Читать интересную книгу Антология советского детектива-43. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Корецкий Данил Аркадьевич

“Конт” опорожнил бокал, а мне вдруг захотелось прижаться к груди Матильды: Мефистофель уже был подшофе, да и вообще я обожал танцевать с незнакомыми женщинами, вдыхать их новый, еще не познанный запах [45] , жадно пожирать его, запах так много значил для меня, видимо, моя жизненная сила скрывалась в ноздрях, как у карлы Черномора – в бороде.

– Включите что-нибудь веселенькое, Бригитта, – попросил я и сверкнул глазами, перед которыми никто не мог устоять.

И вдруг зазвучало танго, модное танго пятидесятых годов. И я даже физически ощутил, как танцевал его с Риммой на танцплощадке в духоте южной ночи и к Римме вдруг пристал здоровенный пьянчуга и начал задираться. Я чуть с ума не сошел от ярости, заломил ему руку простеньким приемом (в семинарии по самбо и прочим подобным предметам я всегда держал первое место), из какой-то бесовской мести заставил его вынуть из кармана паспорт, заложить его в зубы. Он стонал и я довел его в сгорбленном положении до отделения милиции. Ах, Алекс, буйная головушка, бери на абордаж свою погубительницу!

И мы затанцевали с Бригиттой картинно и нежно, – если бы не этот упившийся Фауст, следящий за нашими движениями с расплывчатой мерзкой улыбочкой, то танго затянулось бы надолго. Но все прекрасное в этом прекрасном из миров кончается слишком быстро, – кончилась пластинка, я выпустил трепещущее сокровище из рук и присел за стол.

Юджин только и ждал, когда мы закончим, и сразу же раскрыл свою варежку.

– С голландками дело не выгорело, птички они были стреляные и на такую туфту не клюнули – видимо, хорошо их инструктировал посольский офицер безопасности. Но Карпыч не унывал, верил в мое будущее, верил и надеялся, что я оправдаю доверие, и потечет в его раскрытые мешки золотая, сверхсекретная информация. Странная это вера у наших работников – убеждены они, что женщина, если с ней переспать, обязательно нарушит все законы и выдаст все секреты! Откуда это идет? Неужели они верят, что случайная связь – это уже роман Ромео и Джульетты? Думаю, что от примитивности это идет и от собственных жен. Но доля истины тут есть, впрочем, в любой глупости всегда есть доля истины… Многие на этом ожглись, но кое-кто схватил и звезды: ведь были стервы, которые и документы крали, и мужей своих вербовали.

Итак, причастили меня к великому делу шпионажа, успокоилась наконец моя досель не завербованная душа, получил я своего духовника в лице Карпыча, пропал комплекс неполноценности честного гражданина своего отечества, ужасный комплекс, между прочим. Сколько я встречал людей, угнетенных недопуском к секретной информации или табу на выезд за границу! Одного моего приятеля, приехавшего из-за границы, задержали вдруг в отпуске без объяснения мотивов, а у него уже билет за рубеж куплен. Приехал он ко мне домой с початой бутылкой, руки трясутся, белый, как полотно, словно перед казнью. Все гадал: почему? почему? что случилось? И представляете себе, на следующий день повесился! Привязал ремень к трубе в клозете, и туту! А оказался пустяк: бумаги его где-то задержались, а его повышали в должности…

Как мы все измельчали! Вертер покончил с собой из-за Лотты, полковник Редль – из-за бесчестья, Томский не хотел пачкать свое имя, Фадеев не вынес бремени прошлых грехов… Да у нас любого начальника отстраните от должности – и уже инфаркт или запой!

Но опять я отвлекся, извините меня, Алекс, стройностью мысли не блещу, к тому же давно не говорил с соплеменником.

