– Я ставил на кон свою жизнь каждый раз, когда выходил на арену, – ответил Финлэй. – Но это я делал только для себя самого. Я жил ради себя до тех пор, пока не встретил Еванжелин. После этого я стал заботиться о двоих. Может быть, сейчас я начну жить по-другому. Я не знаю. Я еще только осваиваюсь у вас и не совсем понял, на каких принципах строится ваша жизнь.
– Тогда позволь нам показать тебе кое-что, – сказали предводители подполья, и их мысли стали накатываться на сознание Финлэя, как неудержимые волны ослепительного света. Его охватил поток чужих мыслей и образов. Все, на что он был способен, – это следовать потоку. Однако даже в этом стремительном водовороте он ощущал близкое присутствие Еванжелин. Оно вселяло в Финлэя уверенность и спокойствие. Он перестал волноваться и позволил предводителям экстрасенсов вести его туда, куда они пожелают. Он стал слушать, и вскоре в его сознании зазвучали чьи-то чужие мысли…
***
…На самом деле ее звали не Дженни Психо. Такую кличку дали ей подпольщики. Когда Империя упрятала ее в «Логово Большого Червя», ей пришлось забыть об очень многом, но подлинное имя все-таки теплилось в самой глубине ее сознания – там, куда не могли проникнуть мучители. Даже сам Большой Червь. Для них она осталась Дженни Психо – попавшей в их лапы террористкой. Все случилось так, как планировали подпольщики, хотя она уже не помнила о планах. Она о многом забыла. Это было единственным путем к тому, чтобы выжить.
Прижав колени к груди, голая и дрожащая, она лежала на бетонном полу своей камеры. Здесь не было даже матраца или табуретки, только четыре стены и пол, который по площади не больше чем в два раза превышал площадь гроба. Потолок нависал так низко, что она не могла выпрямиться в полный рост. Ее бросили в эту камеру, запечатали снаружи глазок и, громко рассмеявшись, оставили одну. Отодвигая крышку вентиляционной отдушины в потолке, ей подавали еду и питье, но даже в этот момент с ней никто не разговаривал.
Никто, кроме Большого Червя.
Она знала, что наружу ее выведут только для того, чтобы убить, но когда это случится, никто не сказал. Каждый день через дыру в потолке заглядывали охранники, и она боязливо забивалась в угол, словно хотела спрятаться, но они опускали на пол еду и питье и опять исчезали. В камере было то жарко, то холодно, но никогда не было света. Дженни не представляла, как она теперь выглядит, скорее всего – отвратительно. За все время ей не позволили ни разу умыться. Она пыталась вести отсчет времени по тому, сколько раз ей давали пищу, но очень скоро сбилась. В углу камеры в пол была вделана решетка, на которую можно было справлять нужду. Иногда под ней шевелилось что-то живое. Какие-то твари, жившие рядом.
Так же, как Большой Червь.
Поначалу она много кричала, но только надорвала себе горло. Крики пришлось прекратить. Тогда она стала разговаривать сама с собой, но для этого было слишком мало тем. Иногда, желая бросить вызов мучителям, она запевала песню, однако вскоре ей стал неприятен собственный голос. От нее стало дурно пахнуть. Зловоние в камере становилось то сильнее, то слабее, и от этого к нему было трудно привыкнуть. Она подозревала, что все это делается намеренно. Скорее всего, это был прием из арсенала Большого Червя.
Поймали ее без особых хлопот. Для этого был какой-то повод, но точно она уже не помнила. Будучи экстрасенсом средних способностей, она должна была телепатически проверять эмбрионы беременных женщин на наличие у них ярко выраженного биополя. Если в эмбрионе обнаруживались признаки будущего экстрасенса, то либо такая беременность прерывалась, либо ребенка сразу после рождения направляли для специальной подготовки и программирования сознания. По второму пути шли только в том случае, если биополе было пригодно для использования в практических целях. Такая проверка не давала стопроцентной гарантии, но погрешность была очень невелика. Все матери смотрели на Дженни с одним и тем же выражением плохо скрытого отчаяния, а она отвечала им одной и той же бессмысленной улыбкой. Она снова и снова делала этот анализ, поступая так, как от нее требовали, но от постоянного контакта с ясными, невинными душами ее нервы стали сдавать. Она начала сознательно скрывать наличие у детей биополя. Это было не так уж сложно. Телепатические способности проявлялись спустя несколько лет, но даже и тогда могли выглядеть как свойства богатой, одаренной, но нормальной человеческой личности. Ее засекла служба безопасности. Она и не пыталась тщательно заметать следы. Может быть, сказывалась дерзость, а может, рецидивы программированного сознания. Или что-то еще, о чем она уже забыла. Так или иначе, но они ее поймали.
И вот она оказалась здесь, в темной камере-одиночке, с червем, поселившимся у нее в голове.
Непонятно откуда, но в камеру стал просачиваться свет. Слабый желтоватый свет, ассоциировавшийся с болезнью и разложением. Теперь она могла увидеть струпья и язвы, покрывавшие ее тело. Донельзя усилился отвратительный запах, желудок стал болезненно сокращаться, хотя сегодня она еще ничего не ела. А потом по камере, оставляя кровавые следы, поползли новорожденные младенцы. Пухлые и безволосые, с непослушными ручками и ножками, они ползли и ползли, покрывая пол камеры живым ковром укоряющей плоти. Рядом с ними корчились нерожденные эмбрионы – они словно стремились попасть в материнское чрево, из которого были преждевременно вырваны.
Она была готова стать матерью для них всех – невинных, неподсудных созданий, но знала, во что они превратятся. Ибо они были порождением Большого Червя. На глазах в детских ротиках появлялись зубы – заостренные белые клыки, которые прорезывались через десны, а потом медленно и жестоко впивались в ее тело. Каждый раз Дженни давала себе слово, что не закричит, и все-таки не могла удержаться от вопля. Зубы младенцев рвали ее тело, она заходилась в истошном крике, а на полу в лужицу собиралась кровь. Когда боль и чувство ужаса доходили, казалось, до предела, пухлые детские пальчики начинали лезть ей под закрытые веки, пытаясь выцарапать глаза. И хотя Дженни Психо твердо знала, что этот кошмар не является реальностью, она кричала и кричала, пока у нее не начинало саднить горло.
Большой Червь любил поиграть с ней в разные игры. Игры для сознания были его коньком.
***
Широкий, жирный и маслянистый, как слизень, Большой Червь заполнял все помещение. Благодаря генетическим изменениям в организме он мог по нескольку дней не спать. Гора бледного, слабо флюоресцирующего мяса колыхалась, собиралась в складки. Огромные ягодицы закрывали весь пол, а крупная уродливая голова упиралась в потолок. Повсюду в его тело были введены специальные трубки, по которым подавались питательные смеси и выводились шлаки. Он беспрестанно поглощал пищу и никогда не чувствовал себя сытым. Пока несколько служителей удовлетворяли потребности бесформенного тела, сознание Большого Червя могло свободно перемещаться по тюремным камерам. Родители Червя были вполне нормальными людьми, но, когда его мать забеременела, из эмбриона решили сделать идеального тюремщика. В итоге выросло существо, сумевшее сосредоточить в руках все нити управления бункером №9: от компьютеров, обеспечивавших функционирование уникальной системы безопасности, до армии охранников и страшных маленьких паразитов, которые обеспечивали доступ в мозг каждого заключенного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});