Читать интересную книгу Три страны света - Николай Некрасов

– У меня есть человек, который вам даст денег…

– Я не буду жалеть процентов, и ты будешь награжден…

Горбун пожал плечами и горько улыбнулся.

– Процентов он не хочет!

– Кто ж он такой? – с удивлением спросила Сара.

– Неужели вы до сих пор не поняли преданного вам человека? Я готов положить за вас жизнь!

И горбун тихо опустился на колени.

– Встань, – сказала Сара покровительным тоном, – преданность твою к нашему дому я знаю!

И она величественно протянула ему руку; он с жаром поцеловал ее. Сара, с гневом вырвала свою руку, но тотчас же победила свое негодование и ласково сказала:

– Встань и скажи мне, как и что придумал ты сделать?

Горбун собрался с силами; лицо его приняло выражение холодное и решительное. Он начал:

– Вам нужны деньги… для спасения чести вашей фамилии?

– Да! – с сердцем перебила Сара.

– Ваша гибель неизбежна…

Сара улыбнулась; теперь мысль о гибели казалась уже ей невозможною.

– Есть человек, который спасет вас… Какая будет ему награда?

Сара подумала и гордо отвечала:

– Устроив свои дела, я заплачу ему вдвое. Горбун презрительно покачал головой:

– Не из корысти делает он…

– Ну, моя признательность, – холодно и важно заметила Бранчевская.

Несколько минут они молча, испытующим взором смотрели друг на друга. Горбун первый прервал молчание:

– А как далеко будет простираться ваша признательность к человеку, который спасет честь вашу и всего вашего семейства? – спросил он.

– Я не понимаю тебя, – запальчиво сказала Сара.

– Какие границы положите вы своей признательности?

И горбун потупил глаза, голос его дрожал.

– Что ты такое говоришь? Я тебя не понимаю! Какие границы? – грозно спросила Сара.

Горбун молчал. Он походил на человека, которому прочли смертный приговор.

– И что за лицо у тебя? Ты как будто убил кого? – в испуге произнесла Сара.

– Я никого не убивал… меня всю жизнь убивали люди своими насмешками, презрением, своими злыми поступками со мной. Я рожден не для такой роли, какую мне дали играть в жизни. Мое безобразие… я знаю: оно дело рук людских… Да! Я покорился судьбе, я жил страдая; но людям показалось мало моих страданий, и они… О! они жестоко поступили со мной! Вот уж несколько лет, как ни днем, ни ночью я не знаю покоя! Я иссох, для меня нет радостей, моя жизнь – ад со всеми его муками! Я с радостью встретил бы смерть… Но пожалейте же меня! Дайте мне хоть умереть по-человечески!

– Горбун, казалось, не помнил, что говорил; слова невольно срывались с его языка. Сару возмутила такая фамильярность; она слушала его с удивлением. Часто и прежде говаривал он ей о своем рождении, о своей жизни; но Сара не понимала, к чему клонились его речи.

– Послушай, ты, кажется, забываешься, я вовсе не расположена выслушивать горести и страдания моих слуг! – презрительно сказала она.

Злоба одушевила печальное лицо горбуна. Он тихо сказал:

– Я думал, что моя преданность…

– Ты разве не доволен платой? – перебила его Сара.

– О, пощадите, пощадите меня! – проговорил горбун плачущим голосом и закрыл лицо руками.

Брови Сары нахмурились, она гордо подняла голову и спросила:

– Ты имеешь человека, у которого я могу занять денег?

– Да! – самодовольно отвечал горбун. – Вы будете иметь денег, сколько вам нужно.

Сара вздохнула свободно.

– Завтра же чтоб деньги были посланы в Италию! – сказала она.

– Так вы согласны? – радостно спросил горбун.

– Ты глуп! – запальчиво воскликнула Сара. – Я решительно ничего не понимаю. Ты говоришь, что у тебя есть человек, который мне даст денег взаймы?

Горбун кивнул головой.

– Он бескорыстен, он хочет… Но чего же он хочет? О каких условиях ты все твердишь? Что это за человек?

Сара горячилась.

– Этот человек…

Горбун остановился, как будто стараясь собраться с силами.

– Этот человек, – продолжал он глухим голосом, – не хочет ничего, что вы ему предлагали… Одного, одного желает он…

Горбун опять; остановился.

– Чего? – резко спросила Сара.

– Вашей любви! – быстро отвечал горбун. – Что я говорю: любви? Нет, один взгляд… одну ласку… и ему довольно! Ему нужно другого счастья!

Горбун забылся. С лица его исчезло нерешительное и страдальческое выражение. Оно дышало страстью. Смело, глазами, полными любви, смотрел он на Сару.

Сара вспыхнула.

– Как ты смел сделать мне такое предложение? – воскликнула она, окинув его с ног до головы презрительным взглядом. – Что за человек, который так дерзок, что считает возможным такое условие?

