Читать интересную книгу Взлет и падение третьего рейха (Том 2) - Ширер Уильям

Штауфенберга у телефона не было. Находившийся рядом унтер-офицер сказал, что он поспешно вышел из здания. Кейтель в замешательстве вернулся в конференц-зал. Хойзингер заканчивал свой доклад о катастрофической обстановке на сегодняшний день. "Русские, - говорил он, - крупными силами продвигаются западнее Дины (Даугава) на север. Их передовые части находятся юго-западнее Динабурга (Даугавпилс). Если наша группа армий в районе Чудского озера не будет немедленно отведена, катастрофа..."

Фраза так и осталась неоконченной.

Именно в этот момент, в 12.42, взорвалась бомба.

Штауфенберг наблюдал за происходящим вместе с генералом Фельгибелем, стоя примерно в 200 ярдах от входа в бункер 88, где находился его кабинет, и с беспокойством поглядывая то на свои часы, то в сторону конференц-зала. Внезапно он увидел, как конференц-зал взлетает на воздух, охваченный огнем и дымом, будто от прямого попадания 155-миллиметрового снаряда. Воздушной волной из окон выбросило тела нескольких человек, в воздух полетели обломки. Воспаленное воображение подсказало Штауфенбергу, что все находившиеся в конференц-зале непременно погибли. Он поспешно попрощался с Фельгибелем, которому предстояло немедленно сообщить по телефону заговорщикам в Берлин, что покушение удалось, а затем блокировать все средства связи, пока заговорщики не захватят столицу и не провозгласят новое правительство {Большое число исследователей утверждают, что в этот момент генерал Фельгибель должен был взорвать узел связи, и тот факт, что он не сумел этого сделать, имел катастрофические последствия для заговорщиков. Так, Уилер-Беннет пишет, что "генерал Фельгибель, как это ни печально, не сумел выполнить свою задачу". Поскольку различные узлы связи размещались в нескольких подземных бункерах, тщательно охраняемых СС, представляется совершенно невероятным, что в планы Фельгибеля входило взорвать их. Генерал соглашался сделать единственное - блокировать связь с внешним миром на два-три часа после передачи в Берлин сообщения о взрыве. Это вопреки неизбежным накладкам он исполнил. - Прим. авт.}.

Следующая задача Штауфенберга заключалась в том, чтобы быстро выбраться из ставки. Охрана на контрольно-пропускных пунктах слышала или видела взрыв в конференц-зале фюрера и немедленно перекрыла все выходы. Машину Штауфенберга остановили у первого же шлагбаума - в нескольких метрах от бункера Фельгибеля. Он выскочил из машины и потребовал вызвать дежурного офицера из караульного помещения. В его присутствии он позвонил кому-то, кому именно, осталось неизвестно, - коротко переговорил и, повесив трубку, сказал офицеру: "Господин лейтенант, мне разрешено следовать".

Это был чистый блеф, но он сработал. Очевидно, записав в журнал: "12.44. Полк. Штауфенберг проехал через контрольно-пропускной пункт", исполнительный лейтенант передал на следующий КПП: "Машину пропустить". У третьего, и последнего, КПП дело осложнилось. Здесь уже получили сигнал тревоги - шлагбаум был опущен, караул удвоен, и никому не разрешалось ни въезжать, ни выезжать. Машина, в которой находились Штауфенберг и его адъютант лейтенант Хефтен, была задержана на редкость упрямым унтер-офицером по имени Кольбе. Вновь Штауфенберг попросил разрешения воспользоваться телефоном и, позвонив капитану фон Меллендорфу, адъютанту коменданта городка, пожаловался на то, что из-за взрыва охрана КПП его не пропускает. А он торопится, поскольку на аэродроме его ждет генерал Фромм. Он опять блефовал: Фромм находился в Берлине, и Штауфенбергу это было хорошо известно.

Повесив трубку, полковник повернулся к унтер-офицеру: "Вы слышали? Мне разрешено проехать". Но провести того оказалось непросто: он сам позвонил Меллендорфу, чтобы получить подтверждение. Капитан подтверждение дал.

Машина помчалась в аэропорт. Лейтенант Хефтен тем временем поспешно разбирал вторую бомбу, которую он привез в своем портфеле, выбрасывая детали в кювет, где их позднее разыскало гестапо. Комендант аэродрома еще не получил извещение о тревоге. Пилот прогревал двигатели самолета, когда подъехала машина с двумя офицерами. Через одну-две минуты самолет взлетел.

