align="left">Папа Иоанн Павел II еще больше смягчил ограничения, позволив вступать в брак с троюродными братьями или сестрами и более дальними родственниками.
Эта таблица основана главным образом на Ubl (2008) и «Словаре христианских древностей» (Smith and Cheetham, 1875 [vol. I]). Дополнительные источники: Goody (1983; 1990; 2000), Gavin (2004), Sheehan (1996), Addis (2015), Brundage (1987), Ekelund et al. (1996) и Smith (1972).
Приложение Б. Дополнительные иллюстрации
Рис. Б.1. Корреляция между приверженностью традициям и (A) индексом интенсивности родства (96 стран) или (Б) частотой кузенных браков (56 стран). Приверженность традициям выражена как усредненный по стране ответ на вопрос: «Оцените по шкале от 1 до 7, насколько вы похожи на человека, описанного в этом утверждении: Традиция важна для него/нее. Для него/нее важно следовать традициям и обычаям, принятым в его/ее семье или религии». Частота кузенных браков отложена на логарифмической шкале.
Рис. Б.2. Корреляция между разницей в частоте поисковых запросов «стыд» и «вина» в Google и индексом интенсивности родства. Пунктирной линией отмечен нулевой уровень; в странах, расположенных над ней, термин «стыд» ищут чаще, чем «вина». В странах, расположенных ниже пунктирной линии, термин «вина» ищут чаще, чем «стыд». При построении графика учтены статистические поправки на влияние девяти используемых языков, что позволяет сфокусироваться на сравнении 56 стран. Это частичный регрессионный анализ данных о стыде и вине из Enke 2017, 2019 (автор не использовал в своем исследовании частоту кузенных браков).
Приложение В. Психологическое воздействие межличностной и географической мобильности
В психологической лаборатории вас встречает экспериментатор. Он провожает вас в небольшую комнату и объясняет: вы были выбраны в качестве рецензента и будете участвовать в тестировании нового опросника. Ваша задача — просмотреть анкеты, заполненные двумя другими участниками, которые находятся в соседних комнатах. На основании этих анкет одного из них вам нужно выбрать в качестве партнера для выполнения во второй половине эксперимента совместного задания. В анкете участники реагируют на ряд зарисовок. В каждой зарисовке персонажи сталкиваются с дилеммой: либо помочь и другу, и незнакомцу в равной мере, либо потратить все свое время на помощь одному только другу. Участникам задается вопрос о том, кто из персонажей нравится им больше — эгалитарист, потративший время и на друга, и на незнакомца, или верный товарищ, помогавший только другу. Один из ваших потенциальных партнеров всегда выбирал эгалитариста. Другому всегда нравился верный товарищ. Итак, вопрос: с кем вместе захотите поработать вы?
Меняла ли ваша семья место жительства, когда вы были ребенком?
Среди студентов из обществ Запада те, кто никогда не менял место жительства, в 90 % случаев предпочитали человека, который выбирал верного друга, а не эгалитариста. Если они переезжали один раз в жизни, эта доля снижалась до 75 %. Среди участников, переезжавших в период взросления два или три раза, человека, который всегда выбирал верного друга, выбирали еще реже — в 62 % случаев. Те, кто переезжал в детстве, говорили также, что им больше «нравится» как эгалитарист, так и человек, который всегда выбирал эгалитариста (Lun, Oishi, and Tenney, 2012; Oishi, Kesebir, Miao, Talhelm, Endo, Uchida, Shibanai, and Norasakkunkit, 2013; Oishi, Schug, Yuki, and Axt, 2015; Oishi and Talhelm, 2012).
Подобные эксперименты позволяют предположить, что опыт переезда на новое место усиливает симпатии людей к эгалитаризму и улучшает их отношение к незнакомцам. Что-то в этом опыте, по-видимому, сглаживает различия между людьми внутри вашей группы и внешними по отношению к ней и заставляет участников не полагаться слишком сильно на свои давние социальные связи.
Вероятно, отчасти эти психологические эффекты возникают в ходе индивидуального развития — оттого что после переезда детям необходимо формировать новые отношения. Однако психологи могут воспроизвести некоторые из них и факультативно (на лету): в одном эксперименте (Oishi and Talhelm, 2012) случайно отобранным участникам предлагалось представить себя в месте, где они хотели бы побывать с визитом или поселиться навсегда. Затем, после этого мысленного опыта, участников просили записать, что они чувствуют. Заставляя людей представлять себе различные ситуации, экспериментаторы формировали установки, которые незаметно меняли их предпочтения. Прайминг географической стабильностью приводил к тому, что предпочтение, которое участники отдавали верному другу, а не эгалитаристу, немного возрастало, а прайминг географической мобильноcтью (кратковременный визит) — изменял положение на обратное, давая эгалитаристам небольшую фору перед верными друзьями. Такие подсознательные напоминания (праймы) также повышали мотивацию людей расширять свои социальные сети — устанавливать и развивать новые отношения. В целом это исследование показывает, что географическая мобильность заставляет людей стремиться к созданию новых отношений и отдавать предпочтение эгалитаристам. Результаты прайминга не очень надежны, поскольку зачастую невоспроизводимы, однако я их описываю, чтобы предположить, что смена места жительства не только влияет на индивидуальное развитие, но может иметь и факультативное воздействие.
Очевидно, что физический переезд создает потребность в построении новых отношений. Другими словами, он создает возможность для того, что психологи называют межличностной мобильностью, охватывающей все факторы, которые сдерживают или способствуют формированию новых отношений либо разрыву старых. Например, принадлежность к патрилинейному клану не только снижает географическую мобильность людей, привязывая их к землям предков, находящимся в общинной собственности, но и препятствует их межличностной мобильности в силу обязательств и обязанностей, которые они принимают по отношению к членам клана (Oishi, Schug, Yuki, and Axt, 2015; Yuki, Sato, Takemura, and Oishi, 2013).
Исследования показывают, что в социальном и психологическом отношении более высокая географическая и межличностная мобильность ведет к тому, что люди не только делают меньше различий между членами своей группы и внешними по отношению к ней индивидами, но и формируют более обширные социальные сети, предпочитают новый опыт, новизну и, возможно, даже мыслят более творчески (Hango, 2006; Li et al., 2016; Mann, 1972; Oishi, 2010; Oishi et al., 2015; Oishi and Talhelm, 2012; Park and Peterson, 2010).
Кроме того, исследования, посвященные сравнению обществ с низкой межличностной мобильностью — вроде Японии — с обществами более мобильными — вроде США, — показывают, как она влияет на сети социальных связей. И американцы, и японцы предпочитают тех, чье происхождение, цели, личностные качества, ценности и интересы схожи с их собственными. Однако, даже если говорить о самых близких друзьях, лишь американцы, похоже, действительно образуют тесные связи с людьми, которые в заметной мере похожи на них по этим параметрам (а не просто молча их предпочитают). Причина этой закономерности в том, что, в отличие от большинства японцев, американцы почти ничем не