Читать интересную книгу Отныне и вовек - Джеймс Джонс

— Что я принес, проверять не будешь? — спросил Цербер. — А если я туда пару напильников сунул?

Капрал тупо поглядел на него. Потом засмеялся и отрицательно покачал головой.

— А ты уверен, что я — это я? Откуда ты знаешь? Может, я переодетый маньяк и убиваю полицейских?

— С вами не соскучишься. — Капрал ухмыльнулся. — Не знаю, может, вы и маньяк. Пожалуйста, сержант. Если вам нужно, проходите.

Милт Тербер пренебрежительно фыркнул и двинулся между двумя рядами пустующих днем коек, а капрал вытер ладонью вспотевшее лицо.

— Сам не знаю, чего я трачу блестки своего остроумия на таких дебилов. — Тербер бросил свежую форму на койку. Потом взглянул на разложенный пасьянс. — Ну что, сошлось?

— Пока нет.

— Ничего, малыш, не расстраивайся. Времени у тебя будет еще много, наштыришься.

— А что, день суда до сих пор не назначили? — спросил Пруит, собирая карты. — Черт!

— Я имел в виду — после суда. В тюрьме.

— А-а… Ну а вдруг в тюрьме пасьянсы запрещены? — Он встал с койки и начал снимать с себя грязную, пропотевшую форму. — Ведь действительно провоняла насквозь, ей-богу.

— Не думаю. — Тербер внимательно смотрел на него. — А вот кальсоны носить заставят. Суд будет в понедельник, — сказал он. — Назначили только сегодня. У тебя есть еще четыре дня. Так что, может, разок и сойдется.

— Все может быть. — Пруит натянул чистую форму и снова сел. — Колпеппер говорит, больше трех месяцев вряд ли дадут. Говорит, все будет по-семейному.

— В общем, примерно так. Если ты, конечно, на суде чего-нибудь не ляпнешь и они не обозлятся.

— Я буду молчать.

— Так я и поверил, — Тербер фыркнул. — Да, кстати. — Он вытащил из заднего кармана блок сигарет. — Держи. Небось без курева сидишь.

— Спасибо.

— Не мне спасибо, а Энди и Пятнице. Я бы тебе сигареты покупать не стал. У меня из-за тебя лишней писанины на целую неделю.

Пруит почувствовал, что улыбается.

— Ты уж извини, — сказал он. — Очень тебе сочувствую. Только знаешь, Тербер, все равно я тебя никак не пойму.

Цербер стоял и с негодованием смотрел на него сверху вниз, потом неожиданно усмехнулся:

— Форму-то ты быстро угваздал. Они тут что, заставили тебя вкалывать для разнообразия? — Он сел на койку, свирепо разодрал бумажную обертку, достал из блока Пруита одну пачку и закурил.

— Да не очень. Так, ерунда, дергаю травку на детской площадке. Я не против.

— Ну, это еще ничего.

— Как ты думаешь, все эти милые детки, когда вырастут, тоже станут офицерами?

— Наверно. Обидно, да?.. Я вчера заполнил все бланки и отправил в штаб, — сказал он. — Сделал, что мог. Маззиоли у меня потом на полусогнутых ходил — я его заставил срочно отпечатать все свидетельские показания, чтобы отослать их вместе с бланками. Он, зараза, такой ленивый, я уж боялся, придется и это самому делать.

— Я думаю, про нож в показаниях ничего нет, — тихо сказал Пруит.

Тербер пристально посмотрел на него.

— Какой нож? — наконец спросил он.

Пруит усмехнулся:

— Которым Старый Айк хотел меня прирезать.

Тербер молчал. На этот раз пауза затянулась.

— Ты кому-нибудь говорил? — наконец спросил он.

— Нет.

— А можешь доказать, что он полез на тебя с ножом?

— Если разобьют бетон под баками, думаю, лезвие еще там. Я его отломал и в щель сунул.

Тербер задумчиво потер подбородок.

— Колпеппер мог бы это устроить, — сказал он. — Никто другой не возьмется. А у Колпеппера первый трибунал, и он мечтает блеснуть. Так что он мог бы это организовать. Рискнуть стоит. Ты ему расскажешь?

— Нет. Вряд ли.

— Почему? Стоит рискнуть.

— Да видишь ли… Мне как-то не хочется портить им удовольствие. За Блума они мне ничего пришить не смогли, профилактика у них тоже не сработала, а сейчас они обтяпали все так, что комар носа не подточит. Я им это сорву — начинай сначала.

Тербер неожиданно рассмеялся:

— Айк сейчас небось мечется, как вошь на гребешке.

— Нет, не скажи. Хорошо бы, если так, но не думаю. Айк уже и сам верит в свое вранье. Уилсон и Хендерсон, может быть, еще не верят, а он верит. Могу поспорить.

— Да, наверное… Уилсона и Хендерсона ничем не прошибешь, это точно. — Тербер потер небритый подбородок. — Надо побриться, — рассеянно сказал он. — Эти дни все никак времени не было… Знаешь, а может, все-таки рассказать Колпепперу? Вдруг выйдет толк. Глядишь, я бы тогда вышиб из роты двух-трех подонков.

