Читать интересную книгу Письма - Исидор Пелусиот

181. Ему же.

Уповающий на Бога поддерживается надеждою самою великою, славною и непоколебимою, а уповающий на человека держится надеждою непрочною, слабою, обманчивою и весьма часто разрушающеюся. Посему людям благоразумным надлежит держаться первой, как священного якоря, и воздерживаться от второй.

182. Ему же.

Крайне дивлюсь тем людям, которые охотно делают все, чего хочет общий всех враг диавол, а потом ищут, отчего погибло всякое благочиние. Когда отложат несравнимую ни с чем и неисцельную леность, тогда, хорошо знаю, перестанут доискиваться чего–либо подобного сему.

183. Софисту Арпокре.

Песнь, которую написал ты на Мартиниана, Зосиму, Евстафия и Марона, хотя еще не умерших, но непрестанно умирающих, ибо они грешат и души свои погребли в телах, как в гробах, написана верно и основательно; но я ее не отослал еще к ним. Иначе сделался бы я для тебя виновником брани, потому что они, как говорят, — неукротимые и дикие звери. Если бы это был совет, то я послал бы его. Но поскольку это только плачевная песнь, то я не счел за благо посылать. Если же подлинно тебе сие угодно, то пошли сам, чтобы, когда произойдет непримиримая брань, ты не приписывал вины другому.

184. Мартиниану.

Некто из людей, весьма образованных и достигших верха добродетели, сложил о вас песнь. И эта песнь (знаю, что и сие неизвестно вам) есть простая плачевная песнь, не заключающая в себе ни олицетворения, ни описания нравов. И что еще важнее, иные оплакивают отпавших от любомудрия, а он оплакал вас как нечестивцев и никогда не вкушавших любомудрия. Он показал, что вами учинены всякого рода грехи: и те, которые можно, и те, которые даже непозволительно наименовать; а относительно добродетели сильно доказал, что ничего добродетельного вам никогда не приходило на мысль.

Но не умолчу и покажу предварительно и самое важное, а именно то, что каждый читающий эту песнь возненавидит вас, как свирепых зверей, губителей–демонов, врагов общего нашего естества; а сочинителя укорит за то, что взялся за дело, но не мог достичь точности. Так ваша порочность кажется всем превышающею всякое слово и описание.

Ибо всякий, осмеивая ваш грех, который сей муж им не изобразил, подумает, что, осмелившись словом состязаться с вашею порочностью, он уступил над собою победу. Ибо все признают, что грехи ваши превосходят не только возможность извинения, но и меру наказания. А вас еще более худшими делает то, что не примерами вынужденные и не в надежде иметь подражателей дошли вы до такой порочности, какой не возможет в полной мере изобразить словом ни один из самых ученых людей. Но как сделавшие то, чего не делал никогда ни один человек из всех известных беззакониями, образумьтесь, хотя бы напоследок.

185. Диакону Ирону.

Многие обвинения часто делает невероятными жизнь обвиняемых. Нередко человек добрый, лишь только на него взглянут, и не оправдываясь, не только отражает от себя всякое обвинение и злословие, но даже отходит увенчанным похвалами. Посему, если хочешь, чтобы враги твои понесли наказание, упражняйся в добродетели; ибо соплетаемые тебе всеми похвалы для них и тяжелее, и неприятнее всякого мучения.

186. Грамматику Агафодемону.

Если некоторые из тех, кем ты руководишь, придут в бешенство и, покрывшись пеною, станут поступать в чем–либо самовольно и рваться из–под узды, сдерживай и обуздывай их, чтобы не понеслись по стремнинам. Если же приметишь между ними сребролюбцев, говори непрестанно: «Какая это новая и нелепая страсть — сребролюбие, которая все приобретенное превращает в пищу желанию большего и все сильнее разжигает его? Непрестанно в себя принимая, она никогда не насыщается; подобно какой–то многоглавой гидре, тысячами уст препровождая пищу в ненасытное чрево, она так жадно вожделевает еще большего, как будто бы ничего не принимала с самого начала. Кто же из людей благоразумных решится возлюбить сию страсть, которая одержимых ею здесь наказывает, а там предает огню неугасимому?»

187. Дометию.

Многие блаженным почитают не того, кто вовсе не испытал горестей, обычно встречающихся людям (сие и невозможно), но того, кто изведал их мало. Ибо по причине множества бедствий, в какие погружается большая часть людей, признают блаженным и того, кто боролся с немногими. Но мы человека, потерпевшего много и перенесшего это великодушно, ублажаем более, нежели того, кто потерпел мало. Ибо за борьбу соплетаются венцы и за подвигами следуют награды.