Сара затрепетала. Мысль: не тот ли, о ком она не перестала думать, снова хочет воротиться к ней, – как пламенем обхватила ее.

– Я хочу знать, кто он такой? – настойчиво повторила она.

Испуг и смятение выражались в лице горбуна. Он дрожал и молчал.

– Говори! – гневно закричала Сара.

Горбун упал на колени и, сложив руки на груди, отчаянным голосом произнес:

– Я!..

Силы его оставили, и он упал лицом к полу.

Дикий, пронзительный хохот, полный бесконечного презрения, пронесся по всему дому. Будто оглушенный им, горбун быстро поднял голову. Сара, с пылающим лицом, стояла посреди комнаты и продолжала смеяться. Слезы появились у ней на глазах; она старалась сдержать свой смех, но, увидав лицо горбуна, расхохоталась еще громче и презрительней…

Злоба придала силы горбуну и подняла его с колен.

С бешенством смотрел он на Сару.

– Боже мой! Ха, ха, ха!

– Это я так рассмешил вас? – сурово спросил горбун.

– Что? Ха, ха, ха!

И Сара махала ему рукой, чтоб он поскорей ушел. Он заскрежетал зубами и грозно произнес:

– А! Так вам смешна моя страсть! Знайте же, что ваша участь, ваша честь в моих руках!

Хохот Сары быстро прекратился.

– Ты с ума сошел?! – высокомерно спросила она.

– Нет! Мое безумие было бы спасением для вас… но я в полном уме! Повторяю вам, что честь вашей фамилии, все в моих руках! Смейтесь теперь!

Сара побледнела.

– Негодяй! – сказала она презрительно.

В одну минуту страшная пергмена совершилась с горбуном. Он отчаянно вскрикнул и, кинувшись к ногам Сары, жалобно простонал:

– Сжальтесь!.. Не бойтесь меня, – продолжал он тихо, стараясь схватить ее руку, – не бойтесь! Клянусь вам, что никто, кроме нас, не будет знать нашей тайны. Я убью себя после минуты счастья, чтоб тайна погибла вместе со мной! Да, если мое существование будет тревожить вас, одно слово – и я лишу себя жизни! Вспомните, что вам предстоит, вспомните, что вы должны будете дать отчет вашему сыну за позор вашей фамилии…

– И все это я должна купить моею честью? – в ужасе, будто рассуждая сама с собой, прошептала Сара. И снова хохот, подобный дикому плачу, огласил комнату. Лицо Сары пылало стыдом и ненавистью; глаза сверкали злобой, ноздри расширялись.

– Вон, вон отсюда! Вон с глаз моих! – грозно закричала она, топнув ногой.

Горбун с отчаянием осмотрелся кругом и не двигался.

– Говорю тебе: вон отсюда!

Горбун решительно махнул рукой и встал.

– Я сам желаю оставить ваш дом; но помните, что вы в моих руках, – медленно проговорил он и вышел с поклоном. Сара проводила его презрительным смехом…

Горбун прибежал в свою комнату. Смех Сары продолжал звучать в его ушах. Он прятал голову в подушки и рыдал, как безумный, наконец кинулся к столу и достал маленькую скляночку. Долго он смотрел на нее то с любовью, то с ужасом; кончилось тем; что он снова спрятал ее и начал ходить по комнате. Он говорил сам с собой, размахивал руками, бил себя в грудь; лицо его то бледнело, то вспыхивало. Так прошло два часа. И в доме и на улице была совершенная тишина, все спало кругом.

Горбун раскрыл окно; холодный ночной воздух пахнул ему в лицо; неподвижно стоял он перед окном, устремив вдаль свои горящие большие глаза. И понемногу укрощалось дикое выражение его лица; злоба исчезла, оно сделалось страдальчески кротко, слезы потекли по щекам горбуна. Долго стоял он в раздумьи, наконец кинулся к бюро, достал множество банковых билетов и выбежал из своей комнаты. Тихо, на цыпочках, подкрался он к дверям Сары и стал прислушиваться. Огонь виднелся из щели. Горбун слегка постучался в дверь.

– Кто там? – тихим, болезненным голосом спросила Сара и, будто почувствовав вдруг присутствие горбуна, строго прибавила: – Кто смеет стучаться?

– Горбун молчал; он стоял у дверей, страшась переступить порог. Ни гнева, ни ненависти не было в лице его. Он все забыл, все простил. Раскаянием, одним раскаянием полно было его растерзанное сердце.

– А, ты? – насмешливо сказала Сара, отворив дверь.

Она была рада его приходу. Страх потерять общественное уважение, навсегда заклеймить позором свою фамилию победил неукротимую гордость Сары. Она уже готова была сама позвать горбуна, чтоб переговорить о деньгах. Он спас ее от первого шага к унижению.