Читать интересную книгу Новая космическая опера. Антология - Кэтрин Азаро

— Кто ты такой? Полномочный представитель Пути? Божок-советник?

Андре не сдержался и прыснул со смеху, хлопая себя по раскинутым коленям.

— А что тут такого смешного? — сердито спросил ТБ.

— Бен, да ты взгляни на себя. Ты же мусорщик. Честно говоря, я бы в жизни не признал тебя богом. Впрочем, теперь я даже и Бога не признаю больше богом.

— Я никакой не мусорщик. А если тебе так кажется, то ты не понимаешь ровно ни хрена.

— А кто же ты тогда такой, позволь мне тебя спросить? ТБ загасил окурок и распрямил спину.

— Я охотник на крыс, вот кто я такой, — гордо сказал он. И добавил, вставая: — Пошли. До моей халупы переть и переть, а у меня там есть некто, с кем хотелось бы тебя познакомить.

Покусаем

Иногда свернешь в крысятнике за угол, и вдруг получается, что ты прямо в их гуще, хотя до того в туннеле ты была совсем одна. Они тебя немного покусают, а если ты не будешь прыгать, прыгать, прыгать, они покусают тебя много. Со мною всегда так было, и потому меня не удивляет, когда такое случается снова.

О чем я в основном думаю, это как соблазнить Андре Сада заняться со мною сексом, и это словно туннель, по которому я пробираюсь уже очень долго.

ТБ пошел с Бобом в город и оставил меня со священником Андре Садом. Мы шли по полоске мягкого грунта, ведущей к отмели Гнилой реки, где я люблю купаться, хотя там и бывает порою много аллигаторов. Я рассказала Андре Саду, как замечать аллигаторов, и все равно приглядываю за нас обоих, потому что Андре Сад, хоть он и пробыл на Чирье уже целый год, никак не может до конца поверить, что при первой возможности они тебя съедят.

Они тебя съедят.

Теперь, когда я женщина, я пачкаюсь в крови, только когда чищу хорьковые клетки, а еще ТБ говорит, что он может следить за земным временем по тому, когда я теку кровью из вагины. Странно, что такое бывает с девушкой. С хорихами такого не бывает. Это значит, что я не беременна, да и с чего мне быть беременной, когда все эти мужчины не хотят заниматься со мною сексом? ТБ никогда не притронется ко мне в этом смысле, и я обрабатывала Андре Сада, только он сразу понял, к чему я веду. Я думаю, что он очень умный. Боб так просто начинает хохотать как сумасшедший, какой он и есть, когда я поднимаю эту тему, и он тут же убегает. Ох уж эти все галантные мужчины, стоящие и дрочащие в мусорную кучу, а тут я, хотящая кого-нибудь из них.

Я не могу понять ТБ, ведь я выгляжу точно как она. Я думала, может быть, Алетея была уродка, но Андре Сад сказал, про нее он не знает, но я-то точно нет. И мне по виду, сказал он, лет шестнадцать. А ведь мне около двухсот. Или всего один год. В зависимости от того, кого из нас двоих иметь в виду или обеих сразу.

— Ты не потрешь мне спину? — прошу я Андре Сада, и после мгновенного раздумья он соглашается.

Так я, по крайней мере, чувствую на себе его руки. Они шершавые, как эти камни, с которыми он все время возится, но в то же время и очень осторожные. Сперва он мне не понравился, потому что он мало говорит, и я думала, он что-то скрывает, но потом увидела, что он просто мало говорит. Тогда я начала задавать ему вопросы и много узнала.

Я узнала все, что он мог рассказать мне про Алетею. И он объяснил мне про ТБ. Он, ТБ, был очень удивлен, когда оказалось, что я понимаю всю математику. Только я не совсем понимаю его зависть и боль и как ТБ может причинять себе так много боли, когда я точно знаю, что ему очень нравится жить.

— Ну как, хорошо? — спросил Андре Сад.

И прежде чем он убрал свои руки, я крутнулась, и он дотронулся до моих грудей. Он же сам и сказал мне, что все мужчины такие, а тут вдруг дернулся, попятился и чуть не сел в воду, и черт бы побрал, я заметила аллигатора, глазеющего на нас с того берега, и нам пришлось поскорей убираться, хотя опасность была и не сильная. А ведь могла бы.

Мы сушились на берегу.

— Джилл, — сказал он, — я должен рассказать тебе про секс побольше.

— А почему бы тебе просто не показать мне?

— Я как раз про это. Ты все еще думаешь, как хориха.

— Так я же и есть отчасти хориха и всегда, Андре Сад, ею буду.

— Я знаю. И это хорошо. Но я-то насквозь человек. Секс связан с любовью.

— Я люблю тебя.

— Ты нарочно прикидываешься, что неверно меня понимаешь, потому что ты сейчас хочешь.

— Ладно, — сказала я, — не надо мне напоминать.

