Читать интересную книгу Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» - Сергей Солоух

В конце концов ее спровадили, господин фельдкурат, к вам в Новый Ичин.

«Спровадили» в оригинале немецкий дериват: šupovat (Voni ji рак šupovali). От schupfen – вытолкать, отправить.

В таких номерах за пятерку

Что это за «такие» номера в оригинале, четко указано с помощью цветастого немецкого деривата: abštajgl (V takovejch abštajglách). От немецкого Absteigequartier – номера с почасовой оплатой.

«Не бойся, моя канимура, о ребенке я позабочусь».

Все до единого комментаторы обращают внимание, что это ласковое обращение (kanimůro) образовано от имени японского генерала. Не будем исключением и мы: да, по всей видимости, тут не без восточного эха с участием виконта Кавамура (Viscount Kawamura Kageaki, 1850–1926), героя трагически закончившейся для русских войск Мукденской битвы 1905 года.

Еще один вариант первоисточника переносит нас в моря, где барон и японский адмирал Камимура Хиконодзё (Baron Kamimura Hikonojö, 1849–1916) по-самурайски безжалостно уничтожает русскую эскадру в Цусимском проливе.

В любом случае, стоит заметить, что, быть может, корень столь дальней ассоциации на самом деле не на Дальнем Востоке, а на ближнем западе и связан с французским, но интернациональным mon amour.

С. 281

Когда я жил на Опатовицкой улице

Опатовицкая (Opatovická ulice) улица находится в главном швейковском районе Праги, арене многих его романных переделок, Нове Место. Забавно, что имеет колено, то есть сначала идет на юг, а потом вдруг поворачивет к Влтаве на запад, но до нее не доходит, упираясь в упоминаемую далее Кршеменцову.

Если ты продаешь свое тело и совершаешь смертный грех, не воображай, что твои десять геллеров мне помогут.

Регулярная ошибка в переводе. «Десять» галержей в оригинале «двадцать»: šesták (tvůj nějakej šesták) или десять, но крейцеров. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 74 и ч. 2, гл. 4, с. 435.

С. 282

У него была своя такса: голубые глаза – десять крейцеров, черные – пятнадцать.

Поразительно то, что в этом фрагменте в оригинале все тот же «шестак»: modrý voči stály šesták, černý patnáct krejcarů. To есть сам текст Гашека наглядно все разъяснил; почему ПГБ не стал исправлять все прежние огрехи после этого – тайна.

На меня, на честного человека, подали в суд, как на последнего сводника из Еврейского квартала.

Сводник из Еврейского квартала: pasák ze Židů. См. комм, к Йозефову: ч. 1, гл. 14, с. 203.

Бржетислав Гула (BH 2012) пишет, что Еврейский квартал (Йозефов) был не только сосредоточением всевозможных питейных заведений, кофеен и разливочных, но и славился обилием уличных дам, приглашавших к себе домой. Основными местами сосредоточения ночных бабочек были улицы, прилегающие к Йозефовскому проспекту (Josefovská třída), современная Широка (Široká). И все гулящие в обязательном порядке имели сутенеров – пасаков. Гула полагает, что само слово происходит от немецкого Aufpasser – надсмотрщик, надзиратель.

С. 283

На четвертом этаже я жил за год до этого на Кршеменцевой улице, куда он ходил ко мне в гости.

Кршеменцова (Křemencová) улица – см. комм, выше (ч. 4, гл. 2, с. 281). Местонахождение неоднократно в романе упомянутой пивоварни «У Флеков» (см. комм., ч. 2, гл. 4, с. 433 и ч. 4, гл. 1, с. 267).

Перстенек, что ты дала, мне носить неловко.Что за черт? Почему?Буду я тем перстенькомЗаряжать винтовку.

Старая солдатская песня, которая в сборнике Вацлава Плетки (VP 1968) имеет название «Утешенный» («Jsem р1еzírovaný»). Плетка же замечает, что текст этот один из самых нестабильных, это наглядно подтверждает другой вариант, приводимый Ярдой Шераком (JŠ 2010), но вот последние куплеты у всяких разных, как правило, одни и те же.

Ten prstýnek, cos’ mi dala, ten já nosit nebudu.Až já přijdu к svému regimentu, do kvéru ho nabiju.Перстенек, что ты дала, я носить не стану.Как приду обратно в полк, станет вместо пули.

Ten šáteček, cos’ mi dala, ten já nosit nebudu.Až já přijdu к svému regimentu, kvér s ním pucovat budu.Тот платок, что ты дала, я носить не стану.Как приду обратно в полк, станет вместо пакли.

Tu kytičku, cos’ mi dala, to já sobě ponechám,Až já přijdu jedno do civilu, za kloubouček šiji dám.A цветочек, что дала ты, я себе оставлю.Как приду назад домой, в шапку себе вставлю.

