— Я был уверен, что все здание сгорит дотла, — сказал я. — Представить не могу, как вам удалось так легко взять пожар под контроль.
— Легко? — переспросил он чуть удивленно. — Быстро, да. Но я не сказал бы, что это было легко.
— А как вы справились с ним?
Он улыбнулся:
— Хороший вопрос. А ты как думаешь?
— Ну, я слышал, как один студент рассказывал, что вы вышли из своего кабинета и произнесли имя огня, совсем как Таборлин Великий. Вы сказали: «Огонь, успокойся», и он послушался.
Килвин расхохотался.
— Мне нравится эта история, — сказал он, ухмыляясь во весь рот. — Но у меня вопрос к тебе. Как ты пробежал через огонь? Это вещество дает очень жаркое пламя. Как получилось, что ты не сгорел?
— Я вымок под оросителем, магистр Килвин.
Килвин задумался.
— Джаксим видел, как ты прыгнул в огонь через несколько секунд после того, как разлился деготь. Вода из оросителя идет быстро, но не настолько.
— Боюсь, я разбил его, магистр Килвин. Это казалось единственным выходом.
Килвин взглянул в окно кабинета, нахмурился и вышел, направляясь в другой конец мастерской, к разбитому резервуару. Опустившись на колени, он подобрал двумя забинтованными пальцами зазубренный осколок стекла.
— Как, во имя четырех сторон, ты сумел разбить мой резервуар, э'лир Квоут?
Его тон был столь озадаченным, что я рассмеялся.
— Ну, магистр Килвин, по словам студентов, я разбил его одним ударом моей могучей длани.
Килвин снова ухмыльнулся:
— Эта история тоже хороша, но я ей не верю.
— Более достойные доверия источники заявляют, что я взял с ближайшего стола кусок железного прута.
Килвин покачал головой:
— Ты отличный парень, но это стекло двойной закалки было сделано моими собственными руками. Широкоплечий Каммар не смог разбить его кузнечным молотом. — Он уронил осколок и встал. — Пусть другие рассказывают истории, какие пожелают, но между собой давай поделимся секретами.
— Это невеликая тайна, — признался я. — Я знаю сигалдри для стекла двойной закалки. То, что я могу сделать, я могу и сломать.
— Но какой у тебя был источник? — спросил Килвин. — Ты ни с чем бы не успел связаться за такой короткий срок.
Я поднял забинтованный палец.
— Кровь, — удивленно сказал магистр. — Использование тепла своей крови может быть названо неосторожным, э'лир Квоут. Как насчет озноба заклинателей? Что, если бы ты получил гипотермический шок?
— Мои возможности были весьма ограниченны, магистр Килвин, — сказал я.
Килвин задумчиво кивнул.
— Довольно впечатляюще: разбить то, что я соорудил, всего лишь кровью.
Он хотел было почесать бороду, но только нахмурился в раздражении — бинты этого не позволяли.
— А вы, магистр Килвин? Как вам удалось взять пожар под контроль?
— Без имени огня, — признался он. — Если бы тут оказался Элодин, все было бы проще. Но поскольку имя огня мне неизвестно, мне оставались только собственные приспособления.
Я бросил на него недоверчивый взгляд, не уверенный, шутит он снова или нет. Тяжелый юмор Килвина было иногда нелегко понять.
— Элодин знает имя огня?
Килвин кивнул.
— Кажется, в Университете есть еще один или двое, но Элодин-то уж точно.
— Имя огня… — медленно произнес я. — И они могут позвать его, и огонь сделает, что они скажут, прямо как Таборлин Великий?
Килвин снова кивнул.
— Но это же просто сказки, — запротестовал я.
Он насмешливо покосился на меня.
— А откуда, по-твоему, берутся сказки, э'лир Квоут? Всякая сказка имеет глубокие корни.
— А что это за имя? Как оно работает?
Килвин поколебался секунду, потом пожал огромными плечами.
— Очень трудно объяснять на этом языке. На любом языке. Спроси Элодина — он вообще-то учит таким вещам.
Я из первых рук знал, насколько полезен в таких вопросах может быть Элодин.
— Ладно, а как вы остановили пожар?
— Невелика тайна, — ответил он. — На всякий пожарный случай я держу у себя в кабинете сосуд со специальным составом. Я использовал его как связь и вытянул тепло из пролитого вещества. Реактив настолько охладился, что не мог кипеть, а оставшийся туман выгорел. Львиная доля пролилась сквозь решетки, а Джаксим и другие рассыпали известь и песок, чтобы задержать оставшееся.
— Вы же не серьезно, — поразился я. — Здесь была адская печь. Вы не могли переместить столько таумов тепла. Куда бы вы его дели?
— У меня есть пустой теплоем, приготовленный как раз на случай чрезвычайной необходимости. Пожар — наименьшая из бед, к которым я готовился.
Я отмахнулся от этого объяснения.
— Даже и так, не может быть. Это должно… — Я попытался рассчитать, сколько тепла ему пришлось бы переместить, но остановился, даже не зная, откуда начать.
— Я насчитал восемьсот пятьдесят миллионов таумов, — сказал Килвин. — Хотя надо проверить ловушку — для большей точности.
Я потерял дар речи.
— Но… как?
— Быстро, — развел он перевязанными руками, — но не легко.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
СКВОЗЬ ОГОНЬ
Весь следующий день я проходил босой, без плаща, погрязший в мрачных думах о своей жизни. Новизна роли героя быстро поблекла в жестком свете того реального положения, в котором я оказался. У меня остался только один комплект поношенной одежды. Ожоги, хоть и небольшие, непрестанно болели. У меня не было денег ни на обезболивающие, ни на новую одежду. Я жевал горькую ивовую кору, и горечь переполняла меня.
Нищета висела на шее тяжелым камнем. Никогда раньше я не осознавал так ясно разницу между мной и остальными студентами. Все учащиеся в Университете имели подстраховку на случай падения. Родители Симмона были атуранскими дворянами. Вил происходил из богатой купеческой семьи в Шальде. Если для них наступят трудные времена, они могут занять денег под имя своей семьи или написать домой.
Я же не могу позволить себе даже башмаки. У меня только одна рубашка. Как могу я надеяться продержаться в Университете те несколько лет, которые требуются, чтобы стать полноправным арканистом? Как я могу надеяться продвигаться по рангам, не имея доступа в архивы?
К полудню я довел себя до такого мрачного настроения, что за обедом нарычал на Сима, и мы принялись препираться, как престарелая семейная пара. Вилем не стал вмешиваться, глядя только на свою еду. Наконец, в явной попытке рассеять мое ужасное настроение, они позвали меня сходить завтрашним вечером за реку на «Три пенни за желание». Я согласился пойти, поскольку слышал, что актеры следуют оригиналу Фелтеми, а не одной из сокращенных версий. Пьеса прекрасно подходила к моему состоянию: полная черного юмора, трагедии и предательства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});