Читать интересную книгу Франкенштейн: Антология - Стивен Джонс

— А вторая причина? — спросил я.

— Вторая — потому что мы здесь, — ответил он.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что он имеет в виду. Костер жарко дышал в лицо, и все же меня вдруг пробрал холод. Грегорио встал, подошел к груде мешков и припасов, а потом вернулся с дробовиком и протянул его мне. Что ж, куда уж яснее. Я собрал ружье и положил его в свою палатку.

Утром я направился на поиски истока ручья. Грегорио заверил меня, что это недалеко и что наш поток — продолжение подземного или, точнее, подгорного русла. Я надел тяжелые ботинки, чтобы карабкаться по скалам, и прихватил дробовик. Грегорио хотел сопровождать меня, но я счел это необязательным, так как собирался идти вдоль ручья и не боялся заблудиться, поскольку всегда мог тем же путем вернуться обратно.

Поток врывался на территорию лагеря миниатюрным водопадом, втискиваясь в узкую щель между камнями и с комической яростью рушась вниз с высоты в пару дюймов: этакая Ниагара мира насекомых. Невозможно было бы следовать за извилистой струей, огибающей скалы и ныряющей под них, но в этом и не было необходимости. Я пересек барьер в самом удобном месте и шагал вдоль периметра, пока не нашел участок, где вода текла по кругу. Ручей тут струился медленно, и я сделал вывод, что скалы, сквозь которые ему приходится пробиваться, сжимают и ограничивают поток, иначе откуда взяться такой лилипутской свирепости по нашу сторону? Но на открытом пространстве ручей неторопливо тек по болотистой местности, и не так-то просто оказалось отследить главное русло. Несколько раз я обнаруживал, что свернул на боковое ответвление, которое сужалось, а потом и вовсе исчезало, впитавшись в землю. Однако я по-прежнему не опасался сбиться с курса, так как двигался вверх по склону и мог видеть окружающие лагерь деревья, и чем дальше я шел, тем шире и глубже становился ручей.

Минут через десять-пятнадцать я услышал впереди рокот и понял, что источник близко. Я почти добрался до гребня холма, позади которого возвышался на фоне неба огромный утес. Ручей еще больше разлился, и когда я поднялся на вершину, то увидел водопад, рушащийся с соседнего холма. Точно такой же, как каскад в нашем лагере, только увеличенный во много-много раз. Вода рвалась из длинной расселины в утесе и устремлялась вниз, пренебрегая ветром, ныряя в бурлящую заводь у подножия неприступной каменной стены. Некогда лавина разворотила тут землю, образовав у водопада мутную лужу, и избыток воды, которая переливалась через край, обернулся ручьем.

Я прибавил шагу и вскоре уже стоял возле бассейна. Меня обдавало брызгами, рев рвал барабанные перепонки. Это был настоящий источник, который любое крупное животное предпочтет мелководному ручейку, и я тут же увидел следы этих животных, опознав те, что оставили лисица, ондатра и дикая овца, и не определив, кому принадлежит множество иных отпечатков.

Я обогнул водоем по берегу и оказался на другой стороне.

И там увидел очень четкий, почти человеческий след. Я смотрел на него какое-то время, не в силах поверить, что обнаружил то, что искал, так быстро и просто. Но след никуда не делся. Да, он походил на отпечаток босой человеческой ноги — но не во всем. Пальцы были слишком длинными, и большой палец сильно отстоял от остальных, совсем не так, как обычно. Но, без сомнения, след оставил примат, и крупный примат. С отчаянно колотящимся сердцем я кинулся на поиски иных свидетельств, но след был только один. Впрочем, с этого места существо, оставившее оттиск своей ноги на земле, легко могло перепрыгнуть на ближайшие камни, так что обнаруженного единственного доказательства хватило, чтобы убедить меня, что это место — то самое и все, что мне нужно сейчас, — это терпение. Если я стану ждать, спрятавшись возле источника, рано или поздно существо появится.

Но тут неожиданно возникла иная проблема, которую я до сего момента умышленно игнорировал. Если — и когда — я обнаружу существо, что мне делать? Или что оно сделает? Я ведь совершенно не знал, что оно собой представляет, человек ли это, или зверь, или и то и другое сразу? Если есть хоть малейшая вероятность, что это человек, я не смогу поймать его в ловушку или захватить силой. Разрешить эту моральную каверзу я был не в состоянии, поскольку, не видя существо, не мог ни отнести его к какой-либо группе, ни понять, кто это, хотя бы приблизительно.

