правого борта машины поддержали Смагина и американку, помножив наступавших турок на ноль.
— Немцов! Шкворнев! Давайте перетащим двухсотых на броню — негоже их оставлять противнику, — отдал приказ Анатолий и снова склонился над Нунцей. — Давай помогу подняться.
— Спасибо. Тебя как зовут, русский?
— Анатолий я. Можно просто Толя.
— To-o-olya, — протянула она. — А я Энн.
— Аня — тоже нормальное имя, — подмигнул он ей. — Жаль, что познакомились при таких вот обстоятельствах.
— Хм, An-nya… а что оно по-русски означает? Ай! Аккуратнее, русский медведь! — взвыла она, после резкого поднятия своей тушки.
— Потерпишь. Ты спецназ или кто? — подначил Смагин.
— Точно, русский медведь. Безжалостный и беспощадный.
— Нехрен было вываливаться из БТРа… слушай, да у тебя жар начался… — пощупал он её лоб.
— И что теперь? — её глаза внимательно уставились на него, рассматривая загорелое и мужественное лицо.
Нет, он и правда похож на настоящего медведя — коренастый и могучий — прямо как супермен из американских комиксов. Неудивительно, что её 176 фунтов[72] веса, да ещё в амуниции, он поднимает как пушинку.
— Минуту… — он пошарил в аптечке и достал шприц-тюбик — сейчас я вколю тебе противошоковое…
— Командир! Турки заражены Чумой! — оповестил его Шкворнев.
— Твою мать… у кого есть чистые шприцы? — этот же вопрос он произнёс и на английском.
— Что случилось? — глядя на его озабоченный взгляд, она и сама подалась панике.
— Против нас сражались инфицированные турки. Как камикадзе у японцев.
— Что? — ещё больше побелела она. — Дай мне свой пистолет!
— Ща-аз! Разбежалась! — ответил он ей по-русски.
— Что ты там говоришь на своём? Я же сказала — дай мне пистолет! Я не хочу заражать остальных! Ну! Живо!
— А вот это ты видела? — показал он ей кукиш. — Сейчас катер подойдёт, а там наверняка у кого-то из медиков есть чистый шприц.
— И чем он тебе поможет? Кстати! А ты сам не заразился от меня?
— Мне Чума уже не страшна, — усмехнулся он. — И я могу сделать так, что и тебе она будет пофиг.
— Ты хочешь сказать, что можешь меня вылечить? Но я слышала, что вакцина помогает здоровым! Только здоровым!
— А вон и катер подошёл, — кивнул он на причалившую резиновую лодку с мотором.
— Толлья! — заверещала Энн, после того, как он снова подхватил её на плечо. — Дроп ми энд шут[73]!
— Не ругайся, а то укушу за задницу, — шутливо предупредил он Нунцей. — Хоть она и аппетитная, но придётся.
— Что? — Энн мигом переключилась на его шутку. — Да как ты смеешь! А ну, отпусти, я сказала!
— Не рыпайся, Анька! А то точно укушу! — засмеялся Анатолий, резво припустив к лодке. — Это как захват пиратами гражданского судна, — пояснил он, снова перейдя на английский. — Ты — моя добыча. Вот спасу тебя от Чумы и буду делать всё, что захочу.
— Ты! Русский невоспитанный медведь! Ты даже не можешь дать мне умереть по-человечески!
— А зачем умирать? — удивился Смагин. — Вот ты что после себя оставишь? Есть у тебя муж, дети?
— Нет у меня никого, — буркнула она.
— И не было?
— Нет!
— Это плохо. Значит, надо исправить.
— Как?
— Будешь себя хорошо вести, может и возьму тебя замуж, — усмехнулся майор, но вышло это как выдох — все-таки бег такой ношей не проходит даром. — Только мне взбалмошная жена не нужна. Обычная — да, а выносящая мозг — точно нет.
— Я сама не люблю, когда мне выносят мозг, — буркнула она. — Но как ты собираешься меня вылечить?
— Ань! Я сам по себе вакцина, понятно? Нас всех привили давно. И теперь я сам могу излечивать других.
— Да? И жену твою тоже привили?
— Ага! Ты на меня запала!
— С чего ты взял?
— А зачем женой интересуешься?
— Ну… — замялась она.
— Баранки гну! — ответил он по-русски.
— Ты опять говоришь что-то, что я не могу понять?! — вскипела она. — Это свинство!
— Это такая русская поговорка, которая тебе сразу не будет понятна, — миролюбиво ответил Анатолий. — Ань! Мозги не парь! Лежишь себе на моём плече и лежи! Сейчас медики и я тебя обработаем и… — Смагин не договорил, остановившись у самых мостков, наведённых на берег, когда из-за дома выскочило четверо турок. По трём успели отработать его парни, а вот один держался чуть дальше своих товарищей и именно он разразился длинной очередью. Майор мгновенно вычислил меняющуюся траекторию пуль, но времени не оставалось. Совсем. И тогда он просто ссадил с себя американку и прикрыл её своим телом. Его кевларовый бронник на спине вспух рваными дырками, Нунцей встретилась взглядом с лежавшим на ней русским, и потом тот закрыл глаза, провалившись в беспамятство от боли.
18 июля 2028 года. Акватория Чёрного моря. 19 часов 55 минут по Гринвичу
Смагин очнулся от затёкшей правой ноги. Как только он двинулся, пытаясь распрямить ногу, тупая вяжущая боль окутала его спину. Анатолий поморщился, заодно вспоминая перипетии ранения. Он сразу понял, что лежит на животе. Подушка, в которую он уткнулся, не позволяла разглядеть помещение, но раздавшийся рядом смешок заставил её убрать в сторону и повернуть голову на источник шума. Рядом с ним находилась другая кровать, на которой лежала майор-американка. Та снова усмехнулась, но заговорила дружелюбным голосом.
— Проснулся?
— Угу. Где мы?
— В лазарете авианосца. Контр-адмирал как только узнала о твоём подвиге, сразу отдала приказ доставить нас сюда. Ваше командование уже в курсе случившегося…
— Что с операцией? — перебил он её.
— С вашего главного анклава собираются прислать хирургов…
— Я о военной операции.
— А. Час назад всё закончилось. Второй мост был за нашим и вашим спецназом, а крейсер «Москва» так саданул двумя фугасными снарядами с радиовзрывателем по первому мосту, что там вообще никого не осталось. Наш флот вышел из Босфора и на прощание шарахнул четырьмя ракетами по Анкаре. Как это у вас говорят — глаз за глаз…
— Око за око, — поправил её Смагин.
— Ну, примерно так, — улыбнулась она ему. —