188. Пресвитеру Зосиме.

Какою скверною, нечистотою, мерзостью, какою из явных для всякого гнусностей не называют иные тебя, жалкий Зосима? Ни время, ни старость не могут заградить им уста, ибо все слышащие свидетельствуют, что вместо многого высказано немногое и вместо срамного — то, о чем еще можно говорить. Посему смотри, как заградить им уста? Но заградишь, если положишь конец ненасытной роскоши.

189. Диакону Епифанию.

Надежда на непреоборимую десницу Того, Кто правит всем, не только дает основание предвкушать наслаждение будущими благами, но облегчает и настоящие труды. Ибо легко переносит подвиги человек, окрыляемый надеждою получить венцы. Посему, если и здесь она заодно с нами подвизается и ратует, и там украшает нас венцами, веселит и делает достойными внимания для Ангелов и людей, то обымем ее и будем иметь своею сожительницею и сотрапезницею.

190. Пресвитеру Феону.

Не изумляйся и не дивись крайне тому, что Зосима, как говоришь, происходя от рабского корня, желает стать видным и не думает о себе скромно. Ибо неожиданно пришедшее благополучие людей, обезумевших от этого, обыкновенно доводит до наглости.

191. Диакону Иераку.

Мы себя обманываем и вводим в заблуждение, если, не делая ничего такого, что подобает делать желающим победить, надеемся превозмочь тех, которые делают все, что надлежит делать уготовляющимся к победе. Это значит то же, что сонным и крепко спящим препобедить бодрствующих и ревностно трудящихся, а также ленивым и пребывающим в праздности одержать верх над теми, которые ничем не пренебрегают ради достижения цели.

192. Пресвитеру Маркиану.

Изречения, требующие большего изыскания и продолжительного исследования, объясняются не указанием на них, но с помощью доказательства. Потребно изложение предварительных и близких по смыслу понятий и доказательство, чтобы истолкование их могло сделаться ясным. А если кто, указав на них, думает воспользоваться этим как доказательством, то он водворяется вне собрания мудрых.

193. Диакону Иоанну.

Если и учителя ученикам, и родители детям, отринув ласкательство как нечто особенно вредное и губительное, внушают страх, то и нам, если только мы целомудренны, надлежит отвращаться от льстецов более, нежели от людей наглых. Ибо такая честь невнимательным приносит больше вреда, нежели оскорбление, и труднее человеку одержать верх над собою, когда ему льстят, нежели когда его оскорбляют.

194. Ненадписанное.

Одной добродетели достаточно для того, чтобы украсить человека, обладающего ею. Ибо ни один начальник не имеет вознаграждения сам в себе, но почести отдают ему подданные, а возлюбивший добродетель имеет славу в себе самом, и притом неотъемлемую.

195. Диакону Иераку.

Кто ест столько, сколько нужно для того, чтобы утолить голод, и одевается так, чтобы прилично себя прикрыть, тот уготовляет тело свое в прекрасную колесницу душе, в руль, которым легко править кормчему, в оружие, которое сроднилось руке воина, в музыкальную лиру для любителя стройности. А кто утучняет тело роскошью и приукрашивает одеждами, тот делает его способным скакать, разжигает к неуместным пожеланиям, доводит до изнеженности, расстраивает его здоровье, расслабляет его великою леностью и уготовляет в нем врага душе. Поэтому перестань делать то и другое.

196. Ему же.

Создавый на едине сердца наши (Пс.32:15) наилучший, не без намерения узаконил не смотреть похотливо на женщину, но для того, чтобы удержать нас от самого дела. Поскольку легче не смотреть на благообразную женщину, нежели увидевшему и уязвленному извлечь стрелу и уврачевать рану, то и дана сия заповедь. Борьба в начале легче; лучше же сказать, не требуется и борьбы тому, кто не открывает дверей сопротивнику и не принимает в себя греховных семян.

Посему если и не вступая в борьбу, можно воздвигнуть себе победный памятник, то для чего берешь на себя напрасные труды? Ибо не столько бывает трудности в том, чтобы не смотреть, сколько в том, чтобы, посмотрев, одержать верх над страстью; или лучше сказать, первое — вовсе не труд, но после лицезрения рождается великий труд. Посему, когда и выгода весьма великая, и труд малый, для чего ввергаешь себя в непроходимое море похоти? Кто не смотрит, тому не только легче стать победителем, но и останется он более чистым. Как тот, кто смотрит, после многого труда избавляется от скверны, если только избавляется, так тот, кто не видит, чист и от пожелания.