– Но ведь семья Валенсия сохранила свои земли! – воскликнула Джез. – Иначе она не смогла бы продать их Килкулленам!
– Совершенно верно, моя милая, они были в числе нескольких упорных счастливцев. В их деле – оно называлось «экспедиенте», – должно быть, находились петиция губернатору, грубая топографическая карта под названием «дизеньо» и копия под названием «баррадор». Само «экспедиенте» должно было храниться в архиве провинции. Все официально и настолько аккуратно, насколько это было возможно в те времена.
– А где это «экспедиенте» может быть сейчас? – спросил Кейси.
– Представления не имею, молодой человек. У меня нет никакой зацепки, – сказал он мягко. – В любом случае толку от этого «экспедиенте» оказалось немного, ибо не успели Валенсия успокоиться, что владеют своей землей на законных основаниях, как явились Соединенные Штаты и объявили войну Мексике. Это было в 1846 году. Война была не так чтобы очень серьезная – «калифорниос» сдали весь штат в январе 1847 года, как раз перед золотой лихорадкой сорок восьмого года – на редкость непродолжительная борьба, как я всегда считал. Или наоборот – удивительно удачная, смотря на какой вы стороне. Ха!
– Если «калифорниос» сдали весь штат, то как удалось Валенсия сохранить свои владения? – спросил Кейси ровным голосом.
Описывая ужасы процессов по делу о землевладении, мистер Уайт продемонстрировал некоторую бесчувственность, казалось, он получал удовольствие, разбивая вдребезги их наивные надежды.
– Им снова пришлось предстать перед судом, в соответствии с законом конгрессмена Гвина 1851 года, который предусматривал урегулирование земельных исков комиссией из трех уполномоченных. В течение двух лет все единоличные пожалования – всего числом около восьмисот – должны были быть представлены этой комиссии – хотите верьте, хотите нет, но эти иски касались двенадцати миллионов акров земли! Хаос, полный хаос, дорогая Джез. Могу себе это отлично представить.
Генри Уайт замолчал и сидел, качая головой, как если бы он от души радовался тому, что ему не довелось пережить этот период калифорнийской истории.
– Но, мистер Уайт, Валенсия продали землю Килкулленам в 1865 году, – настаивал Кейси. – Сделка наверняка была оформлена по закону.
– О, в этом я не сомневаюсь. Нет, конечно, Килкуллены не стали бы платить без официального оформления купчей... Они были не дураки, я полагаю. Чтобы удовлетворить повторные слушания в суде США, им надо было подтвердить мексиканское пожалование еще одной петицией, еще одним, более полным «дизеньо», подтвержденным американским генеральным инспектором, как и всякую самую ничтожную бумажку, которую они только могли представить в поддержку своих притязаний на землю. А потом, после удовлетворения иска, все эти бумаги должны были составить новое «экспедиенте». Оно должно было быть скопировано на кальку, и служащий из конторы генерального инспектора должен был бы скрепить оригинал подписью и печатью.
– Наверное, ответ меня не удовлетворит, но все же – где бы могло быть это второе «экспедиенте»? – спросила Джез, пытаясь предугадать ответ по выражению его лица.
– Мне действительно неприятно говорить вам об этом, моя милая, но большинство положительных решений по таким делам подлежало регистрации в Генеральной земельной конторе, которая – увы – находилась в Сан-Франциско.
– И, разумеется, до землетрясения.
В голосе Джез прозвучала одновременно и догадка и недоверие.
– До землетрясения и, что еще хуже, до пожара. Боюсь, что бумаги погибли в огне.
– Но это означает, что мы ищем несуществующую бумагу! – взорвалась от негодования Джез. – Это нечестно!
– Может быть, поэтому теперь и не преподают больше историю Калифорнии, – сказал Кейси, взяв ее руки в свои. – Это было бы слишком жестоким разочарованием.
– По всей видимости, когда земля переходила к другому владельцу, – добавил мистер Уайт как будто в запоздалом раздумье, – документ, устанавливающий право собственности, поступал на хранение в Окружной архив в Санта-Ане.
– Что?!
– О, я полагал, вам это известно, иначе я бы сказал об этом раньше. Да, да, в самом деле, купчая крепость на приобретение ранчо Монтанья-де-ла-Луна Майклом Килкулленом должна была поступить к архивариусу, чтобы вступить в законную силу. Ха! В таком случае все эти подлинные документы, о которых мы толковали, оказываются неважными, несущественными... Абсолютно несущественными...
Тогда почему он не сказал об этом сразу, подумала Джез с раздражением. Зачем надо было посвящать нас во все эти малозначительные детали, вместо того чтобы просто направить нас в Санта-Ану? Но Генри Уайт еще не закончил, а рука Кейси крепко сжимала руки Джез, мешая ей вскочить и броситься к машине, чтобы ехать дальше.
– С другой стороны, – размышлял Генри Уайт, снимая очки и разглядывая потолок, – свидетельства, купчие крепости, дела – зачастую главная загадка кроется не в них, не так ли? Вот почему у нас есть историки, библиотекари, хранители музеев, а не только адвокаты по недвижимости. Ха! Да, вам бы следовало наведаться еще в Банкрофтскую библиотеку, знаете, в Беркли, или в архив Исторического общества Сан-Диего, или в отдел рукописей Хантингтонского музея в Пасадене, или в Историческое общество округа Оранж, а может, даже в Историческое общество Сан-Хуана... Никогда нельзя знать, на что наткнешься... У них там хранятся всякие клочки и бумажки, старые документы, какие-то кусочки...
– Благодарим вас, мистер Уайт, – твердо сказал Кейси. – Вы нам очень помогли. Мы с Джез очень вам признательны.
– Всегда к вашим услугам, мистер Нельсон, в любое время. Всегда приятно преподать молодым людям маленький урок истории! Не припомню, когда мне еще доводилось так замечательно провести утро.
– А, вот вы где, все утро вас ищу, – сказала Валери раздраженно, увидев Фернанду и Джорджину, которые завтракали возле одного из бассейнов отеля «Ритц». – Могли бы оставить мне записку, а, Ферни? Я умираю с голоду, а есть одной мне не хотелось.
– Извини, Вэл. Я думала, ты с Джимми уехала в Лос-Анджелес.
– Я собиралась, но оказалось, что у него свидание с Джоном по какому-то другому делу, не имеющему к нам никакого отношения. Терпеть не могу, когда все разбегаются в разные стороны, не говоря мне ни слова!
Валери говорила с гораздо большим негодованием, чем того заслуживал случай, но она все еще не остыла после утренней размолвки с мужем. Билли просто не желал считаться с ее новым положением богатой наследницы! Он вел себя с ней так, как со своей старушкой Валери, на которой он женат вот уже столько лет, будто бы ровным счетом ничего не произошло – просто у старушки вдруг завелись небольшие карманные деньжата.