А фундамент стоит, и строительство заморожено, и надолго, видать по всему… «Храм мы этот не построим никогда», — говорят мне в глаза люди. И этот укол-укор еще не проник в мою позорную голову до такой степени, чтоб готов я бросить всю свою жизнь московскую, взять в руки посох и сумку и пойти по кабинетам, заводам и купцам… Год-два надо потратить жизни, чтоб совсем, целиком и полностью, здесь, на месте, заняться только храмом… как Лужков — воздвигнуть памятник себе на своей земле своими руками, доходами и временем, и баб всех бросить, и детей забыть. Тогда это сделать возможно. А так — нет. И звон колокольный, может быть, услышишь ты при жизни своей еще земной.
До того дело упадка Быстрого Истока дошло, что вопрос встал о расформировании района. Господи! Сохрани нам район, сохрани село… А как? Если даже река отступилась от нас, покинула берега наши, изменила естественное русло, ушла от нас… И суда по реке не ходят, грузы не перевозятся по ней. Железной дороги здесь нет и не будет, производство не развивается, промышленности никакой: сахарный — не поднять, стекольный — не знаю, мебельная фабрика на боку лежит… И совхозы ничего не выращивают, и чем беднее хозяйство, тем богаче директор.
12 августа 1997
Вторник. Междуреченск
Матушка Федосеевна, голубушка наша, двигается еще, пельмени варит, угостить норовит, у нее одна забота — чтоб ели люди, гости и все, кто в поле зрения. Плохо слышит — беда.
Охотничий домик им. В. Золотухина! Все было — улицы, переулки, пароходы, библиотеки, но чтобы Дом охотника имени артиста — это хохма!! И построить баню по-черному, чтоб вместо крыши дерн, чтоб дым из щелей и сажа на стенах — экзотика.
19 сентября 1997
Пятница
В театре и в общественной жизни — чего стоит один юбилей Ленкома — Захарова, где я, увидев президента в кулисной темноте, сказал: «Здравствуйте, Борис…» — и забыл отчество от восторга встречи и душевного ликования под названием «холуйство в крови, в генах». И сам засмеялся я горько над собой.
20 сентября 1997
Суббота
50 лет Тамаре Владимировне Золотухиной!! Господи! Спаси и сохрани ее и детей ее. Помилуй ее и дай ей до 60-летия дожить, а там и дальше. Храни семью нашу, Господи! Прости меня, Господи! Сейчас я пойду за цветами жене моей единственной и неповторимой по своей глубине совести и ума, и к тому же женственности. А то, что болезни искорежили ее… так что теперь сделать? Другого бы ей мужа. Нет, не надо… другой многое бы, однако, и не вытерпел, не снес… не знаю.
25 сентября 1997
Четверг
Ходят слухи, что Ельцин собирается на юбилей к нам… Мне кажется, он обязан мне «вольво» подарить. Встретил вчера Караченцова, и тут же, не успели мы с ним расцеловаться, как запищал у него в сумке сотовый аппарат… Вот это уровень… А что там нищие таганские артисты?!
25 октября 1997
Суббота
У царя Соломона было 1000 жен… А у нас что?! У меня всего четыре: а) главная, б) городская, в) деревенская и г) молодая. Вот ее-то я и не дождусь никак А приедут они уж скоро…
30 октября 1997
Четверг
Володя! Владимир! Владимир Семенович! Спасибо тебе, что случился ты в судьбе моей, в жизни нашей… Вся моя жизнь после твоего ухода освящена твоим именем, тем, что рядом был много лет я с тобой, что выпала мне честь ругаться, соперничать и любить тебя… Господи! Благодарю Тебя за то, что судьба взяла меня за руку и перевела из «Моссовета» на «Таганку». Ведь только Ты, Господи, сделал это для меня… И за одно это я день и ночь должен славить Тебя. А я-то, грешный, все это себе в заслугу вменял. Прости, Господи! Прости меня, грешного. Сделай что-нибудь, чтоб изменить мне себя и вернуть в сердце смирение и любовь к имени Твоему. Господи, Иисусе Христе, прости меня грешного. Аминь.
2 ноября 1997
Воскресенье. Израиль
Хайфа. Не теряй времени, В. С., пиши. Пиши о том, что в Хайфе тепло, что ты выпил бокал пива и закусил солеными оливками, и что весь парк жужжит, скворчит по-русски, и играют пенсионеры в карты и вспоминают минувшие дни… Кажется, что бродячие собачки, бездомные животные — и те тявкают по-русски с еврейским акцентом.
9 ноября 1997
Воскресенье
Она не может быть верной никому, ни одному мужу… Вы же читали «Юность». Да, это художественное произведение, но с нее писал ось-то. Как же она зацепила меня на 10 лет, что все мысли, слова и чувства вертятся вокруг и около ее имени и нашего романа. Чем же все-таки кончится наша любовь?!
10 ноября 1997
Понедельник
По дороге к Мертвому морю, пока чета спала, читал я, наконец-то, книгу Марины. Без зависти и без особого интереса. Никакая это не художественная проза, чистой воды мемуаристика, причем, естественно, женская, лирическая и пр. Но как свидетельство, пусть субъективное, но близкого и любимого, любимой — безусловно замечательно. Читал и думал: а что Ирбис могла бы написать обо мне… Ну, почему эта мысль не отпускала меня на протяжении всего чтения: а что бы вот она могла написать-сказать обо мне?!
12 ноября 1997
Среда, мой день
Яша на концерте вчера: «В сердце у меня укоренилось, что ты антисемит. А я в это не верю. Я знаю, что ты потрясающе любишь русских, но у тебя нет причин не любить евреев, народ, который не причинил тебе никакого вреда. Я люблю, как ты поешь баллады русские».
И потом: «Я скажу без свидетелей. Есть Шукшин, Высоцкий, ты. Я не знаю, кто из вас больше великий… больше талантливый… я не знаю, кто был бы лидером. Ты — лидер, который уступает свое лидерство. Есть лидеры, которые отдают свое лидерство другому».
В машине рассказываю, «даже неудобно говорить…»
Черняев: «Причем отдающий весело, легко, намеренно, получая от этого удовольствие, щедрость… Лидер, отдающий лидерство — больше, чем лидер».
Нет, моя писанина стоит того, чтобы жертвовать и морем, и солнцем, и прочим. Если бы я принес еще в жертву моих красавиц, сколько бы я освободил времени. И кровь бы в голову пошла, а не в поддержание эрекции. Американцы доказали, что чрезмерный секс высушивает мозги. Со мной, однако, это произошло. Почему же с Толстым этого не случилось?
И запел я для Яши «Мороз», предварив песню его словами о моем «антисемитизме». И стали люди в зале мне подпевать. Вспоминаю Яшу чудесно. Еще не успев двумя словами перемолвиться, как он сказал: «О, у меня с собой случайно бутылка, Ркацители“». Побежал к машине, и вот уже на гримерном столе вино, мандарины, хурма… «Что ты пьешь? Не пьешь? Совсем? Что случилось? Давно? Что ты ешь? Что тебе принести?..» Короче, через пять минут шоколад, 5 штук огромных манго, хумус, лепешки… Мой новый друг. С каждым приездом в Израиль у меня появляется здесь все больше и больше друзей. Вот и сейчас познакомился я с Яшей, который без всякого перехода тут же сразу, с ходу: «У меня в сердце укоренилось, что ты антисемит, а я в это не верю. Смотрю на тебя и не верю…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});