— То есть вы пытаетесь меня убедить, будто вас сюда занесло ради какой-то там рукописи? И все? — уточнил он.
Голос его звучал по-ланкаширски грубовато, но не враждебно.
— Да, именно за этим я и приехал, — подтвердил я.
Чикно перегнулся через стол и дыхнул на меня ромом.
— Слышь, мистер, мне известно куда больше, чем вы думаете. Я вас как облупленного знаю. Так что хорош шутки шутить. Может, вы и прохфессор из колледжа, да только мне на это начхать.
Меня не оставляло ощущение, будто передо мной крыса или ласка — опасная тварь, которую следовало бы уничтожить, точно ядовитую змею, — но я усилием воли закрыл на это глаза. Я внезапно понял про него одну вещь: на самом-то деле мое профессорское звание цыгану было глубоко небезразлично: он откровенно наслаждался возможностью приказать мне — университетскому профессору! — убраться прочь и не совать нос в чужие дела.
Так что я вдохнул поглубже — и вежливо проговорил:
— Поверьте, мистер Чикно, меня интересует исключительно рукопись. Если бы я смог ее отыскать, я был бы доволен и счастлив.
Старик допил свой ром, и я уж решил было, что он собрался уходить. Ничего подобного: он просто давал понять, что надо бы повторить. Я сходил к стойке и принес двойной ром ему и еще одно виски «Хейг» — себе.
Я снова уселся за стол; Чикно жадно отхлебнул рома.
— Да знаю я, зачем вы здесь, мистер. И про книгу вашу знаю. Но я парень незлопамятный. Я всего лишь хочу сказать, что вы никому не интересны. Что б вам не уехать обратно в свою Америку? Здесь вы вторую часть своей книги не отыщете, точно говорю.
Минуту-другую мы оба молчали. И тут я решил объясниться начистоту.
— А зачем им так нужно, чтобы я уехал?
В первое мгновение собеседник мой словно не осознал сказанного. Затем разом посерьезнел, помрачнел — хотя и ненадолго.
— Не стоит об этом, — отрезал он.
Но спустя минуту Чикно словно бы передумал. Глаза его снова недобро вспыхнули.
— Вы их, мистер, не интересуете. На вас им плевать. Это вот он им не нравится. — Старикан дернул головой: по всей видимости, имелся в виду Эрхарт. — Дурак набитый, вот он кто. Его уж сколько раз предупреждали; можете передать ему от меня, что в следующий раз никаких предупреждений не будет.
— Он не верит в их власть. Полагает, сил у них недостаточно, чтобы повредить ему, — объяснил я.
Цыган словно бы никак не мог решить, улыбнуться тут следует или презрительно ухмыльнуться. Лицо его исказилось, и на мгновение мне померещилось, будто его глаза вспыхнули алым, как у паука.
— Стало быть, распроклятый дурень заслуживает своей участи!
Я похолодел от страха — и вместе с тем испытал что-то похожее на торжество. Мне удалось-таки разговорить старого мерзавца! Моя откровенность себя оправдала. И если только он не вспомнит вдруг об осторожности, я того и гляди выведаю кое-что из того, что так меня занимает.
Старик цыган взял себя в руки — и добавил уже более спокойно:
— Во-первых, дурак он уже потому, что ничего толком не знает. Ни черта! — И Чикно постучал мне по запястью согнутым пальцем.
— Я так и подозревал, — кивнул я.
— Ах, вот как, подозревали? Ну значит, и не ошиблись.
Не приходилось сомневаться, что презрение его — не наигранное. Но следующие его слова потрясли меня куда сильнее, нежели все предыдущее. Чикно нагнулся ко мне и с неожиданной прямотой сообщил:
— Эти твари — они не из волшебной сказочки, знаете ли. Они не в игрушки играют.
И тут я понял то, чего до сих пор не осознавал. Чикно и впрямь знал «их», знал — и воспринимал с равнодушным прагматизмом, как ученый — атомную бомбу. Думаю, вплоть до сего момента я в «них» толком не верил; я надеялся, что все это какая-то странная иллюзия или что, подобно привидениям, они не могут вторгаться в дела людей хоть сколько-то ощутимо. Слова цыгана открыли мне глаза. «Эти твари». У меня просто волосы встали дыбом, и холодная волна разлилась по ногам от бедер до ступней.
— Так что же, ради всего святого, они делают?
Чикно допил свой бокал и небрежно обронил:
— А вас, приятель, это не касается. Вы тут все равно ничего поделать не можете. И никто не может. — Цыган грохнул бокалом о стол. — Понимаете, это же их мир, как ни крути. А мы — всего лишь ошибка. И они хотят отобрать мир назад. — Он поймал взгляд бармена и указал на пустой бокал.
Я послушно отправился к стойке и принес еще рома. Теперь мне не терпелось уйти и как можно скорее переговорить с Эрхартом. Но как тут уйдешь — чего доброго, старикан обидится!
Из затруднения меня вывел сам Чикно. После третьего двойного рома он внезапно утратил всякую вразумительность. И забормотал что-то на непонятном языке — должно быть, на цыганском. Несколько раз он упомянул какую-то Лиз Садерн (причем произносил это имя как «Соудерн»); позже я вспомнил, что так звали одну из ланкаширских ведьм, казненных в 1612 году. Я так и не узнал, о чем именно старик рассказывал и действительно ли ссылался на пресловутую ведьму. Глаза его остекленели, хотя сам он, несомненно, пребывал в уверенности, что со мною общается. Под конец мною овладело жутковатое ощущение, что беседует со мной не старик Чикно, а кто-то другой, в него вселившийся. Полчаса спустя цыган уронил голову на стол и задремал. Я подошел к бармену.
— Мне страшно жаль, что так вышло. — И я указал на спящего.
— Ничего страшного, — заверил бармен. По-видимому, он уже понял, что я с цыганом не в дружбе. — Я позвоню его внуку. Он заберет старика домой.
Из ближайшей телефонной будки я позвонил Эрхарту. Экономка сообщила, что хозяин спит. Я уже собирался зайти разбудить его, но передумал и повернул обратно в гостиницу, жалея, что потолковать мне не с кем.
Я попытался разобраться в мыслях и найти хоть какой-то смысл в речах Чикно. Если он не отрицал существования ллойгор, тогда с какой стати Эрхарт заблуждается? Но я слишком много выпил и смертельно устал. Лег я в полночь, но спал плохо, меня мучили кошмары. В два часа утра я пробудился с жутким ощущением того, что ллойгор — это страшная явь, хотя в сознании моем они смешались с чудовищными образами из снов — маркизом де Садом и Джеком-потрошителем. Чувство опасности было настолько сильным, что я включил свет. Стало заметно лучше. Я решил, что стоит записать мой разговор с Чикно и дать Эрхарту прочесть его — вдруг полковник сможет восполнить недостающие части головоломки. И я подробно изложил нашу с цыганом беседу на бумаге.
Пальцы у меня онемели от холода. Я снова задремал; проснулся от того, что комната словно бы слегка вибрировала: очень похоже на легкое землетрясение, что я некогда пережил в Мексике. Я опять уснул и проспал до утра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});