Читать интересную книгу Беседы - Александр Агеев

— Мы к этому пока не готовы?

— Да. Нам нужны платформы для морского бурения, а у нас их практически нет, и строить их мы не умеем. Чтобы войти в Арктику, нам очень многое нужно, очень многое.

— Назовите три самых главных российских стратегических проекта в Арктике на ближайшие 10 лет.

— Воссоздание Северного флота в том объеме, в каком он существовал в начале 1980-х гг. Второе: воссоздание сети гидрометеостанций на современном уровне. Третье: восстановление всех портов по Северному морскому пути. Без этого ничего не будет.

— Когда мы фактически потеряли Арктику?

— При товарище Ельцине. Юридически мы ее не теряли, потому что на картах обозначили свой сектор. Секторальное деление придумали канадцы еще до Первой мировой войны, но секторальный принцип означал принадлежность островов и архипелагов данной стране, а не акваторий, не шельфа.

— Это у Мерлизона возникла такая идея?

— Да. И теперь из-за шельфа появились проблемы. А раньше никому в голову не приходило делить шельф, потому что никто не думал о морском бурении, добыче нефти.

— Вы сказали, что и Горбачев, и Ельцин не самостоятельные политики, что за ними стоят какие-то скрытые силы, которые были заинтересованы в развале Советского Союза. Как же тогда возможно его воссоединение?

— Помните, как в «Золотом ключике» у Алексея Толстого куклы начали думать в критический момент? Нужда заставляет, нужда.

И если наши руководители не захотят оставить после себя такую же недобрую память, какую оставил Ельцин, которого сегодня не проклинает только ленивый, то им нужно будет что-то делать для спасения страны. А спасти ее можно только таким образом.

Воссоздание Союза предполагает и восстановление наших прав на Арктику, мы не должны ее дарить. Слишком много вложено туда сил, средств и людских жизней.

О.В. Вьюгин — Поиск в темноте

«Экономические стратегии», № 3-2009, стр. 18–21

Председатель совета директоров МДМ-Банка Олег Вячеславович Вьюгин, возглавлявший в 2004–2007 гг. Федеральную службу по финансовым рынкам, в беседе с главным редактором «ЭС» Александром Агеевым сосредоточивает внимание на проблематике глобального экономического кризиса и вариантах выхода из него России.

— Позвольте начать с того, о чем Вы блестяще высказались на недавнем заседании рабочей группы Совбеза. Что творится в глобальной экономике?

— Номинальные долги компаний и домашних хозяйств в США в последние годы росли огромными темпами и достигли, если не ошибаюсь, 50 трлн. Это в три с лишним раза больше, чем ВВП. Предельная эффективность капитала достаточно быстро падала. Компании, которые отягощены долгами, не могут их рефинансировать и начинают терять стоимость активов. Фондовые индексы падают, и капитализация компаний многократно сокращается. Разрыв между размером долга и стоимостью компании еще больше увеличивается, начинается изъятие кредитного плеча. Это страшный процесс, напоминающий то, что было в Японии 18 лет назад.

— Каковы причины глобального кризиса?

— Это серьезные ошибки в политике Федеральной резервной системы США (ФРС). Они считали, что если падает эффективность использования капитала, то следует увеличить предложение денег, и снижали процентные ставки, фактически стимулируя всех занимать дешевые деньги. Ведь когда процентная ставка низкая, очень выгодно занимать. Наши компании, кстати, тоже на это повелись.

В итоге долги за короткое время очень сильно выросли. В США соотношение общей суммы корпоративного долга к ВВП долгие годы составляло 1,2–1,3. И буквально за несколько лет оно изменилось до уровня 3,6–3,7.

— А каков сейчас объем токсичных долгов?

— Многие активы стали неликвидными, и объективно оценить величину токсичных долгов очень трудно. Американские антикризисные программы — и план Полсона, и план Обамы — предусматривают выкуп токсичных активов. Но при этом цифры берутся более или менее с потолка и, как только они объявляются, аналитики начинают говорить, что на самом деле токсичных активов в несколько раз больше.

— Если сравнить ситуацию в США и Европе, то где она острей?

— Долговой навес больше в США, и им потребуется более глубокая коррекция, т. е. более существенное снижение объема долгов по отношению к валовому внутреннему продукту, и такая коррекция уже началась. Это в первую очередь означает сокращение потребления домашних хозяйств.

