должна была разработать «русская делегация», и лишь затем его следовало отправить на обсуждение компартиям. Возражений не последовало. Лишь через месяц было принято специальное решение сеньорен-конвента Девятого пленума ИККИ, поручавшее членам делегации ВКП(б) представить окончательный вариант проекта программы.
Сопроводительная записка Н. И. Бухарина к проекту программы Коминтерна
3 апреля 1928
[РГАСПИ. Ф. 493. Оп. 1 Д. 42. Л. 9]
Предстоявший конгресс, который уже больше нельзя было откладывать без того, чтобы не превратиться в посмешище для антикоммунистов, был и для Бухарина, и для Сталина слишком большим событием, чтобы не попытаться набрать на нем очки в свою пользу. Первый пытался упрочить свой авторитет как ведущего теоретика коммунизма, прежде всего за счет форсированной подготовки программы Коминтерна, второй провел через Политбюро решение, согласно которому это почетная обязанность возлагалась на членов «дуумвирата»[1288]. Хотя «по линии ВКП(б)» в программную комиссию вошли Сталин, Рыков, Молотов, Варга и Бухарин, вся подготовительная работа сосредоточилась в секретариате последнего[1289].
Сталин, единственный из членов образованной Политбюро комиссии по окончательной доработке программы, представил свои критические замечания на бухаринский проект — «хозяин партии» ревниво следил за успехами «любимца партии» на коминтерновском фронте. Позже Бухарин бросит в сердцах: «Программу во многих местах мне испортил Сталин… его съедает жажда стать признанным теоретиком. Он считает, что ему только этого не хватает»[1290]. 3 апреля он направил Сталину, Молотову и Рыкову новый проект программы, подчеркнув, что он отразил новые явления и тенденции общественного развития последних лет. «Общий характер изменений — в сторону подчеркивания мировых проблем и конкретизации вопросов и задач»[1291].
7 мая 1928 года доработанный проект программы был утвержден Политбюро и направлен в ИККИ за подписями «дуумвирата»[1292]. Из него исчезло европоцентристское расписание маршрута мировой революции, содержавшееся в первоначальном бухаринском варианте: «Раздробление Европы, ее относительный упадок по сравнению с мощным и вооруженным до зубов американским империализмом, назревание пролетарского кризиса именно в Европе, все это делает необходимым лозунг Социалистических Советских Соединенных Штатов Европы, как переход к европейско-азиатскому, а затем и мировому Союзу пролетарских государств»[1293]. Вместо этого появилась более эластичная формулировка о федеративной связи советских республик мира, к которым должны были присоединиться колониальные народы.
Однако не следует преувеличивать различия апрельского и майского проектов, как это делал автор этих строк в своих ранних работах[1294]. И все же на них стоит обратить внимание. Так, в первом из них уже присутствовали такие левацкие утверждения, как фраза о том что «социал-демократия иногда играет фашистскую роль», хотя в дальнейшем этот тезис был усилен[1295].
Там же содержался призыв к осторожности в обращении с техническими специалистами: захвативший власть пролетариат «должен тщательно избегать всяких действий, ведущих к экономическому разорению интеллигенции, в особенности тех слоев, которые уже пострадали за время войны»[1296].
Проект доклада Бухарина на Шестом конгрессе по программе Коминтерна
1928
[РГАСПИ. Ф. 493. Оп. 1 Д. 35. Л. 1–2]
Заметные различия двух проектов касались только изложения «основ экономической политики пролетарской диктатуры» — фактически речь шла о том или ином толковании советского опыта и конкретно нэпа. Формулировки Бухарина не только повторяли, но и развивали высказанные им на Пятом конгрессе мысли о рыночных рычагах движения к социализму. «Победоносный пролетариат должен взять правильную пропорцию между теми производственными сферами, которые поддаются централизованному и планомерному руководству, и теми сферами, которые могли бы оказаться лишь балластом в его руках. Последние должны быть предоставлены частной инициативе»[1297], — утверждалось в апрельском проекте программы Коминтерна, и было вычеркнуто из майского. Список отличий можно было бы продолжать, хотя мы не можем определить, какие мотивы лежали в основе тех или иных изменений данного документа.
Сталин больше не возвращался к вопросу о программе мировой революции, зато для Бухарина горячая пора продолжалась. После передачи документа в ИККИ начала свою работу соответствующая комиссия, в которую вошли именитые деятели мирового коммунистического движения, в том числе Пальмиро Тольятти, Сен Катаяма, Отто Куусинен, Богумир Шмераль, Клара Цеткин и Евгений Варга. Секретарем комиссии был избран близкий Бухарину Эмбер-Дро, с конца 1926 года входивший в Президиум ИККИ. Состав комиссии был определен только 9 мая, поэтому о сколько-нибудь серьезной проработке документа речи идти не могло[1298]. В лучшем случае ее члены могли внести отдельные поправки, но самое главное — они должны были освятить своим авторитетом будущую «программу мировой революции». Подобная штурмовщина была на руку Бухарину, который отдавал себе отчет в том, что в условиях нараставшего конфликта внутри «дуумвирата» непринятие программы на конгрессе стало бы еще одним пунктом обвинения в его адрес со стороны сталинского большинства.
На первом заседании комиссии ИККИ, состоявшемся 16 мая, Бухарин изложил новые акценты программы, особо подчеркнув, что наряду с общей характеристикой мировой экономики и политики в ней разработана новая тактика иностранных компартий по отношению к социал-демократии. «Это находится в известной связи с нашим нынешним политическим курсом, и я думаю, что это выделение социал-демократической опасности ни в коей мере не конъюнктурно, ибо, что касается перспективы, ситуация в наших отношениях с социал-демократией будет обостряться»[1299]. Предложив осенью 1927 года прекратить любые формы сотрудничества с мощным течением рабочего движения, Бухарин уже не мог отречься от своего детища, вошедшего в историю как политика «класс против класса».
В то же время он ухватился за предложения иностранных коммунистов, принятие которых позволило бы ему укрепить собственные позиции. Так, применительно к аграрной программе он согласился с Евгением Варгой в том, что не следует копировать русский опыт, ставя задачу национализации земли (венгерский экономист мотивировал это тем, что у западноевропейских крестьян гораздо более развиты собственнические настроения)[1300]. В то же время, настаивая на заострении борьбы против социал-демократических партий Европы, Бухарин выступил против их обозначения как «социал-реформистских», т. е. ориентированных на постепенное преобразование капиталистической системы путем демократически легитимированных реформ.
Типичным методом аппаратной работы стало выделение «малой комиссии», которая и внесла в проект конкретные поправки. 25 мая 1928 года работа программной комиссии ИККИ была завершена, Бухарин поблагодарил ее членов за внесенные замечания — всего в проект было внесено 45 поправок, хотя ни одна из них не имела принципиального значения[1301]. 16 июля «русская делегация» признала необходимым принятие программы на предстоящем конгрессе в окончательной форме[1302]. Внешне это было решением в пользу Бухарина, своего рода компенсацией за