— Пока у них за спиной Хомс, не вышибешь. Своих он всегда прикроет. На суде все равно всё переиначат и повернут, как им удобно. Они решили устроить себе большой праздник и уже полы для танцев натерли. Хотят меня засадить — пожалуйста. Но корячиться перед ними я не буду. На это удовольствие пусть не рассчитывают. Меня, старшой, на них на всех хватит, и еще останется. В гробу я их видел!

Тербер долго молчал. Когда он поднялся с койки, его светлые голубые глаза как-то странно сощурились и выражение, застывшее на черном от загара лице, тоже было странное.

— Может быть, ты и прав, — сказал он. — Похороны твои, так что музыку выбирай сам.

Они смотрели друг на друга и молчали, им не нужно было ничего говорить; уважение и понимание, которые Пруит уловил во взгляде Тербера, наполнили его гордостью, потому что в силу каких-то непонятных причин он ценил уважение этого большого сильного человека выше, чем чье бы то ни было, хотя сам не мог объяснить почему; уважение Тербера было именно то, к чему Пруит стремился, и именно поэтому он все ему сказал и сейчас гордился, что сказал.

— Человека можно убить, старшой. А вот сожрать — труднее.

Тербер резко хлопнул его по плечу. Пруит никогда раньше не видел, чтобы Тербер так открыто проявлял к кому-нибудь свое расположение. И это согрело его, как глоток виски. Что по сравнению с этим какие-то три месяца тюрьмы! Но лицо его осталось таким же суровым и безразличным.

— Пока, малыш. — Тербер повернулся и пошел к открытой двери в другом конце длинной комнаты, отделенной перегородкой от канцелярии и называвшейся камерой. Пруит снова положил карты на койку и смотрел ему вслед.

— Тербер! — окликнул он его. — Сделаешь для меня одно дело?

Тербер обернулся:

— Ради бога. Если смогу, конечно.

— Съездишь в Мауналани? Я хочу, чтобы ты объяснил… объяснил Лорен, почему я к ней не еду. Сможешь? — Он не ожидал, что язык у него не повернется назвать ее Альмой даже при Тербере. Он протянул ему бумажку с адресом.

— Ты бы лучше ей написал, — сказал Тербер. — Неохота мне к ней ехать. Меня бабы только увидят — сразу с ума сходят и на шею вешаются. Я от этого даже устаю. — Брови у него хитро поползли вверх. — Да и к тебе слишком хорошо отношусь, чтобы идти на риск. Мне твоя девочка не нужна.

— Тогда позвони ей, — сухо сказал Пруит. — Скажешь все по телефону, — Он написал номер.

— Это то же самое. Она только услышит мой голос — сразу захочет встретиться. Боюсь, не хватит силы воли отказать.

— Сделаем иначе, — упрямо сказал Пруит. — Поезжай в «Нью-Конгресс», все ей расскажи и, раз уж ты там будешь, заплати в кассу и можешь с ней переспать.

Тербер глядел на него и лукаво ухмылялся.

— Да, кстати, — стойко сказал Пруит. — Когда я в прошлый раз там был, твоя приятельница миссис Кипфер просила передать тебе привет. Спрашивала, почему ты к ней не заходишь. Я тебе давно. хотел сказать, да все забывал.

Лицо у Тербера неожиданно расползлось от смеха.

— Старушка Герта?! — еле выговорил он. — Ты подумай! Вот старая шалава!.. Проморгала свое призвание, развратница. Ей надо было идти ночной дежурной в мужское общежитие.

— Ну так как? — снова спросил Пруит. — Позвонишь?

— Ладно, — коротко сказал Тербер. — Позвоню. Но если она захочет встретиться, ничего тебе не обещаю.

— А я разве прошу?

— Ладно, на таких условиях можно. Ну, будь здоров, — бросил он через плечо, уже уходя. — Да! — Он остановился и снова повернулся к Пруиту. — Чуть не забыл. Я же тебе еще кое-что хотел рассказать. Блуму дают капрала. У двух капралов кончается контракт, они следующим пароходом уезжают, и Блум будет вместо одного из них. Я сегодня выписал приказ по роте. Как только пароход отчалит, вывесим на доску. Это в субботу. Я подумал, тебе будет приятно узнать.

— Блум небось сияет.

— Это еще что. Через месяц у нас уедут два сержанта, вот тогда он… Ну ладно, малыш. До понедельника можешь четыре дня ходить по ресторанам. А уж с понедельника начинай выдирать из календаря по листочку.

Покачивающаяся широкоплечая, узкобедрая тень скользнула в открытую дверь решетчатой перегородки, за которой начинался другой мир. Пруит взял с койки карты.

В следующие четыре дня времени для пасьянсов было более чем достаточно. А кроме того, в следующие четыре дня к нему приходил не только Колпеппер, но неожиданно стали заглядывать и другие гости. Тербер после того раза больше не приходил, зато были и Энди с Пятницей, и Ридел Трэдвелл, и Бык Нейр, и Академик Родес, и еще многие другие. Заходили ненадолго, просто поболтать. Академик даже не пытался продать ему бриллиантовое кольцо и настоящую золотую цепочку от часов. Вождь Чоут тоже зашел. Из антиспортивной фракции хотя бы по разу навестили почти все. Заглянул даже кое-кто из спортсменов. Он и не знал, что у него столько друзей. Он понял, что внезапно стал в роте знаменитостью, как Анджело.