Полностью окруженная группа Попеля, в которой еще оставалось 80 танков КВ и Т-34, неоднократно делала безрезультатные попытки прорваться в юго-западном направлении, чтобы соединиться с главными силами своего корпуса. Наконец, 2 июля Попель, потеряв связь с Рябышевым, решил пробиваться на восток. Оставшиеся без горючего танки пришлось бросить. В боях погибли командир 34-й танковой дивизии полковник Васильев, командиры полков подполковник Н.Д. Болховитин и подполковник Волков. Через три недели бригадный комиссар вывел из окружения в районе Белокоровичей 1778 человек – все, что осталось от шести полков, но зато «в боях с нами немцы потеряли более четырехсот танков, и, кроме того, мы сковали, оттянули на себя три их танковые дивизии. Мы помешали главным силам танковой армии Клейста выполнить план».
И вновь Военный совет фронта потребовал разгромить подвижную группу противника. На этот раз соединениям 5-й армии Потапова предписывалось из района Цумань, Клевань нанести удар на юг с целью отрезать от тылов германские войска, перешедшие реку Горынь у Ровно, и ликвидировать прорыв. Во исполнение этого приказа 27-й стрелковый, 22-й и 9-й механизированные корпуса 1 июля нанесли удар между Ровно и Луцком, прорвались из лесов около Клевани и достигли линии Мошков – Бобрин. Гальдер в этот день отметил в дневнике, что «довольно глубокое вклинение русских механизированных соединений из района Пинских болот во фланг 1-й механизированной группе в общем направлении на Дубно… сковывает находящиеся в этом районе пехотные дивизии». И не только, конечно, пехотные. Западнее Ровно вели бои с советскими войсками 13-я танковая и 25-я моторизованная дивизии. Сюда же перебрасывалась 16-я танковая, которая за неделю боев подбила 293 советских танка.
Немцы вновь четко сманеврировали своими не слишком большими силами и вновь сломили сопротивление противника. Их действия облегчались еще и тем, что советские войска ощущали большой недостаток в горючем и боеприпасах, подвоз которых осуществлялся нерегулярно. Не был организован и ремонт боевой техники. Например, в 22-м мехкорпусе из 119 потерянных танков 58 были подорваны самими экипажами из-за невозможности их эвакуации и ремонта.
В итоге советские войска в начале июля прекратили наступление в районе Ровно, Дубно, Броды. Советская пропаганда умудрилась представить его результаты большой победой: «В итоге невиданного грандиозного танкового сражения, происходившего в районах Луцк, Ровно, Дубно, Броды в период с 25 июня по 2 июля, 1-я танковая группа и 6-я армия, наступавшие на главном направлении группы армий «Юг», понесли значительные потери, и их наступление было остановлено на восемь дней. Несмотря на то что советским подвижным соединениям не удалось полностью разгромить ударную группировку врага, их контрудар имел большое значение. Вражеские войска не только понесли большие потери, но и не смогли, как планировалось, окружить советские войска в Львовском выступе. Этот контрудар оказал решающее влияние на последующие бои, развернувшиеся на житомирско-киевском направлении».
Маршал Жуков тоже положительно оценил результаты контрударов Юго-Западного фронта: «…В результате именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес большие потери и убедился в стойкости советских войск, готовых драться до последней капли крови». Маршал ушел от ответа на вопрос: стоили столько крови столь мизерные результаты? Не лучше ли было избрать другой план действий, хотя бы генерала Пуркаева? Вот контрудары на других фронтах Георгий Константинович оценил довольно критически, признавая вину Генштаба и Главного Командования: «Ставя задачу на контрнаступление, Ставка Главного Командования не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало действительного положения дел и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск, чего ни в коем случае нельзя делать в ответственные моменты вооруженной борьбы… Предпринятые контрудары, за исключением Юго-Западного фронта, в большинстве своем были организованы крайне плохо, без надлежащего взаимодействия, а потому и не достигли цели».
У самого Жукова, естественно, все было организовано хорошо. Правда, это вольный и невольный грех всех военных мемуаристов. Лично они всегда побеждают или стойко удерживают занятые рубежи, а подводят и отступают соседи или все портит бестолковое начальство. Вот и Манштейн все побеждал и побеждал, а потом эти победы куда-то потерялись. О том и книгу написал.