Я вернулся в лагерь, преисполненный возбуждением и желанием поскорее рассказать Грегорио о моей находке. Когда я, оскальзываясь, спустился со скал, мне на секунду показалось, что мой проводник исчез, но потом я увидел его возле лошадей. В руках он держал винтовку, направленную стволом в землю, но я успел заметить уголком глаза движение и догадался, что Грегорио выжидал, прицеливаясь, едва заслышав звуки моего приближения. Опять меня охватили дурные предчувствия и подозрения насчет того, что он может поступить опрометчиво; я даже не сомневался в том, что, будь на моем месте то существо, Грегорио без колебаний воспользовался бы оружием.

И я промолчал об отпечатке ноги. Однако сказал, что был у водопоя и собираюсь ждать там в укрытии.

— Когда начнешь ждать? — спросил Грегорио.

— Как можно скорее. Сегодня ночью.

— Ночью? — В голосе его звучало более чем недоумение — он просто не мог постичь смысла поступка, с которым был не согласен.

— Думаю, вероятность увидеть то существо ночью больше. И мне наверняка будет легче спрятаться в темноте.

— Да. Это правда, — кивнул он, подчеркнув «это». И не стал меня отговаривать — ибо, по всей вероятности, считал, что с сумасшедшими не спорят.

XI

Над тучами показалась луна, и длинные тени потянулись по земле, точно пальцы скелета. Еще днем одинокий водопад выглядел довольно зловеще, но в лунном свете скалы словно обрели собственную жизнь — жизнь гротескных, корчащихся и извивающихся монстров, место которым не на земле, а на освещающей их луне.

Я лежал на животе и наблюдал за серебряными брызгами, в одной руке сжимая приклад дробовика, а в другой — карманный фонарик. Лежал я очень тихо, едва дыша, ощущая мягкую землю и мокрую траву под собой, вслушиваясь в ночные шумы, пробивающиеся сквозь глухой рев воды, и в стук собственного сердца. Не знаю, сколько прошло времени. У моих часов был светящийся циферблат, и я оставил их в лагере, чтобы не выдать нечаянно своего укрытия.

Неожиданный звук заставил меня окаменеть. В кустах возле меня что-то прошуршало, словно какое-то небольшое животное пробежало едва ли в дюжине футов от моей правой руки и секунду спустя появилось у источника. Я расслабился и даже позволил себе выдохнуть. Это была лиса, всего лишь лиса. Она настороженно огляделась, а потом начала пить. Сова зыркнула на зверька с ближайшего дерева, а потом отвела взгляд круглых желтых глаз, ища дичь поменьше. Наверное, было часа три ночи, веки мои отяжелели. Я готов был смириться с тем, что мое первое дежурство пройдет впустую, хотя и намеревался остаться тут до рассвета. Большая туча, черная, с рваными, словно заиндевевшими, краями закрыла луну, и все длинные тени нырнули в озерцо. Потом хлесткий удар ветра разорвал пелену и свет блеснул снова.

Я вдруг напрягся.

Лиса перестала лакать воду. Она подняла голову, острые ушки тревожно подрагивали. Я ничего не слышал и был уверен, что сам не шумел, но поведение животного говорило о том, что оно опасается или боится. Сова улетела, лишь силуэт лисы замер на фоне водопада. Потом зверек неожиданно кинулся к зарослям, резко остановился — и метнулся в другую сторону. Затрещали кусты, и лиса исчезла. Я перевернулся на бок, пытаясь проследить за животным, не включая фонарика. Как раз над тем местом, где скрылась в кустах лиса, качалась ветка, тяжелый сук качался так, словно только что освободился от какой-то тяжести.

Я рывком подтянул к себе дробовик, мельком подумав, как я боялся возможной опрометчивости Грегорио и что его страх, перекинувшись на меня, может заставить меня поступить не менее безрассудно. А потом пришла пора задуматься всерьез.

Ветка качнулась снова, нагнувшись под тяжестью чего-то большого и темного. Пятно переместилось к стволу, заслонив свет. На суку что-то было, что-то тяжелое, скорченное, притаившееся. Потом оно исчезло, ветка выпрямилась, избавившись от груза, и что-то двинулось по лесу, удаляясь от прогалины. Шум становился все слабее, и вот уже только вода и ветер нарушают ночную тишь.

Я не стал ничего предпринимать. Довольно долго я лежал неподвижно, ожидая, надеясь, что оно вернется, и в то же время чувствуя облегчение оттого, что оно ушло. Кем бы оно ни было, существо ухитрилось явиться, оставшись не замеченным мною; я ничего не видел и ничего не слышал, оно вполне могло сидеть на дереве прямо над моей головой. Я перекатился на спину — проверить, не так ли это. Но на дереве никого не было, голые ветви скрестились на фоне неба, и то, что пришло, ушло. Я не пошел следом.