Все ясно, у парней на кизлярском направлении проблемы. Нужно выручать. Уже выскочив из двора комендатуры и запрыгивая в УАЗ, вижу неподалеку знакомые лица. Егор Старосельцев, с АКМ на плече и подсумком на поясе, явно куда-то рвется, а на нем буквально висит плачущая Оксана.
– Так, Старосельцевы, я не понял, вы какого рожна тут делаете? Вас же еще утром эвакуировать должны были!
– Эвакуировали в первую очередь детей, – не теряется с ответом Егор, – а мы уже взрослые, вот и остались.
– А сейчас тут что за семейная драма?
– Он собрался… А я ему говорю… – сквозь рыдания пытается что-то объяснить девушка, но я, кроме всхлипов и бессвязного бормотания, ничего разобрать не могу.
– К стене мы собрались, – твердо глядя мне в глаза, отвечает парень. – Батя старый уже, и с ранениями его… И то уже с самого утра бьется. А мы, молодые-здоровые, до сих пор тут в подвале прячемся. Сейчас, вон, со склада всем автоматы выдавали, ну, мы и решили…
– Кто это «мы»? – прищурившись, смотрю я на Егора.
– Ну, я с пацанами… – немного сбивается с героического тона тот.
– И много вас таких?
– Семнадцать человек.
– И ты, небось, самый по возрасту старший, так?
Егор только кивает в ответ.
– Значит так, Егорка, слушай мой приказ: берешь этот свой недовзвод, бегом бежишь к дежурному по комендатуре, докладываешь, что готов к выполнению поставленных задач по охране и обороне этого стратегически важного объекта, и действуешь по его распоряжениям. Понял?
– Но, Миша!
– Отставить!!! – потеряв терпение, рявкаю я. – Я тебе, доброволец Старосельцев, не Миша, а товарищ лейтенант. Понятно? Ты головой, гляжу, думать так и не научился, хотя пора бы! Что, Алпатово забыл уже?! У нас тут, Егор, несколько сотен гражданских. Можешь себе представить, что будет, если сюда непримиримые прорвутся?! Так что я тебя не в тылу отсиживаться оставляю, я тебе самое дорогое, что есть у парней, которые сейчас на периметре бьются, доверяю. Жизни их родных. Понял? Ты, мля, и ребята твои – последний рубеж обороны! Понял?!
– Да.
– Чего?!
– Так точно, товарищ лейтенант!
– Вот так-то. Все, дуй к дежурному, а я его сейчас еще и по станции предупрежу.
Уже поворачиваясь к машине, ловлю благодарный взгляд Оксаны и машу ей на прощание рукой.
– Ишь, мля, нашлись мне Мальчиши-Кибальчиши, – хмуро бормочу я себе под нос, трогая УАЗ с места и стартуя в сторону второго КПП. – «И отцы ушли, и братья ушли…», мля! Пороть вас, сука, некому, пионэров!!!
Вокруг нас просто какой-то последний день Помпеи: все горит, гремят взрывы, подсвечивая своими вспышками низкие тучи, стрельба со всех сторон. В районе железнодорожной станции палят так, будто мотострелковый батальон в атаку пошел, хотя, кто знает, может, так оно и есть? Со стороны разбитых ворот первого КПП слышны короткие злые фырканья ЗУ-23. Похоже, там у Димы пока все в порядке. Ну, и дай ему бог!
До места я так и не доехал. Примерно на полпути в наушнике матерно выругался, а потом буквально зарычал голос Кости:
– Чужой, Убивцу, как слышишь меня?!
– Чужой на приеме.
– Турки прорвались! До полутора рот, семь бэтээров. Остальных мы отсекли, но эти прорвались. Похоже, пошли на комендатуру. Кто успевает – дуйте к «Псарне», там их перехватить попробуйте! Хоть на несколько минут притормозите, а там мы с тылу к ним подтянемся. Как понял?
– Понял, понял тебя! Сделаем все, что сможем!