Слова «Черт возьми, почему же нет» (Prachsakra, pročpak ne) между первой и второй строчками личное дополнение Швейка.

При этом одна из веселых дам кинула в фельдкурата сигареткой «Мемфис»

Сигареты «Мемфис» – см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 215.

А заключая комментарий к этой главе, хотел бы заметить, что она одна из самых коротких, смешных и замечательных в романе, поскольку фактически самым лаконичным и наглядным образом обнажает суть того, что получилось у Гашека. Роман перевоспитания. Перевоспитания человека идеального, книжного, толстовского и гордого – в смиренного, слабого, безнадежно уставшего, но истинного. И кем? Самой жизнью, олицетворенной в круглой морде грязноватого, подловатого, но всегда правого и никогда не унывающего идиота Швейка. Большой роман весь целиком о том, как перевоспитывается благородный офицер Лукаш а глава вторая четвертой части – концентрат идеи, приложенной к чистой душе военного попа Яна Мартинца. Подробнее: Сергей Солоух «В звоне каждого дня, как я счастлив, что нет мне покоя!». Toronto Slavic Quarterly. № 33. Summer 2010; или: Сергей Солоух, «Ушки», Franc-Tireur, USA, 2011.

ГЛАВА 3. ШВЕЙК СНОВА В СВОЕЙ МАРШЕВОЙ РОТЕ

С. 289

Майор в фуражке набекрень разразился такой руганью, что солдаты как зевали, так и остались с разинутыми ртами

В оригинале слово «ругань» имеет особый австро-венгерский колорит. Это: bandurskou (Major s čepicí na stranu spustil takovou bandurskou). Слово для шумного разноса образовано от названия частей хорватских наемников пандюров (pandurů) XVII–XVIII веков, отличавшихся диким партизанским нравом и совершенной бесшабашностью. Несмотря на то что шеф-хозяин этого полка (см. комм., ч. 2, гл. 4, с. 424) барон Франц фон Тренк (Baron Franz von der Trenek, 1711–1749) закончил свою жизнь в крепости за целый букет военных преступлений, созданная им лихая часть не умерла, а после несколысих преобразований стала ко временам Швейка императорским и королевским 53-м пехотным полком со штабом в Загребе.

В общем, что-то похожее для русского уха могли бы передать слова «устроил им такую запорожскую сечу» и даже «такого тараса-бульбу», но, увы, контекст чешского романа не позволяет.

ваши люди – банда вонючих свиней.

В оригинале крепче: zasraná svinská banda (vaše lidi jsou zasranou svinskou bandou)

Черт вас побери! Заприте меня – и вон отсюда!

«Черт побери» в оригинале немецкие дериваты: Krucihiml donrvetr (Kreuzihimmel, Donnerwetter). См. комм., ч. 2, гл. 5, с. 471.

— Осмелюсь доложить, господин майор, арестованный один.

Заметим, что в разговоре со справедливым майором степень почтительности Швейка такова, что он использует исключительно и только грамматически верную форму обращения, в которой все члены находятся в звательном падеже: Poslušně hlásím, pane majore. Сравни с другим торжественным моментом (комм., ч. 4, гл. 1, с. 255).

С. 291

На пивоваренном заводе в Угржиневеси работал один бондарь.

Угржиневес – во времена Швейка городок в пражском пригороде. См. комм., ч. 2, гл. 1, с. 263. Во времена Швейка в Угржиневеси утолял жажду граждан один большой пивзавод Тихего и Земана (Pivovar а sladovna. Tichý а Zeman, Uhříněves), производивший 15 тысяч гектолитров в год. Маленький, Я. Шибека (Pivovar Uhříněves – Neduhy), выдаивавший из себя всего 400 гектолитров, закрылся, когда Гашеку было всего семь лет, в 1890-м. Здания ни того ни другого до наших дней не достояли.

Выспаться на цилиндре умел только один пан Кардераз в Лоденице

Скорее всего, речь о деревне Лоденице (Loděnice), расположенной между городом Бероун (Beroun) и Прагой. Йомар Хонси (JH 2010) напоминает о том, что эти хорошо знакомые Гашеку места уже мелькали в романе. См. комм, о реке Качак: ч. 2, гл. 2, с. 286.

С. 292

а после бань зайти в винный погребок у Фолльгрубера

Фолльгрубер (Vollgruber) или «У Фолльгрубера» – место в Перемышле, пока еще не давшееся ни одному гашковеду. В связи с этим стоит напомнить, что на сегодняшний день нет и никаких доказательств того, что Гашек вообще когда-либо бывал в Перемышле, так что, скорее всего, привязывая действие к этому городу, он пользовался сведениями кого-то третьего. Слышал чей-то рассказ или составил некое представление о Перемышле и его военной жизни из номера случайно залетевшего к нему газетного листка с местными новостями и объявлениями. См. также комм., ч. 4, гл. 1, с. 273.