Лев Толстой.
Ясная Поляна.
23 июня 1908 г.”
История опубликования “Смертной казни” подробно рассмотрена в статье: Сапогов В. А. Лев Толстой и Леонид Семенов (об одном корреспонденте Л. Н. Толстого) // Учен. зап. Ярославского гос. пед. ин-та и Костромского гос. пед. ин-та. Кострома, 1970. С. 123-127.
У ПОРОГА НЕИЗБЕЖНОСТИ
Литературно-художественные альманахи издательства “Шиповник”. СПб., 1909, Кн. 8. С. 7-35.
Перед текстом помещено примечание: “Редакция считает необходимым оговорить свое несогласие с обобщающим характером некоторых положений автора”.
Восьмая книга Литературно-художественного альманаха издательства “Шиповник” открывается значительными циклами стихов Семенова “У порога неизбежности” и “Листки”. Они занимают три печатных листа. Первый из них имеет обширный эпиграф из Библии, из книги пророка Амоса (8: 11-14), и начинается текстом, промежуточным между верлибром и прозой, носящим на себе следы влияния стиля поэмы-трактата Ницше “Так говорил Заратустра”. Эти влияния — такие мощные, столь громко спорящие между собой — Библии и Ницше — распространяются на оба цикла.
За двумя “Песнями” помещено несколько очерков о смертях близких людей. Затем следует вполне толстовская страница. Пьянство, наука, искусство, военное дело, шахматы, — говорит Семенов, — суть лишь разные способы, выдуманные обеспеченными классами, чтобы спрятаться от жизни. Далее воспоминания о расстреле безоружного шествия 9 января 1905 г., о сестре Маше Добролюбовой... повествование становится все более смутным... переходит в сны, напоминающие сны в романе Чернышевского “Что делать?”, которым Семенов увлекся, придя в революцию в 1905 г.
О переживаниях Семенова и его мыслях о своем труде в пору его создания говорят строки из его письма к Толстому: “Писал как полезные для себя размышления о жизни, о суете всего кругом, и для устранения еще некоторых последних научных предрассудков, которые иногда являлись и которые приходилось слышать <...> Книгу свою я считаю конечно очень несовершенной и трудно мне писать так, как Вы бы мне кажется желали, срываются другие слова, другие образы и обороты речи — и пишу всегда с большою борьбою с языком — но думаю, что и так она все-таки кому-нибудь пригодится. <...> Людям, которые еще сидят и заблудились в дебрях (декадентско-политических), в которых блуждал и я, моя книга может быть незаметно и мягко укажет выход на ту светлую дорогу и общую мне с Вами и со всеми лучшими людьми всего мира, которая открылась мне. Но печатать еще не решил, м. б. если увижусь с Вами, ближе посоветуюсь с Вами” (письмо от 3 марта 1908 г.; см. с. 230 наст. изд.).
ЛИСТКИ
Литературно-художественные альманахи издательства “Шиповник”. СПб., 1909, Кн. 8. С. 36-48.
Одно время автор отказался от мысли публиковать данный цикл. Первоначально в первой половине 1907 г. он отдал его в журнал “Трудовой путь”, однако позже в этом же году он написал редактору и издателю журнала B. C. Миролюбову: “Я окончательно и твердо решил это не печатать. <...> Не могу терпеть такой лжи, что будто это не я печатаю. <...> Все, что сказано в этих листках, даже уже теперь может быть сказано много лучше и продуманнее, не только для меня. И мне так пакостна та форма себялюбивая, любующаяся собой, в которой все выражено” (РО ИРЛИ. Ф. B. C. Миролюбова).
В рукописи цикл открывается следующим текстом:
“Бедные, бедные люди. Они перекладывают убийства с одних плеч на другие и думают, что тогда и нет убийства. Один издает законы, другой подписывает, третий судит, четвертый приказывает, пятый пишет, шестой учит, седьмой, запуганный, жалкий и безвольный, стреляет, а восьмой пишет книги об этом...
Нет, мы все, мы все одинаково виновны и все разговоры пока только игра...
Но во сколько раз мне ближе, мне милее братья, которые берут на себя всю ответственность, сами решают и сами делают то, что решили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бедные, отчаявшиеся братья! Но неужели они правы?!” (РО ИРЛИ. Ф. B.C. Миролюбова. Ед. хр. 185).