При внимательном рассмотрении ясно видно, что на Юго-Западном фронте последствия контрударов не были столь катастрофическими, как на других фронтах, только потому, что на данном направлении соотношение сил было наиболее благоприятным для Красной Армии. В распоряжении Жукова и Кирпоноса имелась самая мощная танковая группировка, такой не будет больше за всю войну, а противостоявшая им немецкая группа армий «Юг» по числу дивизий и особенно количеству танков значительно уступала советским войскам. Поэтому полного разгрома и окружения армий Юго-Западного фронта, как это случилось с Западным фронтом Павлова, у фельдмаршалов Клейста и Рейхенау не получилось.
Зато командование Юго-Западного фронта позволило себе роскошь к 30 июня потерять 2648 танков ради того, чтобы «противник убедился в стойкости советских войск». После этих боев практически все крупные танковые части Красной Армии на Украине прекратили свое существование. 15, 19 и 22-й механизированные корпуса потеряли до 85 % танков. 9-й мехкорпус остался практически вообще без боевых машин и превратился в стрелковое соединение.
Растративший в самоубийственных, необеспеченных и неподготовленных контратаках все свои танки, Рокоссовский сделал вывод: «Немецкие танковые и моторизованные соединения были оснащены техникой, которая превосходила по своим качествам наши устаревшие Т-26 и БТ… После форсированных переходов и десятидневных боев у нас и этих устаревших танков оставались единицы».
Две дивизии 8-го мехкорпуса генерал Рябышев отвел к Тернополю. В них после четырехдневных боев насчитывалось 19 тысяч человек и 207 танков. Корпус вывели в резерв фронта, 134 машины отправили в тыл для ремонта. Больше он в боях не участвовал. Перемещаясь вслед за штабом ЮЗФ, соединения Рябышева своим ходом, теряя по дороге технику, прошли по маршруту Проскуров – Казатин – Сквира – Белая Церковь – Киев и 8 июля сосредоточились в районе Нежина. В этот момент в корпусе насчитывалось 10 исправных танков, 21 бронемашина, 36 орудий и 46 минометов.
4-й корпус Власова использовался по частям на различных направлениях и за первую неделю боев потерял 579 танков. Его 8-я танковая дивизия совместно с корпусом Карпезо участвовала в ударе на Броды, после которого была окружена немцами и уничтожена к востоку от Каменки-Бугской. Комдив Фотченков погиб.
Вот судьба другой дивизии этого корпуса.
32-я танковая была одной из самых сильных дивизий Красной Армии. Только в ней в числе штатных 375 танков было 173 Т-34 и 49 КВ. Командовал соединением полковник Е.Г. Пушкин, который служил в танковых войсках с 1932 года. Полки и батальоны возглавляли лихие, агрессивные офицеры. Так, в сентябре 1939 года во время совместного банкета с немцами в районе Львова по поводу успешного разгрома Польши командир разведбата старший лейтенант Ткаченко с целью «изучить технику вероятного противника» угнал у гостеприимных хозяев танк Т-III(!). Протрезвев, немцы обнаружили пропажу, танк пришлось вернуть, а разведчику влепили выговор, приняв, однако, во внимание, что «он о Родине думал».
Дивизия встретила войну 23 июня в нескольких километрах к востоку от Львова. Первый бой она приняла в районе Каменки-Струмиловой, где подбила 18 танков и уничтожила 5 противотанковых орудий противника, потеряв при этом 11 своих танков и командира 64-го танкового полка. Во время ночного сражения 24 июня танкисты дивизии подбили 16 танков, потеряв 15 машин. До 29 июня соединение Пушкина, во взаимодействии с 81-й мехдивизией полковника П.М. Варыпаева, обороняло Львов. В этот период боевые потери были невелики, так как дивизия действовала главным образом против немецкой пехоты. Толку, правда, было немного. Командиры частей располагали очень скудными сведениями о противнике, и дивизия часто совершала многокилометровые марши, пытаясь отразить атаки несуществующих парашютистов или танков противника. Эти марш-броски происходили в крайне тяжелых условиях, район действий изобиловал реками и болотами, а дороги контролировала вражеская авиация. Из-за неопытности водителей часто случались поломки. За неделю войны 32-я дивизия потеряла 37 своих КВ и 146 «тридцатьчетверок», 103 человека убитыми и 259 ранеными. Половина танков выбыла из строя из-за технических поломок, отсутствия запчастей и автомашин технической помощи. Только 10 % этих боевых машин удалось отправить в ремонт. В боях было потеряно 30 % и еще 10 % завязло в болотах. Дивизия подбила 110 танков и уничтожила 96 противотанковых пушек. Результат более чем скромный, одна из лучших дивизий не оправдала возложенных на нее надежд.