На одной стороне — судьба всего многомиллиардного человечества.
На другой чаше весов стоял одинокий Джерри с улыбающимся мёртвым лицом.
Судьба бросила космическую Маугли в самую гущу событий, которые должны определить лицо мира навсегда. Её личная война с Дитбитом стала мелочью на фоне этого исторического выбора. А Никки оказалась той маленькой, но важной песчинкой, которая смещает вектор будущего и определяет выбор дороги. Скажет Никки «да» — и у Будущего появится шанс, а Джерри… А Джерри, наверное, умрёт. Скажет она «нет» — умрут сотни миллионов других людей. Океан горя затопит планету.
Никки и Джерри сами создали и доказали теорию своей личной катастрофы.
Выбор был очевиден, но Никки никак не хотела согласиться с судьбой и логикой.
Даже Робби был печален, но непоколебим:
— Ты же знаешь, Никки, как я отношусь к Джерри. Он наш друг. Если бы я мог его спасти ценой своего существования, то я сделал бы это. Подумай сама: с одной стороны — полмиллиарда мёртвых людей и конечный крах всего человечества, с другой стороны — один Джерри. Арифметика важнее справедливости. Если бы на кону стояла твоя жизнь, ты стала бы медлить?
— За свою жизнь решение принимать гораздо легче. Но за жизнь Джерри…
— Ты же не убиваешь его, а распоряжаешься лишь собой.
— Не лукавь. Ты знаешь его историю. Он не сможет жить без меня.
— Согласен. Но история беспощадна, её не интересуют сентиментальные соображения.
И всё же внутри Никки что-то непрерывно стонало и плакало.
Они договаривались с Джерри, что борьба, которую они начинают, значит больше, чем они сами.
Всё правильно, мозг, но почему так болит сердце?
И девушка вдруг рассердилась неизвестно на кого:
«Пусть всё катится ко всем чертям! Мы с Джерри любим друг друга, почему я должна жертвовать нашим счастьем?!»
За столом вдруг наступила тишина, и Никки очнулась от раздумий.
— Дорогая Никки! — Принц Айван выпрямился во весь рост и разволновался так, что красные пятна расцвели на его щеках и скулах. — Я прошу вашей руки!
И он протянул ей тёмно-синюю коробочку с бриллиантовым кольцом великолепной старинной работы.
Никки растерянно оглянулась.
За столом царило безмолвие. Присутствующие смотрели на неё, приветливо, но напряжённо улыбаясь, а в глазах Дзинтары светилось нервное ожидание.
Лишь одно лицо оставалось хмурым — лицо полицейского Иванова.
Джерри проснулся от назойливого звонка. Он открыл глаза и непонимающе осмотрел комнату — откуда шум? Наконец он осознал, что звонит не т-фон и не наружная дверь, а его лаптоп, которым командовала Тамми. Очень необычно.
— Что случилось? — сердито спросил он. Никогда ещё Тамми не будила его таким образом. С чего-то она решила, что какая-то новость требует немедленного внимания хозяина, несмотря на несусветную рань — практически ночь. Что там стряслось… Джерри, зевая и жестоко продирая глаза, всмотрелся в экран. Там желтела первая страница «Светской хроники».
Джерри прочитал кричащий заголовок, и сон мгновенно улетучился.
«…из достоверных источников во дворце Шихиных…»
ЧТО ЗА ЧЁРТ?!
«…узнали задолго до официального объявления…»
Юноша вскочил на ноги и взволнованно заметался по комнате. Потом быстро умыл лицо ледяной водой и оделся. Нужно было немедленно лететь, мчаться, спасать… Но куда лететь и кого спасать?
Джерри схватил т-фон и нажал номер Никки.
Сигнал звонка мигал долго и безрезультатно. Почему Никки не отвечает на его вызов? Но вот девушка, наконец, появилась на экране лаптопа — полностью одетая, несмотря на ранний час. Джерри, не здороваясь, выпалил:
— Ты согласилась выйти замуж за принца Айвана?
Она молчала.
Это молчание было страшнее всего, что Джерри слышал в своей жизни. Наконец, Никки набрала воздуха в грудь и выдохнула:
— ДА.
С гулким эхом на Джерри обрушилась душная и тяжёлая каменная лавина.
«ДА! ДА!! ДА!!!»
Его мозг оцепенел.
Она обещала, что они всегда будут вместе! Он поверил ей! Она была его Леопардом, его СердцеБиением, его жизнью!
Никки что-то горячо говорила, но Джерри почти ничего не воспринимал из её речи. Лишь какие-то обрывки доносились сквозь звенящую стену:
— …эти мерзавцы-журналисты…
— …собиралась сегодня же тебе всё рассказать…
— …не делай глупостей…
— …Айван полагает…
Джерри собрал по кусочкам немного сил. И хрипло выдавил медленные слова, сразу перебившие Никкину торопливую речь:
— Я не верю больше ни одному твоему слову…
И отключился последним усилием воли.
Никки в отчаянии стояла перед погасшим экраном, и её лицо обжигал костёр, на который посылают любимых людей.
Но, конечно, только ради высшего долга.
Джерри не отвечал на звонки Никки. Скрипел зубами, но не включал экран на вызовы из замка Шихиных. Лучше ощущать нож в боку, чем сострадание, с которым смотрит на него юная королева с хрустальными волосами. Джерри, безусловно, достоин жалости, но видеть её в глазах Никки было совершенно невыносимо.
Джерри вовсе не сердился на Маугли. Разве можно так назвать эту боль в груди? Он быстро смирился с фактами и даже удовлетворённо рассуждал каким-то оставшимся трезвым кусочком сознания, что теперь его драгоценная Никки будет в безопасности — никто не посмеет напасть на члена семьи императора Шихина. Разве он сам не толкал её на это, предлагая найти могущественного покровителя? Но оказался безоружен перед надеждой, что счастье возможно вопреки судьбе, а любовь сильнее всех преград.
Простак, простак. Пора умнеть.
Через час робот-курьер принёс бумажное письмо от Никки. Джерри мучительно колебался — читать или нет. Слова — ничто, пустое. Всё показывают поступки. Она выходит замуж за принца, о котором грезила с детства…
Но не выдержал и всё-таки открыл. Руки дрожали в такт гулкому сердцу.
Джерри!
Ещё ничего не решено окончательно. Даже помолвку предполагалось держать в тайне. Проклятые газетчики — они всё испортили!
Джерри, мне очень тяжело.
Наши планы, основанные на теории твоего отца, рухнут, если Северные не согласятся на союз. Я всё время пытаюсь найти выход из этого тупика.
Джерри, помолвку можно разорвать.
Прости меня.
Подписи не было. На Джерри письмо Никки подействовало оглушающе. Истина, превратившись из невнятных колебаний телевизионного воздуха в чёткие письменные знаки, стала гораздо болезненней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});