Но Андре Сад уже глядит куда-то через мое плечо, и его лицо становится счастливым, и тут же — очень удивленным, словно в тот момент, когда он был счастливым, он что-то сообразил.

Я поворачиваюсь и вижу ТБ, бегущего к барже. С ним и Боб. Они пришли из города Бобовыми путями. И с ними еще некто.

— Черти меня задери, — говорит Андре Сад. — Молли Индекс.

Это женщина. В свете мусорных куч ее волосы кажутся синими, что значит, что по правде они белые. Она что, старая или просто беловолосая?

— Что ты здесь делаешь, Молли? — тихо спросил Андре Сад. — Боюсь, что это не к добру.

А затем они бегут к дому, бегут все вместе. ТБ посылает по гристу дрожь, и я чувствую, как он говорит мне, что всем нам нужно делать.

— Давай к барже, — говорю я Андре Саду. — И побыстрее. Быстро, как только можешь.

Мы добираемся туда раньше всех остальных, и я начинаю отдавать швартовы. Когда они взбегают по сходням, баржа уже готова отплыть. ТБ и Боб хватают шесты и отталкиваются от берега, а тем временем Андре Сад ведет эту женщину в рубку. Через несколько мгновений мы уже на середине Гнилушки, и нас подхватывает течением. ТБ и Боб идут внутрь, и ТБ тут же сует свою голову в навигационный пузырь, чтобы рулить.

Женщина, Молли Индекс, глядит на меня. У нее очень странные глаза. Я никогда еще не видела таких глаз. Я думаю, она может смотреть в грист, подобно ТБ и мне.

— Господи, — говорит она, — она похожа на нее как две капли.

— Меня зовут Джилл, — говорю я. — Я не Алетея.

— Нет, я знаю это, — говорит Молли Индекс. — Бен уже мне сказал.

— Молли, так что же ты здесь делаешь? — спросил Андре Сад.

Молли Индекс поворачивается к Андре Саду. Она касается его руки. Я слегка беспокоюсь, не попробует ли она какой-нибудь фокус с гристом, но они, похоже, старые друзья.

— Эта война, про которую ты все говорил, — говорит она, — война началась. Амес ее развязал.

— Нет, нет, — сказал Андре Сад и отшатнулся от нее. — Нет.

Молли Индекс следует за ним. Она берет прядь его волос и трет ее между пальцами.

— Мне нравится, когда они длинные, — говорит она. — А вот жирные — это совсем ни к чему.

Это не доставляет мне удовольствия, а еще на Молли Индекс самые ужасные сапоги, какие я только видела. Такие маленькие хорошенькие штучки, от которых вмиг ничего не останется, вступи она в какую-нибудь мерзость. А на Чирье сама земля есть нечто омерзительное. Глупый грист этих городских сапог не продержится здесь и недели. Странно, что никто не смеется над такими глупыми сапогами, но это, наверное, потому, что у них сейчас много других беспокойств, как, впрочем, и у меня.

— Зря я тебя не послушала, — говорит Молли Индекс. — Успела бы подготовиться. А так он забрал меня. Большую часть меня. Амес забрал. Он кооптировал всех важных БАЛов в Новую Элиту. Впрочем, в большинстве своем они записались добровольно, придурки чертовы. — И снова она трогает его руку, и мне вдруг понятно, что я немного ревную. На этот раз он не дергается. — Я одна ускользнула, чтобы предупредить вас,[47] — говорит Молли Индекс. — Они приближаются. Они висят у нас на хвосте.

— Кто висит у вас на хвосте? — спрашиваю я.

Мне нужно было это знать. С такими вещами я могу при случае справиться.

— Амесов трижды проклятый Патруль Свободных Радикалов. Всю дорогу сюда за мною следовал некий механический чистильщик, а я этого даже не замечала. Видимо, Амес узнал от меня — от другой части меня, — где находится Бен.

— Что такое Патруль Свободных Радикалов? — спросила я. — Что такое чистильщик?

В борт баржи что-то ударило, сильно ударило.

— Вот же мать твою, — процедил ТБ, — к нам заявился летучий макак.

Штурманский пузырь осыпается на пол дождем осколков, и тут же в плечо ТБ впиваются длинные изогнутые когти. ТБ кричит. Я ничего не думаю, но я двигаюсь. Я крепко хватаю его за щиколотку.

Когтистая лапа вытаскивает нас наружу. Поднимает в воздух. Мы летим высоко над баржей. Что-то взвизгивает. ТБ вопит как сдуревший.

Я держусь.

Свист ветра, вопли ТБ и звуки еще чего-то, похожие на жужжание миллиона взбешенных пчел. Мы слишком тяжелые, и это — не знаю уж что — роняет нас на палубу. ТБ начинает вставать, но я подкатываюсь к нему сзади, сбиваю его с ног и, прежде чем он успевает хоть что-нибудь сделать, засовываю его сквозь дырку в штурманском пузыре обратно в рубку баржи.