиночку к взбунтовавшимся рабочим и успокоил их. Ночью он несколько раз бегал (буквально) вверх и вниз по крутому горному склону от одного лагеря к другому, координируя действия. Через пятнадцать минут после нашего знакомства, узнав, что я написал книгу об отношении полов, он расхохотался и попросил немедленно рассказать ему все, что знаю о сексе, и перестать толковать о птицах.

Мы сообща участвовали в нескольких проектах, и прошло два года, прежде чем я снова приехал в его страну. Вновь увидев Алоиса, я понял, что что-то изменилось. Теперь его речь была нервной, а глаза бегали из стороны в сторону, словно он чего-то боялся. Я удивился, поскольку местом нашей встречи была аудитория в столице этого государства, где я читал лекцию в присутствии членов правительства, и я не видел никаких признаков опасности. Вспомнив вместе с ним о мятеже, лагерях в горах и сексе, я спросил, как у него дела, и вот что услышал.