Читать интересную книгу Эпоха сериалов. Как шедевры малого экрана изменили наш мир - Анастасия Ивановна Архипова

наслаждение – кто знанию сему и сладости сей непричастен? И лишь святой остается ни с чем, с пустыми руками. Именно это в первую очередь и поражает. Поражает тех, кто присматривается и воочию убеждается: святой – это отброс наслаждения (курсив мой, – А. Д.)87.

Вместо золотых изваяний внутри у «святого» силена Сократа – «омерзительность причины», которую Отцы Церкви, как известно, усматривали внутри у прекрасной женщины. Во французском оригинале игра слов построена на созвучии charite (милость), dechet (отброс) и выводимого из них неологизма dechariter (отбрасывать милость). В русском переводе А. Черноглазова она вращается вокруг форманта «треб-» – на потребу, отребье, непотребствовать, – удачным образом возвращая нас к понятию требования.

Теперь нам становится понятнее история, которую Хаус рассказывает вышедшему из комы пациенту, когда тот спрашивает у него: «Почему вы стали врачом?» Японский уборщик из касты неприкасаемых, отброс общества, который на самом деле является гениальным врачом, – это лакановский «святой», остающийся «с пустыми руками». Хаус занимает скандальную – и аналитическую – позицию объекта-отброса, причины желания. Вокруг Хауса вращаются фантазии всех персонажей шоу, все они пытаются разгадать его загадку, подчинить его своему требованию. Он – тот реальный объект, который расщепляет каждого из них, объект-пустота, выявляющий и ориентирующий их истинное желание; а для Уилсона он еще и объект-смерть, забирающий его с собой в последнее путешествие. Знаменитый завораживающий, принуждающий к честному ответу вопрос, который Люцифер Морнингстар задает каждому, – чего ты желаешь? Дьявол, говорит Люцифер, никогда не искушает, но лишь выявляет истинное желание человека. Все зло, которое человек творит, он выбирает творить сам, и никакой якобы всемогущий Другой – например, сам повелитель Ада – тут не в ответе.

Царь-Бомба

В «Пире» Сократ, рассуждающий об Эроте, рассказывает о том, как его самого учила мудрая чужеземка Диотима. Вводя в свой рассказ миф о происхождении Эрота, изложенный Диотимой, Сократ обозначает границы собственного рационального («сократического») эпистемологического метода, который заходит тут в тупик. Эрот в мифе Диотимы, сын бога Пороса (богатства) и Пенйи (бедности), не отличается ни добротой, ни красотой, он «груб, неопрятен, не обут и бездомен; он валяется на голой земле <…> и, как истинный сын своей матери, из нужды не выходит»88. Но, с другой стороны, как сын своего отца, он тянется к прекрасному, он ловок, силен, «занят философией, он искусный чародей, колдун и софист»89. Эрот ни бессмертен, ни смертен, то умирает, то оживает, он не бог и не человек— Диотима называет его посредником, истолкователем, гением. Он – не объект любви, а «любящее начало»90, т. е., в терминах Лакана, связан не с требованием, а с желанием. И желание это неутолимо – «все, что он [Эрот] ни приобретает, идет прахом»91: как лакановский святой, Эрот частенько остается с пустыми руками.

Мифическое знание, занимающее в психоанализе место субъективной истины, той, которую знают, не зная, место бессознательного, Лакан противопоставляет знанию научному. Картезианско-галилеевская наука отбрасывает – форклюзирует – субъекта бессознательного, субъекта желания. Наука, направляемая императивом «познавай!», вторгается в невозможное Реальное, видоизменяя его, выводя на свет невиданные и подчас смертоносные латузы. В научном дискурсе вуаль, завеса, отделяющая от зияния невозможной причины, Вещи, разодрана: утраченный объект возвращается, в виде латуз, в Реальном. Доступ к Вещи, навеки утраченному объекту наслаждения, происходит в режиме короткого замыкания – в режиме атомного взрыва.

Истина бессознательного принципу верификации/фальсификации не поддается. Она не имеет отношения к точности, достоверности, доказательствам, измерениям; она производится только в речи и движима желанием, причина которого – не что иное, как зияние объекта а. Субъект бессознательного отделен от своего объекта завесой фантазма, запретом, кастрацией, символическим и этическим измерением. Пересекая фантазм, он обнаруживает дыру, ничто, сталкиваясь с тем, что Другого – всемогущего Другого, обладающего полнотой знания, – не существует.

Там, где между субъектом бессознательного желания и его объектом-причиной существует разрыв, наука этот разрыв стремится восполнить, создав бесперебойно работающую причинно-следственную связь, где все повинуется логике, все рационально и функционирует в соответствии с универсальными законами, где Реальное возможно расчислить, где существует лишь временно непознанное, а не невозможное92. Психоанализ же имеет дело не с универсальным, а с конкретным; не с научной объективной и бесстрастной истиной, а с истиной уникальной, субъективной, затрагивающей невозможное; не с идеалом абсолютного знания, а со знанием всегда неполным93.

Картезианский субъект науки, направляемый императивом чистого познавания, абсолютного знания, и субъект бессознательного, существующий внутри Символического, субъект, созданный запретом, отделившим его от Вещи. А.Д. Сахаров-ученый работает над созданием водородной бомбы; Сахаров-гуманист этой бомбе ужасается. Сэмюэл Коэн, «отец нейтронной бомбы», отстаивая «гуманность» и «цивилизованность» своего детища, пишет в своих воспоминаниях:

Я знаю, что миллионы добропорядочных людей по всему миру считают меня дьяволом во плоти, который изобрел сатанинскую бомбу. Может быть, вы тоже принадлежите к их числу. Но я хочу сказать вам, что страдания людей – а я на них их порядком насмотрелся – очень сильно меня волнуют и печалят. И я задался таким вопросом: если нам все равно придется вести эти чертовы войны в будущем, бомбить города, стирать их с лица земли и разрушать жизни населяющих их людей, то, может быть, можно изобрести такое ядерное оружие, которое позволило бы всего этого избежать?

<…> нейтронное излучение [действует таким образом] <…> что единственный значительный эффект у поверхности земли после взрыва будет произведен радиацией. Воздействие ударной волны и теплового излучения будут не настолько сильны, чтобы разрушить большую часть зданий. Поэтому эту бомбу называли <…> бомбой, которая убивает людей, но щадит здания. (Те, кто понимает, что такое Бомба, знают, что под людьми здесь подразумеваются плохие парни – вражеские солдаты. А противники Бомбы, которым вечно недосуг вникнуть в нюансы военной терминологии, утверждают, что люди – это невинные гражданские лица, оказавшиеся в зоне боевых действий, хотя в большинстве случаев такого не бывает по понятным причинам.) В реальном мире это оружие, которое исполняет мечту цивилизованных народов, то есть оружие, которое позволяет вести бой строго в пределах поля боя94.

Франкенштейн, вторгаясь в запретное Реальное,