— А есть оценки кредитного рычага?

— По Европе у меня нет данных, а в Соединенных Штатах — три с половиной раза. В Европе домашние хозяйства гораздо менее вовлечены в использование кредита, Европа более консервативна.

— Каковы последствия кризиса для системы финансовой отчетности?

— Думаю, что, в принципе, система оценивания по международным стандартам — МСФО — будет и дальше применяться. Она достаточно адекватно отражает реальное финансовое состояние компании. Регулятор может немножко смягчать требования, но потом они могут быть восстановлены.

— А как дело обстоит с рейтинговыми агентствами?

— Единственная забота рейтинговых агентств — это количество заказов. Вряд ли они существенно пострадают. У них проблема морального характера: их критикуют за то, что, когда все было хорошо, имел место стабильный рост, они его подстегивали, повышая рейтинги. Этот рост содержал в себе огромные риски, а рейтинговые агентства игнорировали данный факт. И наоборот: когда ситуация резко ухудшается, все рушится, они отзывают рейтинги и тем самым подталкивают к паническому бегству кредиторов и инвесторов. Сейчас они пытаются понять, как действовать в этой ситуации, чтобы ее еще больше не усугублять, но пока, по-моему, ничего не придумали. На самом деле идеология работы рейтинговых агентств должна измениться. Им следует работать не проциклически, а ациклически или антициклически. Но это довольно сложно, поскольку деньги за рейтинги они получают от компаний напрямую.

— Как давосское сообщество воспринимает сложившуюся ситуацию? Год назад у них все риски были под прицелом, обстановка оценивалась вполне адекватно.

— Сегодня Давосский форум просто констатировал катастрофу. Насколько я понимаю, сейчас фактически идет поиск в темноте.

— И к чему приведет этот поиск?

— Вектор примерно понятен — впереди достаточно длительная стагнация. Сначала будет иметь место спад, связанный с сокращением кредитного рычага. Неизбежна реструктуризация или слияния и поглощения, для того чтобы каким-то образом урегулировать долговые обязательства перед кредиторами. Это займет довольно много времени. Не буду утверждать, что десятилетия, как говорят некоторые пророки, но несколько лет это продлится. Возможно, спад, который пока будет углубляться, довольно быстро закончится. Не будет падения, но не будет и быстрого возрождения, предстоит трудный выход из положения. Это самый реальный сценарий.

— Как в этой ситуации, на Ваш взгляд, ведут себя российское Правительство и Центральный банк?

— В принципе, достаточно адекватно, но поначалу давали много обещаний, хватались: собирались поддержать розничные сети, потом авиапром, автопром. В действиях Центрального банка больше логики. Любой кризис в финансовой системе, как правило, начинается с кризиса ликвидности, и затем возникают проблемы с капиталом, заемщиками и т. д. Так вот, Центральный банк поступил очень просто: он закачал огромное количество денег через механизм беззалоговых аукционов, элиминировав, таким образом, кризис ликвидности. Начавшаяся было паника оказалась погашена, массовое изъятие вкладов предотвращено. Конечно, проблемы в банковой системе остались, и сейчас они будут проявляться, так сказать, в плановом порядке. На мой взгляд, девальвация рубля все-таки мягкая, хотя это было достаточно спорное решение. С одной стороны, понятно, что условия внешней торговли резко поменялись и курс рубля должен быть другим. Экспорт очень сильно упал, значит, импорт тоже должен сократиться. Нужна была коррекция, и Центральный банк провел эту коррекцию, но провел ее…

— Грубовато все-таки. Вам так не кажется?

— Я бы сказал — дороговато. Очень многих простимулировали купить валюту, и будем надеяться, что эта валюта через некоторое время будет использована рационально. Сейчас в действиях Правительства больше системности, четче понимание макроэкономической ситуации, все не так плохо делается.

В рамках общей бюджетной политики нужно больше внимания уделять поддержке людей. Это правильно с точки зрения сохранения социальной стабильности и справедливости. А владельцы компаний сами справятся — или не справятся, тогда придут другие. Исключение составляют стратегические оборонные предприятия, их на самотек пускать нельзя, иначе продадут активы. Причем в зависимости от региона масштабы такой поддержки должны варьироваться. Есть места, это в первую очередь моногорода, где нужно быть очень внимательными. Имеется информация, что люди кончают жизнь самоубийством, потеряв работу.