Когда мы втроем, оставив УАЗ за углом, подбежали к входу в «Псарню», то прямо на пороге столкнулись с Четвертью. Пыхтя как самовар, он тащил наружу целый арсенал: два РПГ-7, пулемет «Печенег», три коробки-«двухсотки» с лентами. Вооруженная АК-74М Зина несла сразу две сумки для гранат, из которых торчали толстые конусы кумулятивов. Неплохо. Шесть выстрелов к РПГ, да у нас по одному тубусу «Аглени» на нос. Если и не остановим, так хоть проредим основательно.
– Вы нам на помощь? – тяжело отдувается Кузьма.
– Угу, – киваю я и забираю у него один из гранатометов, а у Зинаиды – сумку с тремя гранатами.
– Так, Толя, ты давай хватай все наши «Аглени» и дуй вокруг квартала. Когда мы их тут нахлобучим – ударишь им в тыл. Улица узкая, запрем их к едрене матери! Постарайся не мазать, «граников» у нас мало. Но учти, стрелять – только после моей команды. Понял? Руслан, позицию выбирай сам и работай по готовности, но только после того, как мы дадим первый залп. Твои первоочередные цели – пулеметчики на бронетранспортерах и водители. Понятно, что «рули» по-боевому ехать должны, но на дворе – темень непроглядная, да и дымно тут, так что могут и по-походному, слегка приоткрыв люк. Вот в эту щель им и бей. БТР без водителя – братская могила на восьми колесах. Все, работаем!
Времени искать нормальное укрытие ни у меня, ни у Кузьмы с Зиной просто нет, впереди, за изгибом улицы, уже ревут мощными движками турецкие бронемашины. Поэтому я просто падаю за невысокий штабель бетонной плитки, приготовленной для ремонта тротуара и сложенной стопкой у забора напротив трактира, а они укрываются за кирпичным бортиком крыльца «Псарни». Вытряхиваю из сумки гранаты, с треском раскручиваю зеленые картонные тубусы с пороховыми зарядами и привинчиваю их к гранатам. За матерчатые петли выдергиваю шпильки и снимаю с гранат предохранительные колпачки. Вообще, конечно, рискую я серьезно, но в бою на это времени может просто не остаться. Вставляю первый выстрел в гранатомет и щелчком поднимаю прицельную планку.
– Толян, ты как, на месте?
– Почти, – голос у напарника запыхавшийся и какой-то напуганный. – Вижу их, вот-вот мимо меня пройдут.
– Тебя не засекли?
– Нет, я заныкаться успел.
– Молоток! Запомни: бей в борт чуть выше колес, под эту, блин… Под ватерлинию, короче. В эту щель, между бортом и колесами, там броня слабая.
– Понял.
– Ну, тогда – товьсь! – командую я, вдавливаю кнопку предохранителя и, как только первые две вражеские бронемашины выскакивают из-за поворота, рявкаю чуть не во весь голос. – Огонь!!!
Бум! Фшшшх! Странное оно, ощущение при выстреле из гранатомета. Вроде и отдачи как таковой нет, только ощущение несильного рывка да пороховой дым, мерзко воняя, забивает легкие и носоглотку, но при этом в голове на секунду-другую сумбур полный, будто тебя обмотанной в толстое одеяло лопатой по затылку приласкали. Но отвлекаться на такие мелочи сейчас просто некогда. Даже не поглядев, попал я или нет, ныряю за укрытие, вгоняю в ствол вторую гранату и, выставив перед собой автомат, аккуратно выглядываю. Кучно легло! Один бронетранспортер буквально вскрыло взрывом, словно консервную банку, похоже, Кузьма точно в боеукладку гранату влепил. Мой же просто ярко полыхает, ну, прямо пионерский костер! На асфальте и тротуаре – несколько скрюченных тел, похоже, с брони взрывом скинуло. Один даже шевелится и пытается отползти. Резкий хлопок выстрела, голова турка лопается, будто перезрелый арбуз, только брызги летят во все стороны. Понятно, Руслан развлекается. За поворотом – заполошная стрельба длинными очередями. Интересно, куда они вообще там палят, нас же оттуда и не видно, и даже не слышно? Ну, ладно, пусть себе стреляют, главное, что им весело и вперед они не рвутся. А там, глядишь, наши подоспеют, и зажмем их с двух сторон. Где-то за заборами трижды с небольшим интервалом бахает «Аглень». Ага, Курсант резвится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});