Однажды встретились мы с Карпычем в каком-то мрачном дешевом кабаке (от шикарных ресторанов мы к тому времени уже отошли, ведь я стал уже ценным агентом, а там вокруг иностранцы!), как обычно, боевой стандарт: сначала два по сто пятьдесят, потом еще по сто пятьдесят, потом по двести, чтобы не размениваться на мелочи. Закусывали легко, стараясь не особенно вырваться за служебную смету. И тут, Алекс, подбрасывает мне благодетель Карпыч золотое дельце: студентка-француженка, собирается поступить в разведку, приехала туристкой, но, видимо, с заданием, знает немного наш язык и, как выразился мой шеф, слаба на передок и недурна на вид. Карпыч мои задачи сформулировал скромно: познакомиться на нейтральной почве и попытаться развивать контакт – извините за служебный язык, но тогда его слова звучали, как симфония. Вербовать Нинон – так звали мою жертву – Карпыч не призывал, над блюдом еще следовало поколдовать, серьезно его разработать: ведь о девице известно было мало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Накануне ее прибытия, захватив из дома выходной костюм, шитый на заказ по всем правилам нашего отечественного уродства, поселился я под чужим именем в первоклассном отеле в качестве скромного аспиранта, прибывшего в столицу для завершения диссертации. Нинон, на которую мне указали во время регистрации у окошка, оказалась смуглой, похожей на латиноску, женщиной, не Софи Лорен, конечно, но весьма милой, особых порывов во мне она не пробудила. По докладу наружного наблюдения – обставили ее так, что и комар не пролетел бы, – первый вечер она провела у себя в номере. Вот и готовый сценарий: два аспиранта, объединенные любовью к науке и уставшие от одиночества, находят друг друга в гостинице, естественно, случайно, все случайно в нашей жизни: и рождение, и смерть, и любовь, и все это ужасно, Алекс!

Ох, как я ненавижу все эти комбинации! И не потому, что нахожу в них нечто противоестественное, а из-за нервотрепки и вечной боязни неожиданности, которой воздух пропитан! Стараешься, стараешься, и вдруг – бац! – словно кирпич на голову: извините, я с вами говорить не могу, у меня свидание! – это я все о случайной встрече толкую! о самых тонких подходах с расставленным неводом, сквозь который так часто уходит рыбка. Я, например, бегу ото всех случайных знакомств, как заяц. Садясь за столик, где уже сидят, испытываю неловкость, словно вошел в чужую спальню, скажу “приятного аппетита” и замолкаю, чуть ли не краснею от смущения, иногда на вернисаже разговоришься с интересным человеком и рад бы продолжить знакомство, да неудобно!

Но хватит философствовать… Итак, на следующее утро я проснулся рано и сразу встал, как бегун, на стартовую дорожку в ожидании сигнального выстрела. Позвонили: вышла на завтрак. Я сломя голову помчался вниз по лестнице, придал физиономии… как бы вам сказать? этакое скучающее выражение – с таким лицом Онегин являлся на бал или наводил лорнет на ложи незнакомых дам – и открыл дверь кафе, где одиноко сидела моя избранница, по-нашему – объект.

Наши взгляды встретились на миг, она тут же снова уткнулась в меню, а я помотал головой и со страху прямо подошел к ней.

– Извините, могу я подсесть за ваш столик? В зале никого нет, а мне скучно сидеть одному…

Прямо скажем, более идиотского предлога не сыщешь, но, видимо, моя растерянность и непосредственность подействовали на нее благоприятно, а если она действительно была связана с разведкой, то представляю, как хохотала в душе.

– Пожалуйста… пожалуйста.

Дальше пошел обычный треп: “Вы не с юга? почему акцент?” – “Я из Франции…” – “Да не может быть! Так хорошо говорите! Где вы изучали наш язык?” – “В Сорбонне”. – “А по-испански вы не говорите?” – “О, какой у вас испанский! Неужели у вас так хорошо преподают? Откуда вы?” – “Да приехал к диссертации готовиться…” – “Какое совпадение! И я тоже! А какая у вас тема?” – “Татаро-монгольское иго. Знаете, если бы не татары, мы обогнали бы европейские народы… мы ведь стали на пути татар, как стена…” – “Я кое-что читала об этом…” – И пошло – пудрил я ей мозги не без вдохновения и не без результата. Договорились встретиться у библиотеки, потом пошли в музей. “Ах, какие у вас импрессионисты, не хуже, чем в Париже! ” – “Хотите, я покажу вам иконы? А вот взгляните, какой уникальный Гоген!”

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В живописи я был неплохо поднатаскан, ибо одно время дружил со старым художником-абстракционистом, правда, когда впал я в панику из-за неопределенности своего нестукаческого положения, пришлось вымарать его из списка знакомых.

Юджин налил себе в бокал и пошел за льдом, а я включил музыку и снова не пощадил Бригитту, прижались мы тесно, и пахла она призывно, была некая тонкость в ее запахе, к которому примешивались ароматы “Коти” (“Цыганка с картами – дорога дальняя, дорога дальняя – казенный дом!”), – и все это врывалось в мои мефистофельские широко разверзнутые ноздри.