Часы показывали начало второго. Последующие три часа, должно быть, показались Штауфенбергу самыми длинными в его жизни. В то время как тихоходный "хейнкель" летел на запад над песчаной немецкой равниной, ему ничего не оставалось, как только надеяться, что Фельгибель смог дозвониться до Берлина и передать исключительной важности сигнал сообщникам: немедленно приступить к действиям по овладению столицей и рассылке заранее подготовленных документов командующим войсками в Германии и на Западе. Он надеялся, наконец, что его самолет не будет посажен поднятыми по тревоге истребителями ВВС или сбит патрулирующими самолетами русских, активность которых над Восточной Пруссией все более возрастала. На самолете не было обычного радиоприемника, и Штауфенберг не мог настроиться на Берлин и услышать первые захватывающие сообщения, которые, как он ожидал, заговорщики передадут еще до того, как он приземлится. Не мог он и связаться с заговорщиками в столице и подтвердить сигнал на случай, если его не сумел передать генерал Фельгибель.

Его самолет приземлился в Рангсдорфе в 3.45 пополудни, и Штауфенберг в прекрасном настроении поспешил к ближайшему телефону на аэродроме, чтобы связаться с генералом Ольбрихтом и узнать точно, что сделано за истекшие роковые три часа, от которых зависело все. К величайшему ужасу, он узнал, что еще ничего не сделано. Сообщение о взрыве поступило от фельгибеля вскоре после 13 часов, но связь работала плохо и заговорщики так и не разобрали, убит Гитлер или нет. Поэтому ничего и не было сделано. Приказы из сейфа Ольбрихта с грифом "Валькирия" были изъяты, но не разосланы. На Бендлерштрассе бездействовали, ожидая возвращения Штауфенберга. Ни генерал Бек, ни фельдмаршал Вицлебен, которые соответственно в качестве нового главы государства и верховного главнокомандующего вермахтом должны были немедленно опубликовать прокламации, отдать приказы и сообщить по радио о наступлении рассвета для Германии, пока не появились.

Вопреки твердой уверенности Штауфенберга, которую он вселил в Ольбрихта по телефону из Рангсдорфа, Гитлер в действительности не был убит. Почти безотчетное движение полковника Брандта, переместившего портфель к дальнему краю тумбы прочного дубового стола, спасло фюреру жизнь. Он был сильно контужен, но ранен относительно легко. У него были опалены волосы, на ногах появились ожоги, правая рука - в синяках и временно парализована, лопнули барабанные перепонки, а упавшая балка оставила ссадину на спине. Как позднее вспоминал один из очевидцев, он был неузнаваем, когда, опираясь на Кейтеля, выбрался из разрушенного, горящего здания. Лицо его было покрыто гарью, волосы тлели, а брюки превратились в клочья. Кейтель уцелел чудом. Но большинство из тех, кто стоял у того края стола, где взорвалась бомба, либо погибли сразу или умерли позднее, либо получили тяжелые ранения {Официальный стенографист Бергер был убит, а полковник Брандт, генерал Шмундт, адъютант Гитлера, и генерал Кортен умерли от ран. Все другие, включая генералов Йодля, Боденшатца, начальника штаба Геринга, и Хойзингера, получили тяжелые ранения. - Прим. авт.}. Уже в первые минуты после взрыва, когда еще не прошло потрясение, начали высказываться догадки о его причине. Гитлер подумал было, что взрыв произошел в результате внезапной атаки вражеского штурмовика. Йодль, который сидел обхватив руками разбитую в кровь голову на него помимо разных обломков упала люстра, - был убежден, что под полом здания строители заложили бомбу замедленного действия. Это, казалось, подтверждал зияющий в полу пролом, оставленный бомбой Штауфенберга. Самого полковника заподозрили не сразу. Гиммлер, прибежавший сюда на взрыв, был в полном замешательстве, но за минуту до того, как Фельгибель блокировал связь, он позвонил Артуру Небе, начальнику криминальной полиции в Берлине, и приказал выслать самолетом группу сыщиков для проведения расследования.

Из-за неразберихи, возникшей сразу после взрыва, никто поначалу не вспомнил, что Штауфенберг исчез из конференц-зала непосредственно перед взрывом. Сперва посчитали, что он находился в зале и оказался в числе тех, кто получил тяжелые ранения и был срочно госпитализирован. Гитлер, еще не заподозрив его, распорядился проверить, кто был доставлен в госпиталь.

Примерно через два часа после взрыва картина начала проясняться. Унтер-офицер, дежуривший у коммутатора перед конференц-залом, доложил, что одноглазый полковник, который предупредил его, что ждет телефонного звонка из Берлина, вышел из зала и, не дожидаясь звонка, с большой поспешностью покинул здание. Некоторые из участников совещания вспомнили, что Штауфенберг оставил под столом портфель. Дежурные на КПП сообщили, что полковник и его адъютант проехали сразу же после взрыва.