Данный текст публицистически излагает идею, в живых образах представленную в рассказе “Смертная казнь” (см. с. 176 наст. изд.). По-видимому, из-за этого он не вошел в опубликованный текст.
Цикл “Листки” остается в кругу идей цикла “У порога неизбежности”. Но в “Листках” они разрабатываются в афоризмах, фрагментах величиной от одной строчки до полустраницы, создающих в совокупности пессимистический образ времени и человека. Невозможно освободиться от впечатления, что на этих текстах лежит отсвет стихотворений в прозе Тургенева “Senilia”. Мы не знаем прямых свидетельств увлечения Семенова Тургеневым, но в начале века тургеневские стихотворения в прозе оплодотворили творчество очень широкого круга авторов самой разной эстетической и идеологической ориентированности (Зельдхеи-Деак Ж. Поздний Тургенев и символисты // От Пушкина до Белого. СПб., 1992; Пильд Л. Тургенев в восприятии русских символистов (1890-1900-е гг.). Тарту, 1999; Он же. В. В. Розанов об И. С. Тургеневе // Тыняновский сборник. S. 1.: Объединенное гуманитарное издательство, 2002. Вып. 13), и с возможностью влияния стихотворений в прозе на “Листки” необходимо считаться.
Каждый из фрагментов посвящен какой-то одной теме: смерти; бессмысленности жизни; снам и их неразличимости с одной стороны от смерти, с другой — от жизни; своими идеалами автор называет свободу от любых условностей и веру. “Люди, я хотел бы вам отдать все, все, что только могу”, — говорит Семенов. Одна из главных тем “Листков” — полное разочарование в литературе.
Сложный по составу текст построен по лейтмотивному принципу, возможно под влиянием музыки Вагнера, которую хорошо знал Семенов. Сквозные темы: евангельская проповедь; свобода воли в непримиримом противоречии с причинно-следственной обусловленностью деятельности человека; по-толстовски сокрушительная критика современного ему общества и проповедь жизни, согласной с евангельским учением; ницшеанская мечта о совершенном человеке будущего; шопенгауэровские идеи; исихазм, — поочередно, а иногда несколько одновременно вводятся в светлое поле сознания читателя и уходят в глубину.
РАЗМЫШЛЕНИЯ О БУДДЕ
Беловой автограф (Архив РАН (СПб.). Ф. 873. Оп. 3. Ед. хр. 52).
Данный текст включен в записки ГГ между частью первой, условно названной нами “Сестра Маша”, и частью второй “Отказ от войны”. Как и ГГ, “Размышления о Будде” отражают напряженные религиозные искания автора. Однако если во всех других известных нам текстах Семенова его религиозные искания остаются в кругу христианской проблематики, здесь они выходят за ее пределы. “Размышления о Будде” никак не связаны с мемуарами-романом-исповедью-дневником на уровнях фабулы, образной системы и тематики. Данный текст с записками ГГ никак не связан. Принимая во внимание необыкновенно сложные обстоятельства, в которых ГГ создавался, отсутствие условий для упорядоченной литературной работы, мы полагаем, что “Размышления о Будде” — самостоятельный литературный труд Семенова, лишь случайно оказавшийся инкорпорированным в мемуары-роман-исповедь-дневник, где он теряется, и публикуем его отдельно.
Русские религиозные философы рубежа XIX-XX вв., в том числе Толстой, влияние учения и личности которого Семенов испытывал в последнее десятилетие своей жизни, высоко ценили буддизм и личность Будды, видя в буддизме глубокие параллели с христианством. B.C. Соловьев писал: “В кровавых гимнах Риг-Веды главным предметом желаний и молитв Арийца являются: хорошая жатва, побольше коров и удачный грабеж. И вот в этой-то стране рабства и разделения несколько уединенных мыслителей провозглашают новое, неслыханное слово: все есть одно: все особенности и разделения суть только видоизменения одной всеобщей сущности, во всяком существе должно видеть своего брата, самого себя” (Соловьев B.C. Исторические дела философии // Соловьев B.C. Собр. соч. СПб., s. а. Т. 2. С. 377. Подчеркнуто и ударение проставлено в тексте B.C. Соловьева). Будда упоминается в переписке Толстого и Семенова, в “Исповеди” Толстого и других его сочинениях; в 1908 г. он написал и опубликовал очерк “Будда” (Толстой. Т. 41). Однако текст Семенова по сравнению с текстом Толстого вполне оригинален.