Никто не собирался на меня нападать.
Я выждал еще какое-то время.
Комната по-прежнему оставалась комнатой, и только.
Я на цыпочках пересек ее и вышел в вестибюль. Нашел кухню, столовую и кабинет, где в беззубой старческой улыбке на меня ощерились пустые книжные полки.
Я не обнаружил ничего интересного.
Пол был покрыт толстым слоем пыли, и за мной тянулся след. Вся мебель была укутана чехлами. В воздухе попахивало плесенью. Повсюду ощущалась полная заброшенность, как в доме, который хозяева неведомо почему вдруг покинули и больше ни разу в него не возвращались.
И нужно было мне, дураку, приезжать сюда, обругал я себя. Ведь здесь ровно ничего не было. Я просто поддался своему разыгравшемуся воображению.
Но раз уж я здесь, мне нужно использовать это обстоятельство до конца. Пусть я сглупил, приехав сюда, все равно нет смысла уезжать, не осмотрев остальную часть дома — верхний этаж и подвал.
Я вернулся в вестибюль и начал подниматься по лестнице — эдакому винтовому сооружению с поблескивавшими в темноте перилами и столбиками.
Когда я уже поставил ногу на третью ступеньку, меня вдруг остановил чей-то голос.
— Мистер Грейвс! — произнес голос.
Это был мягкий, интеллигентный голос, и говорил он самым естественным, нормальным тоном. И хотя я уловил в нем вопросительные интонации, вопрос этот был чисто риторическим. У меня встали дыбом волосы и миллионом игл вонзились в кожу головы.
Я мгновенно обернулся, судорожно хватаясь за пистолет, оттягивавший мне карман.
Когда я его уже наполовину вытащил, голос заговорил снова.
— Я — Этвуд, — сказал голос. — Приношу свои извинения за испорченный звонок.
— Я еще и стучал.
— Я не слышал вашего стука. Я работал в подвале.
Я уже разглядел в вестибюле его темную фигуру. Я разжал пальцы, и пистолет скользнул обратно в карман.
— Мы можем спуститься в подвал, — предложил Этвуд, — и славно побеседовать. Это место едва ли подходит для продолжительного разговора.
— Как вам будет угодно, — сказал я.
Я сошел со ступенек, и он повел меня через вестибюль к двери в подвал.
Горевшая внизу лампа заливала светом лестничную клетку, и теперь я его рассмотрел как следует. Внешность у него была самая заурядная — спокойный, приятный мужчина делового типа.
— Мне здесь нравится, — заметил Этвуд, легко и беззаботно спускаясь по ступенькам, — Прежний хозяин устроил в подвале комнату для развлечений, которая из всех помещений этого дома, по-моему, наиболее пригодна для жилья. Может быть потому, что сам дом очень стар, а эта комната оборудована совсем недавно.
Мы спустились до конца лестницы, свернули за угол и очутились в комнате для развлечений. '
Это было обширное, длинное помещение, тянувшееся через весь подвал; в каждом конце его было по камину, а на выложенном красной плиткой полу в беспорядке расставлена кое-какая мебель. У одной стены стоял письменный стол, заваленный бумагами, а в противоположной стене чернела дыра — просверленная в стене круглая дыра такого диаметра, что в нее свободно мог пройти кегельный шар, и из нее дул холодный ветер, леденивший мне лодыжки. В воздухе едва ощутимо попахивало тем самым лосьоном для бритья.
Уголком глаза я заметил, что Этвуд наблюдает за мной. И попытался справиться со своим лицом — не превратить его в застывшую маску, а придать ему то выражение, которое, как мне казалось, было ему свойственно в повседневной жизни. И мне, видно, это удалось, потому что на лице Этвуда не мелькнуло и тени улыбки, которую он вряд ли бы скрыл, подметив во мне признаки замешательства или страха.
— Вы правы, — произнес я. — Здесь и впрямь очень уютно.
Я сказал это для того, чтобы нарушить молчание. Комната
была совершенно нежилой, во всяком случае по человеческим канонам. Пыль здесь лежала почти таким же толстым слоем, как и наверху. Повсюду валялся самый разнообразный хлам, и в углах скопились кучи мусора.
— Не хотите присесть? — спросил Этвуд.
Он указал на стул с мягкой обивкой, стоявший наискосок от стола.
Я направился к нему, и у меня под ногами что-то зашуршало. Тут я увидел, что ступаю по валявшемуся на полу большому измятому куску почти прозрачной полиэтиленовой пленки.
— Осталось от прежнего хозяина, — небрежно бросил Этвуд. — Надо бы наконец навести здесь чистоту.
Я сел на предложенный мне стул.
— Позвольте ваше пальто, — сказал Этвуд.
— Пожалуй, я не сниму его. У вас тут вроде откуда-то дует.
Я не спускал глаз с его лица — оно не дрогнуло.
— Быстро же вы все подмечаете, — благодушно заметил Этвуд без всякой угрозы в голосе. — Пожалуй, даже слишком быстро.
Я промолчал, и он заговорил снова:
— Однако я рад, что вы пришли. Нечасто встретишь такого проницательного человека.
— Уж не собираетесь ли вы предложить мне работу в вашей организации? — с усмешкой спросил я.
— Эта мысль, — невозмутимо ответил Этвуд, — уже мелькнула у меня.
Я покачал головой.
— Вряд ли я вам нужен. Ведь город вы уже купили и, надо сказать, неплохо с этим справились.
— Город! — оскорбленно вскричал Этвуд.
Я кивнул.
Он рывком отодвинул от стола стул и осторожно опустился на него.
— Я вижу, что вы ничего не понимаете, — произнес он. — Придется вам все разъяснить.
— Давайте, — сказал я. — Для этого я и пришел.
Этвуд с серьезным видом подался вперед.
— Не город, — проговорил он тихим, напряженным голосом, — Не цените меня слишком дешево. Нечто гораздо большее, чем город, мистер Грейвс. Гораздо большее. Полагаю, я ничем не рискую, открыв вам это, ведь теперь меня уже никто не может остановить. Я покупаю Землю!
Глава 17
Есть идеи настолько чудовищные, настолько противоестественные и возмутительные, что человеку нужно какое-то время, чтобы вникнуть в их смысл.
К таким вот идеям относится предположение, что у кого— нибудь может зародиться мысль — пусть одна только мысль — попытаться купить Землю. Завоевать ее — это куда ни шло: ведь это добрая, старая, традиционная идея, которую вынашивали многие представители человечества. Уничтожить Землю — это тоже можно понять, потому что были и есть безумцы, которые если и не кладут в основу своей политики угрозу всеобщего уничтожения, то, во всяком случае, используют ее в качестве дополнительной точки опоры.
Но купить Землю — это не укладывалось в сознании.
Прежде всего, Землю купить невозможно — ведь ни у кого не найдется такого количества денег. А если б и объявился такой богач, все равно это бред сумасшедшего: что бы этот человек стал делать с Землей, купив ее? И наконец, это было неэтично и шло вразрез с традициями: настоящий бизнесмен никогда не уничтожает всех своих конкурентов. Он может их поглотить, установить над ними контроль, но отнюдь не уничтожить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});